а год после трагедии ни один из существенных вопросов не прояснился. Почему власти приказали начать штурм 26 октября, даже не попытавшись всерьез вести переговоры? Почему террористы не взорвали заминированное здание? Что за газ туда закачали спецслужбы? В годовщину открыли памятник, а официальное телевидение подготовило пару бессодержательных передач. Газеты напечатали сборные отчеты годичной давности. Ведущая следствие Генпрокуратура вообще молчит. Но время сейчас все же не советское — секреты еще надежно хоронить не научились.
Знакомый генерал от МВД объяснил на днях, что газ для Дубровки готовили специально, чуть ли не из 12 компонентов, с учетом размеров здания, числа боевиков, температуры воздуха, влажности и т.д. «И получилось все так здорово, заметь, как не ожидали. Только потом медики и МЧС плохо сработали, а спецслужбы задачу выполнили». Такова, надо сказать, теперь общая генеральная линия — винить во всем спасателей.
Год назад было объявлено, что штурм начали, поскольку «террористы начали расстрел заложников» или «собирались расстреливать». Теперь точно известно, что никакого расстрела не было, что это было заведомо лживое пропагандистское обоснование силовой акции. В действительности на позднее утра 26-го были намечены первые серьезные переговоры с участием представителя президента на Северном Кавказе Виктора Казанцева.
Но Казанцев в Москву даже не стал вылетать. По словам того же генерала от МВД: «Мы знали, что собираются требовать террористы (надо полагать, из телефонных перехватов). Они хотели отпустить большую часть заложников в обмен на самолет для вылета в одну арабскую страну. Там они сдались бы властям, отпустив последних заложников, и устроили бы пресс-конференцию, на которой собирались выступить с антироссийскими заявлениями». Чтобы предотвратить подобное развитие событий, был предпринят штурм с использованием экспериментального газа, что, в свою очередь, привело к массовой гибели невинных людей. «Было принято политическое решение в переговоры не вступать».
Власти более всего опасались повторения ситуации с осадой больницы в Буденновске в июне 95-го, когда террористам дали уйти в обмен на освобождение заложников и на обещание начать мирные переговоры. Отмечая годовщину «Норд-Оста», о том публично рассуждал замглавы МВД Владимир Васильев: «Тогда отпустили и получили в ответ еще больше терроризма», потому сейчас отпускать было нельзя. В этот раз начальники во главе с президентом решили не мотать, как в прошлый раз, сопли на кулак, а уничтожить всех и любой ценой. Убивать («мочить») террористов, хоть бы и несовершеннолетних (таковые среди чеченок были), но не допустить «унижения России».
Наркогаз не сработал, как задумывали. По свидетельству штурмовавших здание бойцов из групп «А» и «В», террористы не спали, а отстреливались. По свидетельству выживших заложников, женщины-террористки понимали, что идет газовая атака, засыпали медленно — минут 10 — и могли все взорвать и всех убить. Но у них, очевидно, не было цели просто так убивать почти тысячу невинных. Или, может, просто не поверили, что начался решительный штурм, что посреди Москвы наши начальники готовы просто так поставить на кон жизнь почти тысячи человек, когда дело уже идет к мирной развязке.
После штурма началась эвакуация, которая длилась долго, была из рук вон плохо подготовлена и организована. Но можно ли было в принципе спасти всех после газовой атаки? Почти 900 заложников разного пола и возраста, почти все без сознания, не могут передвигаться и сами себе помочь, многие — уже в терминальной коме — нуждаются в немедленной квалифицированной медицинской помощи. Причем находятся они в заминированном здании, и не исключено, что мины могут иметь дистанционные радиовзрыватели, управляемые, возможно, извне. В подобных условиях, когда с ходу даже и эвакуировать всех невозможно, хоть израильские, хоть американские, хоть какие медики всех бы не спасли.
Заложники «Норд-Оста» были обречены заранее, когда Шамиль Басаев приказал провести акцию, когда Мовсар Бараев захватывал ДК, когда Кремль дал команду штурмовать, а не вести «унизительные» переговоры, когда пустили газ. Что начальники сепаратистов, что наши соображали, как положено постсоветской номенклатуре, о чем угодно, только не о жизни каких-то никому не ведомых рядовых и гражданских. Как рубили лес при Сталине, так и теперь рубят. Из его шинели все они и выросли.
Если бы боевики воспользовались случаем и взорвали здание ДК, убив всех — себя, заложников и спецназ, — и это бы устроило российские власти. Злые чечены массово убивают невинных, как «Аль-Каида» в Нью-Йорке. Это могло бы помочь, например, в выдаче Ахмада Закаева или Зелимхана Яндарбиева.
Но ведь не все погибли, и потому в выступлениях всяких силовиков по случаю годовщины «Норд-Оста» постоянно слышалось некоторое недоумение, а то и обида: мол, всего 130 невинных убито, меньше 20 процентов общей численности, что соответствует мировым стандартам, так в чем претензия? (На днях власти посмертно переквалифицировали одного из чеченов-злодеев в русского—жертву, отчего официальный счет теперь: 130 мертвых заложников и 40 террористов.)
В 95-м существовала хотя бы теоретическая возможность того, что «жесткое решение» могло помочь сокрушить воинственный сепаратизм в Чечне. Тогда в Буденновск пошли одной командой практически все основные и второстепенные командиры боевиков. Как потом они сами говорили, это был акт отчаяния. А на Дубровке были лишь рядовые бойцы. Проявив отменную жестокость, российские власти и спецслужбы произвели гору трупов, но больше ничего не достигли.
Весь последующий год удары боевиков были эффективны и хорошо спланированы, бомбы были все мощнее, жертв было все больше. По оценке респектабельного лондонского института стратегических исследований, за прошедший год в Чечне наши потеряли убитыми четыре тысячи человек. Оценка, может, и завышена, но у нас в стране кто их всерьез считает? Уж точно — не начальство.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}