ЕВА БЫЛА ЧЕРНОКОЖЕЙ

«Секс, спорт и политика — три центра притяжения «Берлинале»-55!» — провозгласил Дитер Коcслик, директор форума. На самом деле секс и спорт, несмотря на нескрываемую к ним слабость ряда конкурсантов (в частности к сексу нестандартно ориентированных), оказались сметены цунами политических страстей в социально озабоченных картинах.

Снег с дождем, превращающий в месиво красные ковровые дорожки у Берлинале-Палас — правильная декорация для большого «берлинского зеркала», в котором со всей очевидностью отразилось безумие современного мира. Одна из конкурсных картин так и называется — «Безумие». И в который раз фиксирует зыбкость границ между нормой и «подпольем».

В нынешнем сезоне «Берлинале» оказался в довольно щекотливом положении. В тройке смотров-лидеров (Канны — Венеция — Берлин) обжитой нишей Берлинского форума всегда была политика. Социальный ракурс определял формирование программ. Но последний Канн, воспев политически ангажированный «Фаренгейт 9.11», отнял хлеб у своего европейского конкурента. Что делать Берлину, если на фестивальных подмостках его роль уже репетируют другие?

55-й «Берлинале» самоотверженно доказывает право на собственное прочтение «дня нынешнего и минувшего» и в своем диалоге со временем не церемонится, упрекает современников в неспособности, хуже того — нежелании решать острейшие проблемы. Девиз ряда фильмов — «Мир как гуманитарная катастрофа».

«Отель «Руанда» Терри Джонса — эпическое повествование о кровавых событиях в Руанде, когда были истреблены приблизительно 500 тысяч тутси. Но авторы не прослеживают стадии межэтнической борбы между тутси и хуту. Они останавливаются на периоде временного перемирия, гарантированного «голубыми касками». Самое страшное здесь не то, как убивают детей. Еще страшнее — смотрящие на резню служители ООН. Цивилизация избрала роль декорации, миротворцы превратились в зрителей. А значит — должны разделить вину за гуманитарную катастрофу.

«Рай сейчас» Абу-Ассада — история про то, из какого сора растут террористы. Фильм потрясает обыденностью, подробностью портретирования беспредельно нищей жизни Палестинской автономии, красочной подробностью психологических зарисовок. Два друга Халед и Саид — автомеханики. Они ничем вроде бы не отличаются от своих сверстников где-нибудь в Европе или Америке.

Но весь уклад жизни готовит их к главной миссии — взорвать себя по ту сторону границы. Унести с собой побольше врагов Аллаха. Тут и до рая недалеко. Прямо сейчас, на этой нарядной набережной, по которой фланируют беспечные расфуфыренные израильтяне: провод в потном кулаке гарантирует «остановку по требованию».

В фильме есть эпизод, в котором трагическое и смеховое начало сталкиваются подобно едущим на скорости поездам. Настоящее крушение. Ребят уже подготовили к «почетной миссии»: бороды сбриты, тела вымыты и умащены, они накормлены и напоены (как ягнята перед жертвоприношением), их обвязывают и обклеивают взрывчаткой, поверх которой надевают нарядные костюмы и белые рубашки. Все готово для отправления в вечность.

Увековечиться помогает кинокамера. Так у них, у бомбистов, положено — все записать для, так сказать, вербовки следующих баранов. И вот Халед с автоматом в руке сначала дрожащим голосом, а потом экстатически увлекаясь значимостью момента, зачитывает высокопарное обещание Аллаху. Потом прощается с родителями, и подбородок подло дрожит…

Но камера у террористов работает хуже, чем бомбы. Приходится делать «дубли».

Финал фильма. Один из героев едет в переполненном израильском автобусе. Камера приближает его глаза. Крупно. Еще крупнее. В них уже нет и доли сомнения… Самое ценное в фильме — это приближение: ведь как правило, у террористов нет лиц. При этом работа Абу-Ассада, ныне живущего в Амстердаме, на мой взгляд, не избежала пропагандистской антиизраильской направленности, особенно в монологах героев, объясняющих зрителю, зачем необходимо убивать. Но ответственность за происходящее авторы возлагают не столько на воюющие стороны, сколько на современное мировое сообщество, давно подменившее реальную гуманитарную деятельность ее мистификацией.

Было бы несправедливым представлять конкурсные фильмы в образе киноплакатов, призывающих неразумное человечество к доброму-вечному. В многочисленных фестивальных программах — сотни фильмов. Темы не перечислить, жанры не упомнить. И все же попытка вызвать зрителя на сокровенный разговор прослеживается в большинстве картин.

Франсуа Миттеран — герой фильма Роберта Гедикяна «Прогуливающийся (Гуляющий) по Марсовому полю». Фильм Гедикяна (которого критики называют европейским Вуди Алленом) — пронзительно тихое произведение, повествование о последних месяцах жизни президента. Нет, неверно… Неторопливое погружение в размышления и переживания человека, осознающего неуклонное приближение смерти.

Здесь — его суждения о благотворных для Франции социалистических идеалах, о политике и морали, способность не чернить, но понимать даже смутные страницы исторического прошлого (как история режима Виши), его юмор и неиссякаемая жажда жизни. Я бы сказала — особый вкус к жизни (не каждому дано!), когда вдохновение и радость приносят хорошенькая девушка, морской бриз, изыски кулинарного виртуоза и неспешная беседа.

По сути, весь фильм и есть диалоги Миттерана с тридцатилетним журналистом Антуаном Моро, пишущим о президенте книгу. Скучно? Ничуть. Блистательная игра ума, каскад шуток и до жути осязаемое приближение конца — вот уровень разговора Миттерана с Моро, фильма со зрителем. Непросто ему соответствовать.

Берлину не дают покоя лавры Канн, открывших иранское кино. В нынешнем сезоне фестивальный корабль приблизился к самому экзотическому из континентов. «Земля!» — закричали отборщики. И обрушили на зрителя лавину картин из Африки. Но рядом с обоймой фильмов о бедах, войнах, голоде, расизме и геноциде расцвел совершенно невероятный опус «У-Кармен Хайелитша».

Режиссер Марк Дорнфорд-Мэй экранизирует не столько новеллу Мериме, сколько шлягер Бизе. Известно же, что в истории музыки нет оперы популярнее. А что если самый драматичный из шлягеров разыграть в антураже современной Северной Африки? Смесь выйдет круче коктейля Молотова.

Местные контрабандисты и полицейские, пышнотелые работницы табачного цеха и заезжая оперная звезда. Жаркие самодеятельные пляски и драки до первой крови. А в центре экзотического великолепия — весьма объемная Кармен (примерные параметры 120—100—150). Глаза дикой кошки. В обтягивающем красном и кедах, она — средоточие взглядов всех мужчин. Сразу ясно, такая скромнику Хозе если и достанется, то лишь на краткий миг. Пламя страсти, зажженное Мериме, подхваченное в 1875 году Бизе, разразилось неуправляемым пожаром в 2005-м в фильме Дорнфорда-Мэя.

Критик во время показа этого жаркого кино снисходительно и поощрительно улыбается. Он понимает, что в подобном скрещивании культур высекается искра свежего, нового, невиданного. Ближе к финалу он уже готов поаплодировать необъятной, красочно разодетой съемочной группе. Но когда скромняга Хозе под марш Тореадора вонзает в пышное тело любимой нож и она некрасиво сползает по колючей проволоке в пыль…

Критик растерянно смахивает слезу и торопливо покидает зал…

На пресс-конференции, посвященной фильму-открытию Режиса Варнье «Человек человеку» — о научной экспедиции в Южную Африку, вместе со звездами были приглашены темнокожие пигмеи. На пресс-конференции выяснилось, что современные исследования в области генетики свидетельствуют: Ева была темнокожей. Больше всех это известие обрадовало пигмеев. Они у себя в джунглях и так знали, что все люди — братья! Теперь эту нехитрую истину осталось лишь уяснить большому белому брату…

P.S. Сегодня вечером состоится главный показ фильма «Солнце» Александра Сокурова. О фильме и об обширной «русской программе» «Берлинале» — в следующем репортаже.