«ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ ВЫНОСЛИВОСТЬ ВИДА»

Премия «Поэт», учрежденная Обществом поощрения российской поэзии и РАО «ЕЭС России», вручена Александру КУШНЕРУ.

Именно в день вручения премии «Поэт» Отечество доказало, что окно в Европу худо-бедно распечатано, а столица наша вновь влилась в число мировых мегаполисов. Все было как у людей, как в Нью-Йорке и Лондоне: отчаянно работающая энергетика города вдруг рухнула.

Дальше тоже было как у людей: обошлись без паники. И энергосистемы Москвы заработали в достойные сроки.

В 1921 году, незадолго до смерти, Александр Блок, самый романтический поэт России, записал примерно следующее: Я понял наконец: поэт такой же, как все. Путь его не сопровождается небесными знамениями. Внимательный читатель русской поэзии поймет меру оставленности высшими силами, сквозящую в скупой записи.

Тот, кто был «богов орган живой» и нерв великого народа, в XX веке все более становился держателем нищенского пайка или нансеновского паспорта, Акакием Акакиевичем Наркоминдела со знанием иностранных языков или фельетонистом эмигрантской газеты, песчинкой теплушек и тюремных очередей, рядовым необученным, человеком эпохи Москвошвея, пассажиром заблудившегося одноместного трамвая, но…

Не ожидая более небесных знамений над собой, русская поэзия вырабатывала лирическую энергию, что-то меняющую в мироздании. В поэзии конца XX века не было, возможно, голоса столь стоически сдержанного, трезвого, точного, вогнавшего природную силу звука в чеканку интонации, в перепад инверсии, в деталь, — как голос Кушнера. И он испытал на себе эту лирическую маску — одного из тысяч.

В 1990 году Иосиф Бродский написал о Кушнере: «Для поэта его масштаба нет необходимости украшать свою комнату портретами Пушкина, Фета, Анненского и Кузмина. Но… поэтика Кушнера есть, несомненно, сочетание поэтики «гармонической школы» и акмеизма... Выбор этих средств свидетельствует не только о душевной твердости их выбравшего… Я бы даже сказал, что не Кушнер средства эти выбрал, но они выбрали Кушнера, чтобы продемонстрировать в сгущающемся хаосе способность языка к внятности, сознания — к трезвости, зрения — к ясности, слуха — к точности. Иными словами, чтоб продемонстрировать выносливость вида…».

Людмила Петрушевская определила еще одно свойство его поэзии: «Это верность обитателя бедных мест, который сделал их бесценными своей любовью».

«Бедные места» Кушнера: Петербург-Ленинград-Петербург. С темным морозом утренних автобусных остановок, с худосочным синим светом в вагонных окнах и ангелами, летящими за промозглым стеклом скорого поезда. С сырым запахом реки у Тучкова моста, с громом трамваев на Туруханной, с бессмертным сиянием русского ампира и жасмином в Таврическом саду. С тенями Тютчева, Вермеера, Пруста, Оттона Третьего, Катулла и Ходасевича, Камерона и Петрушки в неистребимом и не истребленном, несмотря ни на что, разговоре петербуржцев, идущих вдоль свинцовых вод и чугунных лавров Города.

Гармонический мир Кушнера выстроен из преодоленного хаоса. Не отрицанием его, не выведением из поля зрения, а личным усилием принятия мира. Волей к культуре? Волей к любви — это шире.

Стихи Кушнера — мастер-класс приятия жизни. И равенства «со всем живущим» в необъятном Эрмитаже, что экспонирует для нас медуницу, крымский шторм, статую Мореплавания, звездное небо над головой.

Даже во времена, когда воздух, кажется, перестал проводить звук.

Александр КУШНЕР

* * *

…тише воды, ниже травы

А. Блок

Когда б я родился в Германии в том же году,

Когда я родился, в любой европейской стране:

Во Франции, в Австрии, в Польше, — давно бы в аду

Я газовом сгинул, сгорел бы, как щепка в огне,

Но мне повезло — я родился в России, такой,

Сякой, возмутительной, сладко не жившей ни дня,

Бесстыдной, бесправной, замученной, полунагой,

Кромешной — и выжить был все-таки шанс у меня.

И я арифметики этой стесняюсь чуть-чуть,

Как выгоды всякой на фоне бесчисленных бед.

Плачь, сердце! Счастливый такой почему б не вернуть

С гербом и печатью районного загса билет

На вход в этот ужас? Но сказано: ниже травы

И тише воды. Средь безумного вихря планет!

И смотрит бесслезно, ответа не зная, увы,

Не самый любимый, но самый бесстрашный поэт.

1995