осковский фестиваль начался деловито. Даже несколько торопливо. Будто куда спешил. Сначала по синему ковру торжественно и чинно шла процессия почетных гостей. Узнаваемых лиц, да и вообще кинематографистов среди них было комически мало. К тому же духовой оркестр, поддерживая «подъем» масс к встрече с прекрасным неизменной «Солдаты, в путь, в путь, путь…», пробуждал единственно возможную ассоциацию – с праздничной демонстрацией. Тут и товарищ Зюганов, лобызающийся с президентом Михалковым, оказался как нельзя кстати. Чуть ли не единственную единодушную вспышку воодушевления вызвало появление Пал Палыча. Народ скандировал отвязно: «Будь здоров и невредим, наш Пал Палыч Бородин». И это — в цвет.
Сама церемония свернулась за каких-нибудь рекордных минут 30—40. Традиционный для шоу вопрос: «Чем удивлять будем?» — похоже, канул в Лету. Да и кого удивлять? Все и так все знают. Сейчас представят жюри, потом вручат председателю Чингизу Айтматову символ власти. (У нашего фестиваля это почему-то — цепь. Зато нарядная, украшенная Георгием Победоносцем.) Назовут пятнадцать конкурсных картин. Выступит президент ММКФ и вновь скажет, что на нашем (в отличие от прочих) фестивале самое главное — это кино. В зале с пониманием сокрушенно вздохнут: «Значит, снова звезд не будет». Выступит премьер Матвиенко и прочитает приветствие другу кинематографическому президенту от президента Путина.
В качестве культурной приправы к протокольному официозу будет экранная порция немого кино. Конечно же, прежде всего неподражаемого, сверхсовременного Бориса Барнета (его ретроспектива состоится в рамках фестиваля). И «девушки с коробками», будто клонированные прямо с экрана, закружатся по сцене. Но главным мгновением станет вручение приза «Честь и достоинство» Григорию Чухраю. Посмертно…
Когда приз отца получал Павел Чухрай, больно кольнуло: «Что ж так поздно благодарим и награждаем?». Григорий Чухрай, дерзнувший вопреки многотонному нажиму идеологической махины отстаивать награждение фильма Феллини «Восемь с половиной» лаврами ММКФ, отстаивал достоинство самого фестиваля…
Что ж, будем смотреть кино. Обещана разнообразная, пестрящая кинематографическими изысками и десертами программа.
естиваль открылся суперзвездной, суперженской картиной года «8 женщин» Франсуа Озона. Интеллектуал и провокатор Озон решил поиграть со зрителем в кошки-мышки и представил свой вариант «Мышеловки».
Итак, берем в качестве основы забытую детективную пьесу Робера Тома. Воспользуемся атмосферой и рецептами бабушки Агаты Кристи. Будем подозревать всех в убийстве. Намешаем характерных разножанровых примет: немного триллера, каплю жестокой мелодрамы, вдоволь комедии и откровенной эксцентрики и для новизны вкуса добавим толику искусственности оперетты. Но подать такой убийственно сложный десерт сумеют лишь экстраординарные дамы.
Все восемь ролей выписаны как бенефисные. Каждая снабжена своей сюжетной тайной, своим пороком и собственным музыкальным номером. Актрисы исполняют поочередно знаменитые французские шлягеры Далиды, Франсуазы Арди, Шейлы и т.д. Причем все песни звучат обязательно некстати (как это и бывает в большинстве музыкальных муви). В самый напряженный момент одна из героинь вдруг смотрит внимательно в камеру и начинает выразительно, явно наигрывая и перебарщивая, петь и танцевать. А другие «товарки» столь же старательно изображают подтанцовку или лирически дружно раскачиваются из стороны в сторону.
На Берлинском фестивале фильм получил «Серебряного медведя» за ансамбль. В самом деле, трудно выделить кого-то из актрис. И все же шлейф былой славы кружит искрящимся нимбом над тщательно уложенными прическами ледяной и шикарной Катрин Денев, огненно-страстной Фанни Ардан, нежной, притягательной Эмманюэль Беар. Об очередной непред-
сказуемой работе Изабель Юппер стоит сказать особо. В фильме ее Огюстина разламывается, как тонкий бисквит, на два противоположных характера. Вначале это желчная, неопрятная, лохматая, крикливая уродина. Но потрясения, происходящие в доме, подталкивают злобную замухрышку в клетчатом халате к революционным преобразованиям. Не секрет, что главные революции, свершаемые женщинами, – это свержения былых недостатков и установление тоталитарной власти новых нескрываемых достоинств. Преображение Огюстины вызывает бурю одобрения родственниц и аплодисменты зрителей.
А Озон продолжает играть, смешивать в своей колоде стилизации под ретро: театр, музыкальный синематограф, варьете.
В этой исполненной артистизма энциклопедии слабого пола есть интриги и истерики, шантаж и насилие, инцест и лесбийские связи. Все это аккуратно перевязано лентами лжи. А еще — тонко надушено, изумительно уложено, озвучено шуршанием нижних юбок.
Есть в фильме и единственный представитель пола сильного. Он, как и положено мужчине, олицетворяющем мечту всех обитательниц дома, тихо и независимо лежит у себя в постели… с ножом для резки картона, торчащим в спине. В общем – полная идиллия.
Озон попытался сделать развлекательную картину, которая бы потешалась над всеми экранными развлечениями разом. Если не подходить к ней с высоколобыми мерками интеллектуального кино, то попытку стоит счесть удавшейся.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}