бщественность совершенно правильно рассматривает силовой захват «Газпромом» НТВ как покушение власти на свободу слова. Попытки власти подменить существо конфликта и вместо координат «власть — свобода» измерять его в системе «собственность — свобода» никого по большому счету не убеждают.
В то же время у конфликта действительно имеется и совсем другое измерение, которое упорно не рассматривается общественностью. Это измерение «общество — свобода СМИ».
Дело в том, что свобода, в том числе свобода слова, у нас трактуется в понятиях фольклорной демократии: разрешено все, что не запрещено. Поэтому в нашей свободе слова всегда имеется тот, кто что-то запрещает. Возможностью запрета в лучших традициях российского права обладают сразу два медведя, обосновавшиеся в одной берлоге, — редактор (на основании Закона о СМИ) и собственник (на основании Закона об акционерных обществах). Такая ситуация потенциально конфликтна, она дает возможность власти «наезжать» на неугодных ей редакторов через зависимых от нее собственников изданий.
Закон — это лишь форма, в которую приведены договоренности, достигнутые между субъектами общества. В российском обществе никаких договоренностей о свободе слова по большому счету не достигнуто. В лучшем случае сформулированы некоторые общие принципы (например: свобода — это хорошо, а цензура — это плохо), на основании которых написан столь же общий Закон о СМИ. Отсюда и проистекает возможность власти трактовать свободу слова как свободу для собственников изданий, а не для журналистов и соответственно решать свои проблемы с прессой через ее собственников или всевозможные «проверки хозяйственной деятельности» независимых изданий.
В нормальной демократии под свободой слова понимается право свободно говорить только то, что точно знаешь (а не как у нас — все, что взбредет в голову). При таком подходе гарантом объективности СМИ является имидж того, кто пишет. У журналиста он зависит от качества добываемой им информации и ценится в журналистской среде. Имидж комментатора зависит от профессионализма его комментариев и ценится в среде соответствующих специалистов. А так как для творческих личностей имидж имеет главенствующее значение, рисковать им в угоду собственнику дураков нет. Поэтому возможности редакторов и собственников влиять на журналистов и комментаторов минимальны.
Если бы наши журналисты только лишь добывали информацию, их конфликты с собственниками носили бы исключительно товарный характер, а не были бы, как сейчас, конфликтами интересов. Но раз наши журналисты выражают свои собственные дилетантские мнения, любой собственник всегда может сказать любому журналисту: «А ты кто такой?»
Если журналисту можно рассуждать о предметах, в которых он не разбирается, то почему то же самое не позволительно делать собственнику? И тоже со ссылкой на свободу слова. Ведь то, что нравится журналисту и не нравится собственнику, далеко не всегда удовлетворяет критерию объективности. В итоге возникающий между ними конфликт носит псевдообщественный характер, и журналист всегда обречен на поражение. Спор разрешается на чужом для него поле, на котором у собственника оказывается больше прав: кроме права собственности, есть еще и такое же, как у журналиста, право говорить все, что ему вздумается.
Самый профессиональный тележурналист России — Владимир Познер. Он никогда не претендует на профессионализм своего мнения и, высказывая его, всегда подчеркивает, что оно «бытовое». Михаил Леонтьев, наоборот, всегда претендует на истинность своего мнения по любым специальным вопросам, хотя не является профессионалом ни в экономике, ни в политологии. Поэтому Познер, где бы он ни работал, всегда имеет возможность быть независимым, тогда как Леонтьев всегда зависим — может работать только на того собственника, которого устраивает его мнение.
Журналистское сообщество не понимает простой истины: независимым может быть только профессионал. Потому что он неуязвим для власти — в обществе не существует институтов, способных силовым образом воздействовать на профессионализм. И пока журналисты не станут полноценными профессионалами, они не смогут противостоять власти.
Сегодня свобода слова целиком и полностью находится в руках журналистов. И отстоять ее смогут только репортеры, умеющие добывать объективную информацию, комментаторы, являющиеся авторитетами в своих областях, обозреватели, профессионально разбирающиеся в том, что они обозревают. Только с таким по качеству журналистским сообществом ни власть, ни собственники изданий ничего не смогут сделать.
Как бы этого ни хотелось журналистам, время митингов и других мускульных способов борьбы с новой властью пока не наступило. Последняя это прекрасно понимает и потому считает себя вправе делать то, что ей нравится. А действует грубо только потому, что не видит перед собой опасных противников.
Сегодня с журналистами обращаются по-омоновски, потому что они, по сути, являются фанатами собственников СМИ. И, конечно, борьба за свободу слова в союзе с Березовским и Гусинским — это только борьба за их интересы.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}