езультат последнего Берлинского фестиваля ввел публику в недоумение. Пальму первенства разделили «падчерицы» кинематографа: анимационная и документальная картины. С одной стороны, идет тотальная, чуть ли не под каждое режиссерское «ружье» цифровая мобилизация: экран всячески умащивают компьютерными эффектами, наряжают в виртуальные прикиды. Но в противовес «маскараду» возникает жажда правды, и подчас сухой ее остаток эмоционально посильнее крылатых вампиров и прочих нечеловекоподобных. Магия реальности превращает факт в феномен эстетической категории.
До сих пор перед глазами люди, размахивающие белыми тряпками из высоток Манхэттена. Их успели «снять». А спасти – нет. После сентября кинохроника обретает значение «убойной силы». Режиссеры снимают «под хронику», воскрешают из небытия «болевые» точки прошлого. Главное при этом — не наврать. Зритель, настроенный на камертон документа, фальши не стерпит.
Видимо, общество не только расслабляться и развлекаться хочет, но и своим диагнозом интересуется.
Летом 61-го через туннель под строящейся Берлинской стеной 29 восточных немцев бежали на Запад. Главный герой фильма «Туннель» пловец Гарри Мельхиор выигрывает чемпионат ГДР. Но триумф не меняет его планов – любыми средствами убраться подальше от «камрадов» в штатском, сотрудников вездесущей штази. Уже на воле вместе с близкими друзьями он воодушевляется воистину безумной идеей: прорыть на «восток» 140-метровый туннель и вызволить из коммунистических застенков своих близких. Превратить рытье туннеля в крепкий социальный триллер – задача не из легких. На пути продвижения «кротов» к свету свободы — облавы, пытки, потери, предательства, любовь. Наконец, сам побег.
Словно шахтерским фонарем, авторы выхватывают крупно: реалии времени, характеры героев (в основе каждого – реальная судьба). Заметим, в этих густонаселенных фильмах нет «толпы». Возникает ощущение уникальности человеческой единственности, ценности жизни, которую так любят переводить в «статистику» политики.
Роль камеры в картине особая. Тут стройное двухголосие. Первая камера средствами «цифры» снимает «художественное кино про реальные события». Другая принадлежит самим телевизионщикам, материально помогающим «кротам» «прорываться» к свободе. Эта сующая повсюду «нос» оптическая проныра буквально преследует героев. Ей не важны ракурсы, позы, свет, качество. Она неделикатно будет довольствоваться спинами, полуживым мраком туннеля, разгримированными усталостью и отчаянием лицами героев.
Хотите называйте подобные фильмы кинореставрацией или «ретровуйаеризмом», но только не патологоанатомическим препарированием истории. Чтобы на экране возникло «запечатленное время», требуются особая тонкость, филигранное мастерство отбора и концентрации материала, талант рассказчика. Факт кутается в невидимую материю мистификации.
События, настоянные временем, оказываются рядом. Мы всматриваемся в них «на крупном плане».
Мы знали об этом из новостей. О множестве туннелей под Берлинской стеной и сотнях пойманных перебежчиков. Но вот «голый факт» обрастает на экране «одеждой» подробностей, плотью характеров, потом непосильного труда, слезами человеческого горя. И чернота туннеля обретает почти осязаемую безысходность, из давящей духоты которой так хочется вырваться.
Рядом с «туннелем» расположен знаменитый Checkpoint Charlie – пропускной пункт между Восточным и Западным Берлином. Говорят, сейчас немецкая молодежь о тех событиях уже едва вспоминает. И в музей Checkpoint Charlie больше заглядывают иностранцы. Может, устраивать там экскурсии и для наших соотечественников, тоскующих по железному порядку? Не развеют ли их тоску по твердой руке фотодокументы — повисшие на железной проволоке посягнувшие на свободу, расстрелянные перебежчики, тюремные «портреты» и множество планов похожих туннелей?
{{subtitle}}
{{/subtitle}}