Весь мир шумит о том, что русская мафия добралась-таки до Израиля и подорвала финансовые основы страны. Хотя на самом деле суть скандала с банком «Хапоалим» только в том, что его отделение — в двух шагах от отеля «Дан»…Поясняю. В...
Весь мир шумит о том, что русская мафия добралась-таки до Израиля и подорвала финансовые основы страны. Хотя на самом деле суть скандала с банком «Хапоалим» только в том, что его отделение — в двух шагах от отеля «Дан»…
Поясняю. В Тель-Авиве, как известно, очень много бывших россиян, которые очень часто собираются вместе, чтобы поскучать по родине. Для того существуют всего два тусовочных места: гостиницы «Хилтон» и «Дан». Приезжайте вечером в «Хилтон» — и, кого вы хотели увидеть, но не знали как, все сидят. Приезжайте в знойный полдень — то же самое. Эмигранты из СССР, новые изгнанники, их гости и знакомые, а также шпики, банкиры, жулики, модели, актеры, партнеры, клиенты и просители — все в «Хилтоне».
А вот люди, которые не хотят, чтобы их видели с российскими изгнанниками, вечными скитальцами и постоянными жителями Земли обетованной, предпочитают «Дан». Там нет магазинов, нет тусовки, он дороже и респектабельнее, одним словом — рабочая атмосфера. Поэтому если вам нужно самое безлюдное людное место, то это — сюда.
Несчастливое стечение обстоятельств в том, что напротив «Дана» существует отделение банка «Хапоалим». При этом надо понимать: люди, которые приезжают повидаться с нашими бывшими и останавливаются в этом отеле, стремятся сюда вовсе не для того, чтобы поделиться мнениями о погоде, побеседовать о рыбалке или о проблеме произрастания незабудок в Сахаре. Все они (вот что странно!) почему-то всегда говорят о деньгах. И наступает момент, когда эти разговоры подходят к фазе овеществления.
Слова приобретают материальный характер очень просто: собеседники выходят из «Дана», переходят очень узенькую улочку и через 3 минуты попадают в «Хапоалим».
Когда первые пять русских клиентов открыли там счета, в «Хапоалим» решили, что вот оно, счастье, и пришло само. Для того чтобы лафа не скрылась в другом банке, нужно срочно подобрать русских менеджеров, потому что далеко не все прилетающие из Москвы (что странно) владеют ивритом.
Но советско-российский человек — субстанция специфическая: все, что он делает даже легально, как-то пытается закамуфлировать — ну на всякий случай. И потому, когда приходит какой-нибудь Иванов в иностранный банк со своей вполне обычной сделкой, предполагающей по определению откат, он пытается сделать так, чтобы банковский служащий в этой сделке ничего не понял — мало ли что. При этом забывается, что ни одну страну абсолютно не интересует, заплатил ли Иванов, например, налоги в России или нет, — это неинтересно, это проблема России. Но наш человек почему-то считает, что все банки мира должны, как только он появится на их пороге, по прямому телефону настучать генпрокурору Устинову и принять участие в его жизни и жизни его налогов.
Чтобы подстраховаться, наш человек начинает наводить тень на плетень и не рассказывает о сути сделки почти ничего, хотя, казалось бы, скажи: вот один контракт, вот второй, а вот откат. И все — нет проблем.
Так вот… В тапочках перейдя дорогу из гостиницы в банк, наши стали открывать счета по только что описанной схеме, потея и краснея. Взятые же на работу менеджеры, бывшие соотечественники, — они ведь тоже наши со всеми вытекающими последствиями. Они все прекрасно понимают, их не запутаешь непонятным словом «otkat». И потому, повинуясь инстинкту, они начинают мучительно соображать: как, имея в банке такого клиента, как Иванов, которому перевели двадцатку лимонов, можно чуть-чуть заработать.
Что делает Моня — менеджер банка — в первый вечер? Он бросается ко всем родственникам, друзьям и знакомым, чтобы испросить совета. Собирается семейный консилиум, члены которого разбегаются по своим знакомым, и скоро весь Израиль и даже бедуин в сопредельной долине Бекаа знают, что Иванов переводит в банк к Моне двадцатку лимонов. И все, включая собаку бедуина, обсуждают, как же помочь Моне, который теперь знаком с Ивановым и управляет его счетами. В итоге вырабатывается бизнес-план по восстановлению памятника лошади Ришелье, снесенного в позапрошлом веке за то, что у лошади была еврейская морда.
Но Иванов-то знает, что деньги ему перевел всем известный скиталец-изгнанник-эмигрант на вполне конкретные нужды, и проблемы какого-то Мони ему до фонаря, о чем он со свойственной россиянам прямотой и заявляет, сопровождая отказ характерным жестом.
Но Моня продолжает хотеть заработать денег, и тогда его озаряет. «Послушай, — говорит Моня клиенту, — у тебя сделка-то нечистая. Нас трахнут, высушат, а потом еще раз трахнут, если я перечислю твою двадцатку, поскольку ни я, ни кто другой не понимает, откуда у тебя такие деньги…» Иванов покрывается испариной, продолжая бояться что-то объяснить. Но Моня тут же убеждает клиента в том, что тому несказанно повезло, когда он связался именно с ним, и уж Моня-то ему поможет, например, переводя деньги частями с транзитного счета или получая их мелкими траншами… И все это за какие-нибудь скромные пять тысяч — и потупит взор.
Иванов с криком «Спаситель!» кидается менеджеру на шею, параллельно засовывая ему в карман искомую сумму, потом, счастливый, садится в самолет, зная, что его деньгами занимается сам Моня.
Но Иванов не знает, что в это же самое время Моней занимается вся полиция Израиля плюс служба безопасности банка. Ведь в обсуждении дел Мони принимал участие весь Израиль плюс собака бедуина. И, соответственно, камеры слежения торчат из каждого бачка, половицы и цветочного горшка, и даже в фонарях района, примыкающего к банку «Хапоалим», можно обнаружить аудио- и видеоаппаратуру.
Так и получилось, что за всеми русскими стали следить уже около двух лет назад. А банк для «удобства клиентов» вообще переместил в это отделение работу со всеми россиянами, желающими открыть международный счет. А к кому едут россияне — к изгнанникам, чтобы продолжить с ними работу, начать с ними работу, попытаться начать с ними работу. У кого получается — волей-неволей оказываются в «Хапоалим».
Потому-то всем известные фамилии сейчас и оказались в центре скандала, который стал набирать обороты после того, как фигуранты начали на всякий случай оправдываться, кивая на ближнего. И в «черном списке» оказались даже те, кто давно уехал из Израиля и не имел счетов в этом банке, — до кучи. Полиция и банк не раскрывают имен фигурантов, а слухами полнятся газеты.
Что дальше? Сценарий известен, он уже отработан на «Бэнк оф Нью-Йорк», и в Италии, и во Франции. Будет грандиозный скандал, который, с юридической точки зрения, закончится ничем. Выяснится, что все сделки чистые, громкие фамилии оказались жертвами мошенников — перед ними извинятся за временный арест их счетов. И — посадят Моню. Месяцев на девять, потому что в Израиле очень гуманные законы.
А вот банк не отмоется от деяний Мони еще долго. Люди не пойдут больше в «Хапоалим», а найдут другое место, поскольку еще долго не зарастет народная тропа к изгнанникам, скитальцам и банкирам. И в этом новом банке благодаря особенностям российского менталитета года через три все повторится вновь. Потому что нашему человеку сказать правду очень трудно.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»