Бытовая жизнь нашего военного флота поражает удивительными историями, какие вряд ли могли случиться где-нибудь еще, кроме России. О том, что народ там служит веселый, я узнал от современных писателей-маринистов. От Саши Покровского в...
Бытовая жизнь нашего военного флота поражает удивительными историями, какие вряд ли могли случиться где-нибудь еще, кроме России. О том, что народ там служит веселый, я узнал от современных писателей-маринистов. От Саши Покровского в первую очередь. Но подлинные документы, попавшие в редакцию в преддверии Дня смеха, свидетельствуют: в основе сборников «Расстрелять!» и «72 метра» лежит реальная жизнь экипажей. И случается там такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
В основу этого материала легли документы, привезенные нам из Калининграда.
Коротко изложим обстоятельства. В декабре 1988 года дизельная подлодка Б-7 провела совместную боевую учебу с противолодочными кораблями ВМС ГДР в южной части Балтийского моря. В ходе учений за ними, как это водится у военных моряков разных стран, пристально наблюдали со своих кораблей и самолетов западные немцы, офицеры НАТО из балтийской акватории и прочие датчане. Один из самолетов, круживших над нашей лодкой, неожиданно упал в море. Катастрофа – бывает. Летчик погиб.
В этот момент прикомандированный к нашей лодке из другого экипажа мичман Колбасов фотографировал суда и самолеты НАТО по заданию начальства. Лучше бы он этого не делал. Хоть и числился он старшиной команды радиоразведки, да в реальной жизни был помощником замполита по комсомолу. Для современных читателей поясним: специальность Колбасова – пропагандистская работа с молодежью от имени коммунистической партии. И достал он, судя по дальнейшим событиям, к концу учений всю подлодку от кока до капитана. Видимо, еще и характер имел для этого подходящий.
Итак, декабрьской штормовой ночью подлодка Б-7 входит в узкий фарватер польской реки Свиноусьце. Оперативная служба с берега управляет движением и безобразничает, как может. То дает «добро» на вход, то приказывает пропустить выходящий транспорт. Капитан на взводе. На мостике нервотрепка. А внизу бездельничают герои истории – экипаж. И думают: чего бы такого сделать интересного? Старший механик объявил готовность №1. Тут же кто-то по внутренней связи отдал приказ Колбасову от имени капитана подняться на мостик для фотографирования кораблей противника. Это ночью, напомним.
Лодка на фарватере, 50 м вправо и влево — мель. Шторм. С берега опять команда: застопорить ход! На капитанский мостик вылезает мичман Колбасов, готовый к подвигам. Капитан материт центральный пост и отправляет Колбасова назад. И в этот критический момент в голове капитана рождается другая мысль. Он кричит вслед Колбасову, чтобы приготовился к пересадке на проходящий транспорт, – надоел смертельно. Эту реплику командира бравый экипаж принял с энтузиазмом как руководство к действию. Участь Колбасова была решена.
В центральном посту Колбасов доложил, что командир велел ему готовиться к пересадке. Через 20 минут он вновь поднялся на мостик в шинели, шапке и с вещмешком. Доложил, что готов перейти на транспорт. Капитан мгновенно все понял и приказал мичману ждать вертолета – в такой шторм пересаживаться опасно. А заодно уж закончить все необходимые формальности для предстоящей поездки. Колбасов снова полез вниз.
Там сочувствующие офицеры по секрету сообщили, что в момент фотографирования вражеского самолета он ослепил летчика бликом объектива, отчего тот и разбился. С берега получена шифрограмма: командование ВМС ФРГ требует выдать им виновного для следствия и суда. Несчастный даже не усомнился, увидев принесенную радистом телеграмму.
В течение ночи Колбасова готовили на правеж. Он был острижен, прошел у замполита инструктаж, получил у судового врача справку на СПИД, выхлопотал справку о наличии советских денег, написал для немецкого командования объяснительную записку, прощальное письмо жене. Весь экипаж заботливо хлопотал вокруг жертвы, собирая ее в немецкую тюрьму. Рано утром подавленный мичман Колбасов лично дозвонился до оперативного дежурного родной базы, сообщил начальнику разведки эскадры, что уезжает в ФРГ, и положил трубку.
По совпадению, утром над пришвартованной к польскому причалу лодкой показался вертолет. Колбасов, вооруженный всеми документами и сухим пайком на трое суток, понурив голову, ждал посадки. Вертолет покружил-покружил да и улетел.
Сердобольный капитан сообщил ему, что все отменяется: конфликт улажен по дипломатическим каналам. Думаю, мичман запомнил эту ночь на всю жизнь. В грандиозном розыгрыше принимал участие весь экипаж Б-7. Вплоть до замполита – случай небывалый. Как сумели наши стойкие моряки ни разу не заржать во весь голос за эти часы — есть великая тайна русских моряков.
Они, конечно, герои, спору нет. Но теперь я точно знаю, что этот героизм замешен и всходит на таких вот веселых человеческих дрожжах. Я поинтересовался у знакомых офицеров и военных специалистов: на каком еще флоте могло такое произойти? Специалисты с ответом затруднились.
Объяснительная записка Колбасова немецкому командованию с сохранением орфографии и пунктуации
Объяснительная записка
Начальнику штаба
Военно-Морского авиаполка ФРГ
Я, помощник ЗКПЧ по комсомолу мичман Колбасов Л.В., выполнял поручение кап. 3 р Бельченко: уничтожал боевые листки недельной давности. В это время имел при себе фотоаппарат марка «Зенит 11» После уничтожения боевых листков поднялся на пост к вахтенному офицеру кап. 3 р. Бельченко он приказал мне сфотографировать самолет типа «Торнадо» ВМС ФРГ для очередного боевого листка и газеты «Страж Балтика». Для газеты «Страж Балтика» я также сфотографировал КРТР «Осте» ВМС ФРГ, СКА «Дафне» ВМС Дании, 2 самолета «Торнадо» и самолет БТА «Атлантик».
Поднявшись на ходовой мостик я сначала увидел СКА «Дафне» ВМС Дании, который прошел по правому борту, после этого облетело нас 2 самолета типа «Торнадо» ВМС ФРГ, затем по правому борту показался самолет «Торнадо» который прошел на высоте 150—200 м на большой скорости и удалился в сторону надводных кораблей. Это было где-то перед 13 часами точного времени не знаю т.к. в это время часов у меня не было. После этого я спустился в лодку обедать. После этого в каюте ЗКПЧ по вопросу перестройки имел с ним беседу. Злоумышленных действий по отношению к самолету со стороны л.с. пл не было Аварию можно объяснить или небрежностью пилота, или отказом двигателя (наиболее вероятно). Место падения самолета указать не могу, поскольку имею слабый глазомер.
Прошу с разбирательством не затягивать, по семейным обстоятельствам (болеет жена) и неспособностью ЗКПЧ выполнять свои обязанности в одном лице в свете решений 19 всесоюзной партконференции мне необходимо в кратчайший срок возвратиться на территорию СССР. Остальные показания могу выслать письменно. Мой адрес: Латвийская ССР, г. Лиепая, 229 700, ул. Боткина 3 кв 30.
Объяснительная записка написана объективная в трезвом состоянии и здравом рассудке в чем подписываюсь
Пом. ЗКПЧ по комсомолу
М-н Колбасов
2.53
9.12.88 г.
р. Свиноустьце ПНР
Документы мичмана Колбасова, подготовленные в связи с отъездом
Прощальная записка жене
Дорогая Аннушка, уезжаю в командировку к немцам, возможно будут пытать. Береги детей, замуж не торопись. В крайнем случае командование не бросит.
Целую крепко
Рапорт командиру
Докладываю и обязуюсь секретную информацию врагу не выдавать, денег у меня всего 3 рубля 50 коп., обязуюсь не менять на марки. Партии и правительству предан.
Подпись
Доклад корабельному доктору
Половых связей на стороне никогда не имел, прошу выдать справку, что не болею Спидом.
Подпись
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»