«НАДО ЖЕ КОМУ-ТО ВЕРИТЬ»

«Правда начнется с Беслана» — с такой сенсационной вестью вернулась делегация матерей от президента 2 сентября. На пресс-конференции, которую они провели ночью, сразу после самолета, журналисты спрашивали: «Вы поверили в искренность Путина?». Председатель комитета «Матери Беслана» Сусанна Дудиева отвечала: «Да, поверили. Надо же кому-то верить». Аннета Гадиева добавила: «Мы сказали президенту абсолютно все, что у нас наболело. И нам показалось, что он нас услышал». Въедливые журналисты допытывались: «Вам это показалось или он вас услышал?» «Покажет время, — отрезала Сусанна. — Но наше доверие обязывает президента. Если он не оправдает надежд, мы с него спросим. Мы не остановимся».

После пресс-конференции матери поспешили в спортзал, где несли свою траурную вахту те, кто возражал против поездки, порадовали их: завтра может случиться такое особенное, от чего всем нам станет легче. Догадаться было нетрудно: наверное — решили женщины — третьего сентября, в День всероссийского траура, президент выступит с обращением к народу, покается перед родственниками жертв, погибших во всех терактах. А почему бы и нет? Вот выступил же в 91-м с покаянием Борис Ельцин. Тогда у Белого дома погибли трое молодых людей и слова Ельцина: «Простите, что я, президент, не смог сберечь ваших детей» — навсегда останутся в народной памяти.

Нет, слов покаяния от Путина россияне в День всероссийского траура, как известно, не услышали. Минуту молчания президент пережил не с народом, а с силовиками, срочно созвав Совет безопасности. Там были и те министры (Патрушев и Нургалиев), которых Беслан считает виновными в гибели своих детей.

Спрашиваю у Сусанны: какие тайны вы открыли президенту? Неужели он не знал ту страшную версию, о которой давно пишет пресса и которую поддерживает теперь и депутатская комиссия Северной Осетии? Версию о том, что первый взрыв был спровоцирован спецслужбами. И что по спортзалу стали стрелять огнеметы («Шмели»), из-за чего вспыхнул пожар, упала крыша и погребла под собой десятки заложников. И что танки стреляли по спортзалу не вечером, как утверждает следствие, а вскоре после начала штурма, когда там было еще много раненых.

— Про все это мы успели рассказать президенту, — говорит Дудиева. — Встреча длилась почти три часа, он никуда не спешил. Перед ним лежали официальные документы, и он их по ходу дела зачитывал, а мы опровергали. Мы спрашивали, будут ли наказаны те, кто его так нагло дезинформировал. Президент обещал, что по каждому факту будет тщательная проверка и все виновные понесут наказание. Мы прямо спрашивали президента: а признает ли он свою вину в гибели наших детей? И он отвечал: да, признаю.

— А почему президенту потребовался целый год, чтобы услышать от вас правду? И почему именно на второе сентября, на день траура, была назначена встреча?

— Накануне к нам приезжал Козак, он объяснил, что это его, Козака, идея — назначить встречу второго сентября. Козак с нами встречался и раньше, мы ему доверяем. Он говорит, что встретиться с нами раньше президент был не готов, у него не было достаточной информации.

— А теперь есть?

— Знаете, мы были поражены, когда выяснилось, что президент даже не слышал про свалку у Щебзавода.

…В феврале мне довелось присутствовать при этом страшном открытии, когда сами потерпевшие обнаружили на окраине Беслана карьер, куда были свалены горы битого кирпича, покореженного железа, детская одежда, обувь. Я видела, как там нашли человеческий скальп, неразорвавшуюся гранату и огромный рюкзак — явно от террористов. Уму непостижимо: уже четвертого сентября, когда весь город был в шоке, бульдозеры сгребли из спортзала все, что там осталось, и тайно вывезли ценные вещдоки как мусор на свалку. И ведь до сих пор не выяснено, кто приказал так торопливо заметать следы.

— Да, представьте, свалка была для президента полной неожиданностью. Мы все видели, как менялось его лицо, когда Рита Седакова рассказывала, что нашла на свалке кофточку своей девочки. А после того, как она показала фотографию обугленного трупа дочери (нам всем прокуратура зачем-то вручала такие снимки «на добрую память»), Путин долго не мог вымолвить ни слова. А слышали б вы, как говорила с ним Аннета…

Аннета Гадиева — одна из тех, кого спас Аушев. Преподаватель социологии республиканского университета, она после случившегося не может работать — «не знаю, как говорить со студентами о государстве, о патриотизме». Мне она рассказала:

— Да, я сидела бок о бок с Путиным и могла говорить с ним глаза в глаза. Я спросила: «Вы ведь были недавно в Иерусалиме и, кажется, два часа простояли у гроба Господнего?». Он ответил: «Да». Я спросила: «И вы, наверное, вспоминали о своих грехах. Может быть, думали и о Беслане». Он ответил: «Да». — «Тогда покайтесь завтра вслух перед Бесланом, перед всей Россией, чтобы все люди это слышали и чтобы у нас началась новая жизнь без лжи и жестокости». Он сказал: «Я подумаю».

Аннета заявила: «Если наши дети и все мы в нашей стране не нужны, вы нам скажите прямо… Мы можем уехать». Путин сказал, что вам, мол, выбирать — уезжать или оставаться. Но уехать легче всего, куда труднее исправить жизнь в своей стране. А она, Аннета, стала горячо говорить, что в России сегодня ценятся только власть и деньги, а «мы, люди, — просто пушечное мясо». Тут Путин сказал: «Я вас не понимаю». Тогда Аннета заявила: «Весь Беслан знает, что наших детей продали и никто их не собирался спасать».

Аннета вспоминает, что в какой-то момент ее слова обидели Путина. Он тихо проговорил: «Вот я отработаю оставшиеся три года и уйду. Тогда посмотрите, что будет…». После этого наступила тягостная пауза — «в воздухе повисла какая-то безысходность».

Аннете доводилось не раз встречаться с бывшим президентом Осетии Дзасоховым, так вот Путин в отличие от Дзасохова умеет слушать. «Когда говоришь с Дзасоховым, перед тобой — стена, а в Путине есть что-то такое, что заставляет его мучиться».

…В Беслан на годовщину съехались, как известно, около 400 журналистов. Некоторые из них с каким-то злорадством сообщали: якобы председатель Комитета матерей Сусанна Дудиева, известная своей непримиримостью, подобострастно заявила Путину: «Мы с вами, Владимир Владимирович!». И якобы Комитет матерей раскололся из-за этой поездки в Москву, в чем, возможно, и был хитрый замысел власти, которой надоела слишком уж активная общественная организация.

Спрашиваю в последний вечер:

— Неужели это правда, Сусанна, что вы дали как бы индульгенцию Путину, заранее простили его: «Мы с вами, Владимир Владимирович!»?

Она устало улыбается:

— Я ни разу не предала и никогда не предам память моего погибшего сына. А слова эти ваши коллеги выхватили из контекста. Мы уже прощались, стояли в дверях, и я снова попросила Путина: «Покайтесь, вам самому станет легче…». А он говорит: «Я знаю, какие нужны сейчас слова, и они у меня есть. Но существуют силы, которые могут мое покаяние использовать во вред России». И вот тогда-то я сказала: «Если вы завтра покаетесь, а кто-то начнет вам мешать, мы будем с вами, Владимир Владимирович».