Казалось бы, при всей любви властей современной России к бурному, широкому празднованию всевозможных юбилеев, особенно исторических, эту возможность просто невозможно было упустить. Только представьте: световые панно с Трубецким и Муравьевым-Апостолом на центральных площадях, повсеместные баннеры с семьей Волконских, символизирующими вдобавок ко всему еще и традиционные ценности, что-нибудь грустно-возвышенное про Пестеля и Рылеева по всем каналам, торжественные заседания и симпозиумы, биеннале и, может, даже мюзиклы…

Но президентские указы обеспечить празднование 250-летних юбилеев Сыктывкара и Тамбовского наместничества есть, а про какое-то организованное празднование 200-летия восстания декабристов ничего такого же уровня нет.

Хотя, нельзя сказать, что про юбилей этот полностью забыли. Вовсе нет. Тут и там он весь год, а особенно ближе к его концу все же временами возникает, но в таком контексте и обрамлении, в таких трактовках, которые совсем не похожи на то, как праздновался юбилей предыдущий, пятьдесят лет назад.

Тогда было издано множество монографий и научно-популярных книг, в том числе региональных, которые по полной программе романтизировали декабристов как героев войны 1812 года, офицеров и носителей дворянской чести. Вершиной создания такого романтического образа стал выход приуроченного к тому юбилею фильма «Звезда пленительного счастья», ставшего мегапопулярным. Само собой, ничего удивительного в том, что советская власть прямо начиная с первого круглого юбилея в 1925 году всеми силами превозносила и праздновала декабристов, не было. Мы все хорошо помним: «декабристы разбудили Герцена…» и так далее.

Но оно получается явно не большим, не сильно заметным и не вполне как бы даже празднованием. Скорее попыткой, воспользовавшись случаем, по-новому расставить акценты в восприятии того, кем были декабристы. Но даже это сделать так, чтобы оно не особо отсвечивало для широкой публики.

Ничем иным нельзя объяснить то, что главная юбилейная выставка «Декабристы. Люди и судьбы» расположилась в отнюдь не самом центральном из столичных музеев — в Государственном музее А.С. Пушкина, на его цокольном этаже, заняв три зала.

Первый из них подробнейшим образом рассказывает о том, кем были декабристы, как жили, что читали, с кем дружили и служили: с интерьерами, портретами и гравюрами.

Второй, самый маленький из трех, зал посвящен собственно восстанию. Вернее, всему, что относится к самому дню 14 декабря, но без особых, излишних подробностей о событиях на Сенатской площади. Безусловным центром и находкой этой части экспозиции является большая зеркальная стена с портретами пяти казненных декабристов, расчерченная мрачной деревянной, вполне виселичной конструкцией. И с внезапным портретом Пушкина, который как будто через замерзшее стекло испуганно смотрит не столько на повешенных друзей-декабристов, сколько в сегодняшний день.

Самый большой, третий зал детально рассказывает про суды, про приговоры, а потом и про каторгу и долгую жизнь в Сибири с семьями и без. Про то, как переносили многолетнее наказание, как работали, как и там придумывали что-то новое, как обустраивали жизнь вокруг себя. Все детально и подробно. И бесконечно печально, особенно в темном интерьере с приглушенным светом.

Любопытно, что изрядное место в экспозиции отведено детальному описанию судьбы Николая Тургенева, тому, как и почему он оказался за границей, и тому, как Англия не выдавала его для суда на родине. Даже британский министр Джордж Каннинг, отказавший представителям царя в его выдаче, удостоился и портрета, и отдельного упоминания.

Нельзя сказать, чтобы посетителей, которых, к слову, на выставке довольно приличное количество, эта довольно нарочитая инсталляция про иностранное влияние как-то особо привлекает. Они с куда большим интересом разглядывают редкие архивные документы с рецептами, записанными рукой Трубецкого, или, например, письма Жуковского.

Историографической стороне юбилея посвящена Всероссийская научная конференция «Декабристы: 200 лет спустя (1825–2025)», организованная Санкт-Петербургским институтом истории РАН и Государственным Эрмитажем. На ней видные российские историки в своем кругу с привлечением некоторого количества зарубежных коллег сфокусировали свое внимание как на общих вопросах исследования декабристского восстания, так и на таких специальных и весьма любопытных темах, как «Планы цареубийства в восстании 14 декабря: тактика и идеология», «Петербургский заговор декабристов и события 14 декабря 1825 г.: непроясненные и малоизученные вопросы», «Солдатский актив военного заговора 1825 г. и выступления декабристов в Петербурге». Вот это кажется особенно любопытным в современном контексте.

Но не таким, наверное, интересным, как выступление министра юстиции России Константина Чуйченко на организованной его министерством научно-практической конференции «200 лет со дня восстания декабристов: уроки прошлого для настоящего».

Прямо скажем, министр не первый раз обращается к теме декабристов. На прошедшем Петербургском международном юридическом форуме он уже рассуждал о наследии декабристов, сделав тогда упор на неуместности западных моделей развития в российском контексте. Теперь же он развил и углубил эту мысль, сделав три важных вывода.

Первый о том, что восстание декабристов «это — не прогресс, это — регресс», второй о том, что главнейший урок 1825 года заключается в том, что государство должно быть сильным и уметь себя защищать. И третий — снова про вред «западного революционного воздуха», которым надышались декабристы, а заодно и западного образования, а также моды на все «революционное». И нет, по его мнению, декабристы не были иностранными агентами в современном смысле этого словосочетания, ибо «не были они объектами иностранного влияния, а были субъектами». То есть, в нынешних терминах, были кем-то средним между иноагентами и «нежелательными организациями». Так или иначе вредителями.

И этот выбор фокуса не столько на предпосылках и смыслах, сколько на правовых последствиях восстания декабристов, незримо определяет тональность всего юбилея в его официальном оформлении.

Вот Президентская библиотека приглашает отметить его двухсотлетие, обратив внимание на «официальные документы следствия и суда над участниками восстания, проекты планировавшихся ими преобразований… списки подсудимых, печатные и рукописные перечни вариантов назначений наказаний за преступления…», представленные в ее коллекции.

А вот директор ФСИН России Аркадий Гостев на открытии выставки про декабристов (тоже в том же Минюсте) решил весьма резко ответить на предложение депутатов Госдумы по созданию специальных тюрем для экстремистов и террористов, сославшись на очевидно негативный опыт Николая I, который после восстания решил поместить подозреваемых в общие казематы. Почему негативный? Да потому, что смутьяны при совместном содержании в застенках неизбежно сплачиваются и начинают поддерживать друг друга, как об этом, собственно, и писал в свое время Бестужев, а это несет «значительные риски — риски объединения, единения и концентрации в одном месте таких лиц». Вот этот, весьма специальный урок из истории вынесен и твердо заучен.

Пока же специалисты потихоньку обсуждали все эти узко профессиональные аспекты осмысления декабристского наследия, широкой общественности под юбилей решили все же показать сериал «Союз Спасения», который был снят в 2021 году как развернутая версия одноименного фильма, с успехом прошедшего по экранам страны за пару лет до этого.

Показать со второй попытки. Первый раз премьерный показ случился в октябре 2022 года на платформе онлайн-кинотеатра Kion. Но был прерван после первых четырех серий. Если вспомнить, какие события тогда происходили в зоне СВО и вокруг неё, особенно с участием таких фигур, как Евгений Пригожин, совсем не удивительно, что показ прекратили, а сериал до поры положили на полку. Как совершенно не удивительно и то, что при нынешнем показе на Первом канале он лишился второй части своего изначального названия «Союз Спасения. Время гнева».

Должен быть лишь рассказ про то, что, да, была вот такая история, да и то была она вон с каким количеством вопросов к ее участникам. Которых не надо каждого по отдельности особо выпячивать и описывать чрезмерно. Потому что может начать слишком бросаться в глаза то, что сказал о себе и своих товарищах-декабристах Муравьев-Апостол: «Мы были дети 1812 года». Участники и порождения войны, без которой никакой Сенатской площади не случилось бы в принципе.

Судите сами. Павел Пестель — полковник, кавалер шести орденов, участник Бородинской битвы, дошедший до Франции, казнен. Сергей Муравьев-Апостол — подполковник, участник переправы на Березине и взятия Парижа, казнен. Князь Сергей Трубецкой — полковник, кавалер многих орденов, участник Бородинского сражения, сражений под Кульмом и Лейпцигом, приговорен к пожизненной каторге. Матвей Муравьев-Апостол — подполковник, за храбрость, проявленную в Бородинском сражении, награжден Георгиевским крестом, участник сражений за Кульм, Лейпциг и Париж, приговорен к каторге на 20 лет. Никита Муравьев — капитан, участник сражений за Лейпциг, Дрезден и Париж, приговорен к каторге на 20 лет. Князь Сергей Волконский — единственный генерал среди декабристов, участник партизанских отрядов и сражений при Березине, Лейпциге и Лаоне, осужден на 20 лет каторги. И так далее по списку.

Вот и выходит, что если немного сменить фокус, то восстание декабристов можно было бы в эти юбилейные дни трактовать не по Ленину, когда все по цепочке будят друг друга, и не по Чуйченко и Ко, где заблудшие прозападные смутьяны пытались навязать стране ненужное, а как отчасти неизбежное выступление против сложившегося вокруг них положения дел молодых героических офицеров, у которых за время участия в военных действиях и зарубежных походах возникли «мысли».

Как пишут специалисты по военной психологии, «участие в боевых действиях вызывает закономерные изменения ценностно-смысловой сферы, актуализирует проблему смысла жизни и смерти», заставляет задаваться вопросами о причинах происходящего и о справедливости. Как пишут о заграничных походах историки, «офицерский состав армии за время пребывания за границей привык интересоваться политической стороной жизни и эту привычку перенес и к себе на родину». Добавим сюда то, что у офицеров, как правило, имеется в наличии зачастую весьма неплохое образование, и получается гремучая смесь. Которая в современной российской ситуации должна быть максимально затушевана, растворена в иных смыслах, определяющих то, как из сегодняшнего дня должны выглядеть декабристы. Что, по большому счету, и происходит.

Интересно, что в новостях про нынешние военные сражения мы не особо-то и видим нынешних офицеров, лейтенантов и капитанов. Там все больше штурмовики — рядовые и сержанты плюс бодро рапортующие генералы. Порой появится подполковник-другой среди отобранных для программы «Время героев» или мелькнет на награждении молодой капитан. А так особо никого на слуху и нет.

Но они где-то вполне массово есть. И набираются своих собственных опыта и мыслей.

Возможно,

Как там было у того Герцена? «14 декабря открыло новую фазу нашему политическому воспитанию, эти люди разбудили душу у нового поколения…» Вот совершенно лишнее это, души и поколения должны спать. И если о чем-то 14 декабря вспоминать, то только о казематах, бесконечных присужденных сроках и «неуместности западных моделей».

Неброский, почти не случившийся юбилей декабристов неожиданно оказался не столько, собственно, про них, сколько снова про страхи. В этот раз про страхи тех во властных кабинетах, кто как раз неплохо помнит, сколько было на Сенатской площади орденоносных ветеранов.