НАРОДУ БЫЛО 17 ЛЕТ

Помните, как самозабвенно пели эту песню герои фильма Эльдара Рязанова «Небеса обетованные»? Долгое время считалось, что у нее нет автора, но автор нашелся. Это Григорий Михайлович Шурмак.

Семья Шурмаков жила в Киеве. Григорий, средний из трех сыновей, родился в 1925 году. Писать стихи и заниматься в литературной студии при газете «Юный пионер» он начал еще школьником. Среди юнкоров были будущие известные российские поэты Лазарь Шерешевский и Наум Коржавин, который впоследствии описал предвоенную юность в своих мемуарах «В соблазнах кровавой эпохи». Спустя полвека Григорий Шурмак посвятил Науму Коржавину следующие строки:

Разве кроме разнообразных

Искушений эпохи кровавой

Не бывает извечных соблазнов?

Мы на них потрудились на славу!..

Впрочем, если держать на примете

Лишь кровавого времени шумы,

Есть резон и в твоем аргументе:

«Не писать же «Былое и думы»!».

Все студийцы были по-юношески самостоятельными и думали не так, как велели сверху. За вольнодумство студию распустили. Григория исключили из комсомола, а Лазаря и Наума перевели в другие школы. Вскоре у Лазаря арестовали и расстреляли отца. Старший брат Григория также был репрессирован и отправлен в лагерь. Срок его наказания заканчивался в июле 1941 года.

В начале войны Шурмаки эвакуировались сначала в Харьков, потом в Оренбург. А затем поселились под Ташкентом, в хлопководческом колхозе. Григорий поступил в ФЗО и с группой будущих плотников был направлен на рудник «Кайташстрой», где добывали вольфрам, который имел важное оборонное значение. Это был фактически трудовой фронт. Условия проживания рабочих были тяжелыми: общага, нары с прелой соломой.

Шел декабрь 42-го. На руднике среди рабочих стали появляться инвалиды войны. Григорий обратил внимание на одного из них — с изуродованной рукой. Звали его Петр Смирнов. Как Григорий понял, до войны Петр был вором-рецидивистом, сидел в лагерях на Севере. Отсюда и попал на фронт. Получил ранение. И вот оказался на руднике «Кайташстрой». Петр много рассказывал 17-летнему пареньку о Севере, о Воркуте, о тундре, о жизни в ИТЛ. Слушая его, Григорий мысленно вживался в лагерный быт. Понял, каково пришлось в лагере его брату. В это время шли тяжелые бои под Сталинградом, и брат, освободившийся летом из заключения, попал на фронт. Свои чувства Григорий выразил так, как умел: в зарифмованном виде. Подобрал мелодию. И в декабре сорок второго под Ташкентом сложил песню:

По тундре, по железной дороге,

Где мчится курьерский «Воркута — Ленинград»,

Мы бежали с тобой, ожидая тревоги,

Ожидая погони и криков солдат.

Это было весной, одуряющим маем,

Когда тундра проснулась и оделась в ковер.

Снег, как наши надежды на удачу, все таял…

Это чувствовать может только загнанный вор.

Слезы брызнут на руку иль ручку нагана,

Там вдали ждет спасенье — золотая тайга.

Мы пробьемся тайгою, моя бедная мама,

И тогда твое слово — мне священный наказ!

По тундре, по железной дороге,

Где мчится курьерский «Воркута — Ленинград»,

Мы бежали с тобой, ожидая тревоги,

Ожидая погони и криков солдат.

Смирнов был потрясен. Песня ему очень понравилась. Григорий пел ее Петру сотни раз, чтобы тот ее выучил и хорошо запомнил.

В 1943 году пути Григория Шурмака и Петра Смирнова разошлись. Григорию исполнилось 18 лет, и его призвали в армию. Он воевал, был ранен, стал инвалидом. Весной 1945 года вернулся в освобожденный Киев. Учился, работал и продолжал писать стихи, петь песни — свои и других авторов. Фронтовые.

Когда в 1953 году умер Сталин, летом была объявлена ворошиловско-бериевская амнистия. Политзаключенных отпускать не спешили, а уголовников освободили очень много. Иллюстрацией может служить фильм «Холодное лето 53-го».

И вот однажды Григорий Михайлович включил радиоприемник и вдруг на волнах УКВ услышал свою песню. Он стал размышлять, каким образом она попала на зону. И нашел только одно объяснение: наверное, Петр Смирнов снова оказался в исправительно-трудовом лагере и пел ее там. Песня стала популярной. Конечно, текст претерпел некоторые изменения. Как море обкатывает гальку, так народ дополняет, упрощает, уточняет, украшает понравившийся песенный текст.

Однажды песня была опубликована в сборнике со сноской «Слова народные». С настоящим именем автора песню напечатали лишь в 1990 году в сборнике стихов авторов, прошедших ГУЛАГ.

А теперь — самое главное. Григорий Михайлович жив и здоров. Живет в Электростали. В мае 2005 года ему исполнилось 80 лет. Он член Союза писателей. Выпустил несколько сборников своих стихов. Печатался в журналах «Юность», «Знамя», «Новый мир».

Последняя книга Григория Шурмака — «Лирика. Баллада. Песни» — оформлена его внучкой Ксенией Проценко.

Ну а все, о чем я написала, рассказал мне сам Григорий Михайлович.