Отдай сам, пока Господь не забрал

Минфин внес в Госдуму законопроект о повышении ставки НДС до 22% с 1 января будущего года. Растут и другие налоги и сборы — прямые и косвенные: «черной дыре» российского бюджета постоянно не хватает денег.

Подобные проблемы испытывает и РПЦ (если верить ее спикерам. В начале сентября выступил стилистический эпигон «любимого проповедника патриарха» Андрея Ткачева — иркутский протоиерей Сергий Кульпинов (кстати, тоже набирающий популярность блогер). По его словам, если прихожане не покаются и не начнут исполнять заповедь Божью об уплате церкви 1/10 от своих доходов, то — о ужас! — священнику придется работать шесть дней в неделю. «Тогда всю неделю не трогайте меня, я устроюсь на работу», — пригрозил батюшка. Страшно? Но как звучит четвертая заповедь из десяти (из Декалога — основы библейской морали)? «Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему» (Исх., 20:8).

Несколькими днями позже в эфире православного телеканала «Союз» мысль Кульпинова развил постоянный член Священного синода РПЦ митрополит Викентий (Морарь). Вначале он как будто признал, что проблему с доходами создали сами представители РПЦ: «Вот эти священники будут ходить дома покупать, в мерседесах ездить». Но ловко «перевел стрелки на Бога»: дескать, неважно, как грешат и на что тратят деньги священники, — важно «не торговаться» с Богом, Который и дал заповедь: «сынам Левия (аналог нынешних клириков. — А. С.) Я дал в удел десятину из всего, что у Израиля» (Числ., 21:18). Такова воля Божья, а священников на мерседесах надо уж потерпеть.

«К сожалению, люди уже потеряли значимость этого важного делания», — сетует Викентий. Почему бы не вернуть с помощью налоговой системы? Ведь прочие «традиционные духовно-нравственные ценности» тоже насаждаются государством — и ничего, духовность только крепчает. А если кто усомнится, то с тем, предупреждает митрополит, Бог может поговорить по-другому: «У вас есть руки, ноги, они движутся, и голова есть на плечах, она соображает. Это тоже дар Божий. Господь может отнять это очень быстро, и ты моментально можешь все потерять… Это не наше. В любое время Господь может забрать».

От десятины к инвестициям

Пропагандист «Союза», беседовавший с Викентием, разделяет взгляд на Бога и церковь как на репрессивные органы системы, сопротивляться которым бесполезно: «Это Божественная педагогика… Вам десятина установлена для того, чтобы вы помнили, что вы ничего сами на этой земле не можете… Если вы этого не даете, то Небо даст ли вам дождь, солнце даст ли вам свет? От кого это зависит?»

На самом деле с библейскими и церковно-каноническими основами традиции десятины все не так просто, как говорит пропаганда РПЦ. С одной стороны, еще в книге Бытия (14:17–20) рассказывается, как праотец Авраам отдал первосвященнику Мелхиседеку 1/10 всей добычи после победы в войне. После учреждения при Моисее класса священников и левитов заповеди Второзакония (Втор., 12:17; 14:22 и др.) обязали глав израильских семейств отдавать в их пользу десятую часть некоторых видов урожая. Тогда еще не было мерседесов — просто священники и левиты не имели своих земельных наделов и не могли иначе получить пропитание в сельскохозяйственном обществе. При этом часть десятины предназначалась находившимся в таком же положении беженцам, сиротам и вдовам (Втор., 14:27).

Новый Завет, с одной стороны, более тотален (все или ничего: «Продай имение твое и отдай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» (Матф., 19:21)), с другой — утверждает абсолютную свободу выбора за каждым человеком. Средневековые схоласты усматривали намек на христианскую десятину в истории десяти прокаженных, исцеленных Иисусом (Лук., 17:12–19), из которых только один вернулся, чтобы поблагодарить за исцеление.

Однако апостол Павел пишет (2 Кор., 9:7), что только «добровольно дающего любит Бог», а не по принуждению или в силу закона. Тем не менее в западной средневековой традиции все это преломилось через категории римского права, и уже Маконский собор 585 года обязал мирян платить десятину, угрожая отлучением от церкви. Постепенно католическая церковь обросла с помощью института десятины огромными земельными владениями, которые стала отдавать в лен королям и сеньорам, что крайне запутало каноническую сторону вопроса.

Конец злоупотреблениям положила Реформация, которая вынудила Святой престол переформатировать свою финансовую систему. В некоторых странах (например, во Франции) десятина дожила до революций и секуляризации XVIII–XIX веков, в некоторых (об этом ниже) — трансформировалась в церковный налог.

Современная католическая церковь живет в основном за счет инвестиций и добровольных пожертвований, а не за счет налогов. С 2021 года администрация имущества Святого престола начала публиковать ежегодные отчеты о финансах церкви, которые проанализировало ВВС.

Например, в 2023-м Святой престол получил всего около 52 млн долларов (патриарх Кирилл снисходительно улыбнулся в сторонке), однако под управлением банка Ватикана находятся активы на почти 1 млрд долларов. 20% объектов, принадлежащих Ватикану, сдаются в аренду, но бюджет современной католической церкви предельно децентрализован. По всему миру ее епархиям, монастырям и приходам принадлежит до 81 миллиона гектаров земли, но доходы от них остаются на местах, так что Ватикан вынужден урезать зарплаты своим сотрудникам.

Финансовые пути Русской церкви

В популярных брошюрах по истории РПЦ можно прочитать, что первый кафедральный собор, построенный в Киеве в X–XI вв., назывался Десятинной церковью потому, что княжество отчисляло на него десятую часть всех доходов. Дескать, раз на Руси была десятина, надо ее возрождать.

На самом деле, если взять «Устав князя Владимира», то нетрудно увидеть, что десятая часть его личных (не всего княжества!) доходов шла не только на строительство собора, но и на всю новоучрежденную Киевскую митрополию, где с 988 по 1015 год, когда Владимир умер, было построено как минимум четыре монастыря и несколько каменных храмов. Как признает «Православная энциклопедия», на Руси тяглое население не облагалось церковной десятиной, лишь в некоторых удельных княжествах она взималась с доходов князей. При этом сами князья (а позже цари) брали налог с церковных земель.

Исключение составляли плата на требы и пожертвования, которых, впрочем, едва ли хватало на содержание огромных монастырских комплексов. И они были «секуляризованы» при Екатерине II (1764), что привело к массовому обращению монастырских храмов в приходские. Историки и юристы до сих пор спорят, в какой мере дореволюционная церковь обладала статусом юрлица и где провести грань между церковной и государственной собственностью.

Советское законодательство тоже отказало религиозным организациям в статусе юрлиц. Дискриминация церкви началась с декрета «Об отделении церкви от государства», но апогея достигла в процессе сворачивания НЭПа, в 1929-м, когда появилось постановление ВЦИК «О религиозных объединениях», формально действовавшее до 1991 года.

Спустя год после его принятия глава одной из ветвей РПЦ (на которую позже сделает ставку Сталин) митрополит Сергий (Страгородский) писал чиновнику ВЦИК Смидовичу, что страховое обложение церквей лишает их доходов, за любое пение в церкви финорганы берут «драмсбор», городские общины облагают натуральным налогом, даже церковных сторожей приравнивают к кулакам, а к трудовой повинности привлекают больных и престарелых клириков.

Радикальный разворот церковной политики Сталиным в разгар войны привел к росту уровня жизни клира, который к тому времени состоял в значительной части из агентуры НКВД/МГБ. Какое-то время «в карман попу», по заповеди Сталина, не заглядывали, но официально служители культа облагались по ст. 19 указа Верховного Совета от апреля 1943 года как «некооперированные кустари»: при большом доходе налог по этой статье доходил до 81%.

Вплоть до краха СССР приходские советы сдавали в финорганы фиктивную отчетность, а реальные деньги священники или певчие получали черным налом, минуя кассу. В крупных городах эти «зарплаты попов» существенно превышали ставки союзных министров.

С увеличением числа храмов и пропорциональным ему уменьшением числа прихожан, да и вообще падением уровня жизни в начале 90-х о таких «зарплатах» клирики уже не могли мечтать. Действующий НК РФ освобождает религиозные организации от налога на прибыль, да и налог на имущество они, как правило, не платят (соответствующую льготу имеют право устанавливать регионы).

Новые вызовы, но и новые возможности, открывшиеся перед РПЦ в 1990-е, толкнули некоторых иерархов, не лишенных бизнес-талантов, в сферу крупного предпринимательства, иногда — с криминальным оттенком. Одним из самых успешных оказался тогдашний глава ОВЦС МП митрополит Кирилл (Гундяев), реальное состояние которого не раз пыталась оценить «Новая». Дело это практически безнадежное, поскольку, подобно высшим кремлевским чиновникам, патриарх пользуется тем, что номинально ему не принадлежит либо «засекречено». Он живет в нескольких дворцах (например, под Геленджиком: в том числе построенных за счет бюджета, передвигается в лимузинах, на яхтах и бизнесджетах, окружен сказочной роскошью. Все это как бы «общецерковное» — только простого прихожанина или батюшку к этому «царству Божию на земле» не подпустят и на пушечный выстрел: патриарха и его дворцы охраняет ФСО.

Из наиболее успешных бизнес-проектов Кирилла можно вспомнить финансово-торговые группы «Ника» и МЭС, которые занимались импортом сигарет и экспортом нефти с миллиардными ежегодными оборотами. В 2016-м лопнул созданный по его инициативе (первое время Кирилл входил в совет директоров) банк «Пересвет», в котором держали свои активы как структуры РПЦ, так и такие гиганты, как «Транснефть», «Роснано», «Пулково», Федеральная пассажирская компания и др. В какой-то момент банк начал раздавать активы под видом кредитов и выводить их в офшор. Кто наиболее вероятный бенефициар этой схемы, пусть читатель догадается сам.

При этом, как отмечает религиовед Сергей Филатов, никаких намеков на финансовую транспарентность в РПЦ нет, все ее финансы «находятся в бесконтрольном владении церковного начальства».

Храмы РПЦ в современной России строятся на бюджетные и «спонсорские» деньги, а обслуживаются в рамках федеральных и региональных программ сохранения и реконструкции объектов культурного наследия. Например, в столице действует программа «Культура Москвы», в рамках которой в 2019-м было выделено 400 млн рублей на действующие храмы.

Характерна модель «попечительских советов» при наиболее значимых монастырях — например, Ново-Иерусалимском (сопредседатель — Дмитрий Медведев) или Валаамском (один из попечителей — Георгий Полтавченко). Полные списки членов таких советов, как правило, не публикуются. «Новая» подробно рассказывала, что при Серафимо-Дивеевском монастыре в Нижегородской области создано целое «братство», объединяющее крупных чиновников и олигархов. Через такие структуры в непрозрачном режиме могут прокачиваться огромные капиталы. О всяких «мелких» на этом фоне проектах РПЦ, финансируемых из госбюджета, типа «Православной энциклопедии» или православных университетов, не стоит и упоминать.

Вот на таком фоне в РПЦ заговорили теперь о «церковном налоге». Эта тема вбрасывается в публичное поле время от времени — например, Кирилл в 2001 году, когда ссылки на западный опыт еще не считались преступлением, призывал Кремль направить часть подоходного налога на финансирование той религиозной организации, к которой принадлежат налогоплательщики. Может, в этой идее есть разумное зерно, раз она работает в других странах?

Налоги и закяты

При всем старании мне не удалось найти ни одной современной страны, где на государственном уровне собиралась бы собственно десятина на религиозные организации. Как правило, речь идет о ничтожно малом проценте налога либо о мусульманском закяте, вычисляемом по особой формуле.

Среди европейских стран только Греция финансирует официальную церковь из бюджета, поскольку в стране нет отделения церкви от государства. В Германии церковный налог платят граждане, заявившие себя верующими, и он составляет 8–9% от подоходного налога. В соседней Австрии налог собирает сама католическая церковь со своих верующих — это 1,1% от дохода. В Дании церковный налог не зависит от факта конфессиональной принадлежности, но мало влияет на семейный бюджет: это всего от 0,4 до 1,5% от подлежащих обложению доходов. Среди тех европейских стран, где такой налог есть, его сумма колеблется от 0,004% в Хорватии до 2% в Финляндии, где, впрочем, можно объявить себя неверующим и уйти от обязанности платить такой налог.

В большинстве стран Запада специального религиозного налога нет, но при подаче налоговой декларации можно оговорить отчисление части налога на церковь (например, в Нидерландах, Испании, Италии, Венгрии и др.). В католической Италии число желающих сделать такую оговорку достигает 90%. Этот вариант привлекателен тем, что не требует дополнительных расходов: общая сумма налога не зависит от «церковной оговорки», от нее зависит лишь распределение собранных налогов.

Еще одна любопытная модель действует в США, где благотворительные фонды, финансирующие религиозные организации, наделены правом освобождать от налогообложения те доходы своих доноров, которые используются на благотворительность. Но в коррумпированных обществах такая модель, понятно, чревата злоупотреблениями.

В исламских странах мусульмане уплачивают ежегодный закят, что является одним из «пяти столпов ислама». Закят начисляется по такой формуле: если общее состояние мусульманина-мужчины после вычета всех долговых обязательств превышает нисаб (прожиточный минимум), то с суммы, превышающей этот самый нисаб, нужно уплатить четверть процента — либо деньгами, либо натурой. Нисаб — это эквивалент 84,8 грамма золота, то есть при нынешних расценках необлагаемая сумма — примерно 865 тысяч рублей. В некоторых мусульманских странах существуют дополнительные религиозные налоги, которые расходуются на социальные программы или инфраструктурные проекты.

Даже в Израиле, где когда-то впервые прозвучала заповедь о десятине, ее уплачивает лишь незначительный процент населения — ультраортодоксы. Но и в их среде действуют хитрые схемы: например, законной считается зачет десятины в счет религиозного обучения собственных детей…

…В эпоху относительно свободной российской социологии, в 2011 году, сотрудничавшая с РПЦ социологическая служба «Среда» провела всероссийский опрос на тему введения церковного налога (заказывал ли его лично патриарх, мы не знаем). Лишь 19% опрошенных (в том числе до 28% верующих) тогда поддержали идею, против же высказалось больше половины.

Бывший политзаключенный, выступивший против СВО и «лишенный сана» в РПЦ, иеромонах Иоанн (Курмояров), ныне проживающий во Франции, в беседе с «Новой» высказался против церковной десятины. Он не считает, что эта заповедь древнеиудейского закона работает в христианстве.

«Не может быть никакой принудиловки в вопросе отношения к церкви. Уже одно то, что мы сегодня просто задумались над этой проблемой, является свидетельством глубинного кризиса христианства. Христианин должен заботиться о церкви, о своем приходе, в силу любви ко Христу, а не потому, что обязало к этому государство, точно так же, как родители заботятся о своих детях, которых любят всей душой».