ы видели где-нибудь главного режиссера с костюме мишки с круглыми ушками? Я видела — в Псковском театре кукол. Режиссер Александр Заболотный похож на молодого Венедикта Ерофеева, но славен другим: на днях он выпускает премьеру по найденной в литчасти театра неизвестной пьесе Сергея Довлатова «Человек, которого не было». К одноименному недавнему фильму Джоэла Коэна отношения не имеющей, ибо пьеса была написана в 1975 году по заказу Псковского театра.
Параллельно с главной премьерой сезона Заболотный репетирует капустник «Теремок в вишневом садике», в котором жители Теремка слышат звук лопнувшей струны, Медведь-Фирс бормочет пророчества, а Лягушка вздрагивает совсем как Раневская. Одним словом, недетские темы поднимаются к юбилею — в конце ноября театру кукол Пскова исполняется 40 лет.
Им просто нельзя играть плохие спектакли. Театр живет в семейной церкви купца Батова, построенной для жены-старообрядки около ста лет назад. Сцена находится в бывшей алтарной части — а потому за каждое слово актеры не только перед режиссером отвечают.
Для наблюдателя очевиден печальный факт: современный театр драмы все больше превращает живого актера в хорошо пляшущую марионетку. Лучший актер драмы сегодня — легко заполняемый сосуд. Еще Дидро в «Парадоксе об актере» мечтал о «чудесном паяце, которого поэт держит за веревочку и указывает истинную форму, которую он должен принять».
В такие времена театр кукол — выигрывает. Потому что идет от обратного — оживляет тряпочки и деревяшки, вдыхает в них душу. И люди, этим занимающиеся, сами становятся счастливее: «В руке сладость появляется, когда делаешь точное движение», — вот как говорит Саша Заболотный, даже сына своего назвавший Петрушей. И потому сказать «кукловод» никак нельзя: актер куклу не водит, он ею является.
Довлатовская пьеса, так привлекшая внимание к театру, — не только детская, даром что для детского театра писана. Герои ее — нерадивый школьник Минька Ковалев, мечтающий стать фокусником в цирке, говорящий попугай Цымба и иллюзионист Луиджи Драндулетти — рады были бы развеселить детей парой-другой шуток, в то же время придуманы они добрым, но грустным человеком, обдумывающим свое житье. А потому Цымба во все попугайское горло громко обнародует то, что Минькин герой, фокусник Луиджи Драндулетти, говорил тихо: «У меня нет имени, нет лица, нет души. Я — пустое место!»
Это — максима для вдумчивого родителя, пока ребенок чаруется попугайским хвостом. Критикам тоже бросили горсть орешков пощелкать: мораль в спектакле есть, не придерешься. Минька, поняв, что фокус исчезающего в одном сундуке и появляющегося в другом сундуке Драндулетти заключался в том, что маг держал в одном из сундуков своего брата-близнеца, принимает важное решение, снова садясь за уроки:
За право быть самим собой
Отважно борется любой,
Идет на честный бой,
Лица не пряча!
Чужое имя не к лицу
Ни моряку, ни кузнецу,
А каждому — свое. И не иначе!
Куклы нужны сложнейшие, трюковые. Цирковые фокусы опять же. Московская компания «Вим-Биль-Данн», государственный комитет по культуре области, «Балтийский банк» и издательская фирма «Вайт» помогли делом — премьера состоится 29 ноября. Потому в цехах кроится поролон, льется клей, набивается вата, пришиваются пуговицы — хорошо все, одним словом, тьфу, тьфу, тьфу. Еще у них теперь есть автобус, на котором можно ездить в область со спектаклями, и целая починенная крыша. Едва родившись, выточенный из полена Минька Ковалев начинает искать Псковскому театру золотой ключик и, скорее всего, найдет — ведь он из пьесы хоть и «с фокусами», но «без обмана».
{{subtitle}}
{{/subtitle}}