а плечах миниатюрной блондинки — груз заботы о природе Старого континента, и не только его. Одна из 20 членов высшего конклава еврократии, героиня баталий с вашингтонской администрацией за ратификацию Киотского протокола о «парниковых газах», комиссар Европейского союза по окружающей среде Маргот ВАЛЬСТРЁМ встретилась с корреспондентом «Новой газеты» в преддверии своего визита в Москву.
— Европейцам стало очевидно, что дальнейший экономический рост невозможен, если не защитить среду, в которой живем. Возникло понятие «устойчивого развития». Оно и стало направлением нашей политики, потому что мы хотим создать гармоничную систему на трех столпах развития человечества: экономическом росте, социальном развитии и сохранении здоровой окружающей среды. Экологическое сознание выросло из кризисов и катастроф.
— Проблема не в идеологии, а в осознании проблемы обществом. Теперь и крупный бизнес начал понимать, что экология должна стать частью корпоративной деятельности.
— У нас в ЕС более 200 законодательных актов, покрывающих весь спектр проблем, — воду, воздух... Это работающий механизм воздействия на частный бизнес. Есть и добровольные соглашения с крупными корпорациями.
Например, с производителями автомобилей мы договорились о сокращении вредных выхлопов у новых машин. Есть и экономические рычаги — налоги, льготы... Деньги — лучший аргумент, а окружающая среда имеет цену. Корпорации поняли, что чем больше тратят на чистоту производства, тем большей экономической выгодой это обернется в конечном счете. Вкладывая в экологию, потом выигрывают на сокращении затрат. Дешевле покупают энергию, сырье, меньше платят за очистку ... Конечно, трудно до этого дойти самим, и часто в начале процесса лежит законодательное принуждение.
— Еврокомиссия отреагировала беспрецедентно быстро. Речь идет о выводе из эксплуатации танкеров с одинарным корпусом.
— Чтобы использовать механизмы санкций, мы напечатали «черный список» танкеров, которые нежелательны на морях ЕС. Экспортер должен выбирать суда, которым доверяет свой груз.
— Пока большинство выбирают более «аппетитный» и дешевый продукт. Но все больше людей, конечно относительно обеспеченных, согласны платить дороже за этикетку с указанием, что там нет гормонов, что это выращено на органике. Наша задача — изменить сельское хозяйство ЕС, чтобы не было стимула для химии и генетически измененных продуктов.
— Они порой нам просто необходимы для подкрепления амбициозности природоохранных проектов. Они всегда ругают меня за то, что делаю мало. Но в итоге оказываются союзниками, потому что активны, компетентны. Они вскрывают те или иные экологические проблемы, о которых мы не знали или знали мало. Мы материально поддерживаем эти организации, которые менее богаты, чем индустриальные лобби. А выслушиваем обе стороны.
— После Рио «зеленые» объявили о провале, неспособности большинства государств решать проблемы планеты. А Йоханнесбург стал действительно вехой. Принято несколько обязывающих конвенций, выдвинут целый ряд предложений, которые могут стать основой международных договоров. Например, мы формируем коалицию воли из стран ЕС и некоторых других государств, которые хотят развивать и внедрять возобновляемые источники энергии. С другой стороны, Йоханнесбург невыгодно отличался от Рио совершенно иной политической ситуацией с ее экономическим спадом, конфликтами, ощущением раскола мира на победителей и побежденных.
— Из беседы с Лукиным я поняла, что Россия, в принципе, за ратификацию Киотского протокола и вопрос лишь о сроках. Я верю, что Россия выполнит политическое обещание, которое в Йоханнесбурге дал премьер Касьянов. Тогда она окажется в неплохой компании. Сейчас уже 105 стран ратифицировали протокол.
Конечно, без участия США он слабее, чем мог бы быть. США — крупнейший производитель «парникового газа». Но в чем альтернатива? Изменение климата — это глобальная проблема, которая касается будущих поколений, требует глобальных рамок решения. Надо работать вместе. Россия получила немало выгод в результате переговоров как в Бонне, так и в Марракеше. Мы, европейцы, пошли на большие уступки, чтобы она не выпала из киотского процесса. Допускаю, что она потеряет (в лице США. — А.М.) одного потенциального покупателя ее кредита на выброс «парникового газа». (Речь идет об установленных Киотским протоколом «квотах» каждой страны на порчу атмосферы; Россия сейчас не полностью выбирает свою «квоту» и может остаток продавать тем странам, которым не хватает своих. — А.М.). С другой стороны, Япония может частично восполнить эту потерю, как и потенциальные покупатели в Европе. России надо посчитать и сделать выбор: находиться в международных договорных рамках или надеяться на прямые двусторонние сделки в торговле экологическим кредитом. Ратифицировав протокол, она входит в международные рамки с ясными правилами, которые дают ей явные экономические преимущества.
— Очень плохое. Значительная часть территории, по мнению российских же экспертов, непригодна для жизни человека. Это «подарок» предыдущих поколений, но мы не должны дарить еще более тяжелого своим детям и внукам.
— Я часто определяю свою работу как работу лифтера между раем и адом, но не верю в апокалипсис или иные мрачные предсказания судьбы рода человеческого. Не люблю гадания и думаю, что человечество способно придумать решение самых сложных проблем для самосохранения. Но надо найти середину между ожиданием фатальной вселенской катастрофы и полной беспечностью человека в розовых очках; имея на руках факты и цифры, думать о проблеме роста народонаселения и сокращения запасов чистой воды. Мы отравили так много грунтовых вод, что чистой воды не хватает растущему населению. Надо думать и о том, откуда брать энергию в будущем.
Трудно объяснить людям, желающим жить в комфорте сегодня, что мы производим вещества, которые влияют на нашу функцию биологического воспроизводства. Но экологическое сознание уже внедрилось в широкие круги населения ЕС, входит в повестку дня крупных промышленных компаний, и в этом я вижу возможность решения проблемы.
— Для себя я не вижу альтернатив.
— Мы привыкли много лет ездить туда-сюда — из Стокгольма в другие города мира. Я решила, что хватит, и соединила семью в Брюсселе. Дети учатся в Европейской школе (школе для работников руководящих учреждений ЕС. — А.М.). Это важно для семьи — жить нормально.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}