Сыновья

На выпускном вечере все писали в школьном журнале, кто кем хочет стать и чего добиться. А Дима написал: «Я хочу улучшить этот мир». Таких охотников немало, но так написать может только тот, кто верит в саму эту возможность.

1 марта 2018 года девятнадцатилетний Дима-студент покончил с собой. Его мама Мария Бонцлер считает, что воспитала его слишком хорошим для этого мира. Старшие братья нашли в Диминой комнате несколько вариантов предсмертной записки, в которой он писал примерно то же самое:

Правозащитная группа «Гражданин. Армия. Право» (подразделение Мемориала*, ее глава Сергей Кривенко*) передала Бонцлер, которая в 90-е годы возглавляла Комитет солдатских матерей в Калининграде, архив материалов о гибели солдат-срочников. На основании этих материалов, направляя запросы в организации и расспрашивая родителей погибших, Мария написала три книги под общим названием «Пьета» (здесь — «скорбь», так называется статуя Микеланджело: Матерь Божья держит на коленях тело Христа, снятого с креста). Сейчас готовится к печати четвертый том «Пьеты», который Бонцлер не успела закончить.

Старшие сыновья иногда помогали маме сканировать материалы для «Пьеты», но старались сами их не читать. У них фирма по поставке и монтажу мансардных окон, самый обычный бизнес, испытывающий самые обычные трудности. У старшего брата Славы два образования — экономическое и юридическое, и он спорил с мамой, когда она ему рассказывала о пытках в местах лишения свободы: на юрфаке их учили другому, «такого не может быть».

Сегодня он соглашается, что мама была права. Ее только что вернули в СИЗО из общей больницы, где лечили от гипертонии, — там маму сторожили две вооруженные охранницы, приковывая к койке наручниками. За две недели такого лечения сыновьям так и не удалось передать ей в больницу зубную щетку, расческу и туалетную бумагу.

Славе сейчас 46 лет, до тридцати пяти он называл маму Машей. Она всегда была слишком занята, а потом и вовсе оставила его отца, и Славу воспитывали дед с бабкой. Дед был ветеран войны, одна нога у него после ранения была короче другой и не гнулась — он ходил с тростью. Дед был убежденным коммунистом и занимал в Калининграде номенклатурные посты.

Среднему сыну Саше 35 лет, мама оставила его отца, когда Саша был совсем маленький, и он не скрывает обиды на нее за это. Но она такая, какая есть. Она всю жизнь что-то ищет, так искала и мужа, пока не нашла в 1992 году своего Володю.

С Володей мама билась против промышленного освоения курортного побережья, и они смогли остановить там строительство. Вплоть до смерти Володи в 2023 году они были счастливой парой, хотя он был ниже ее на голову, и рядом они выглядели комично. Они развивали экологический туризм, объехали на велосипедах всю область, а в октябре 93-го рванули в Москву защищать демократию от Хасбулатова с Руцким и перезнакомились там со всеми известными демократами.

Бонцлер возглавила комитет солдатских матерей в Калининграде, но защищала права военнослужащих не только в этом регионе, а Володя разрабатывал поправки к закону об альтернативной службе, который был принят в 2002 году. Постепенно Бонцлер стала защищать права не только военных, и муж подтолкнул ее получить юридическое образование и сдать адвокатский экзамен (в прошлой жизни она была океанологом и работала в научном институте).

Слава и Саша говорят о себе во множественном числе от первого лица: «Мы собираем передачу маме». Саша приезжает к СИЗО (это самый центр города, бывшая тюрьма гестапо) в четыре утра, чтобы занять очередь на передачу, а Слава не пропускает судебные заседания, чтобы мама могла увидеть его хотя бы через камеру видео-конференц-связи и убедиться, что она не одна.

Единомышленники

Пока судья не зашел в зал, у нас есть возможность недолго поговорить с Марией, сгрудившись перед телекамерой у трибунки для свидетелей. «Здравствуй мама, — говорит Слава, вглядываясь в ее лицо за прутьями решетки. — У тебя там что, музыка играет?..»

Это радио, без умолку звучащее на весь следственный изолятор с 6 утра до 10 вечера. Тоже своего рода пытка. Раньше Бонцлер слышала о таком от подзащитных, теперь ей приходится насильно внимать адскому радио самой.

Кроме Славы и адвокатов, в зале еще несколько человек, и в перерывах и после заседания я прошу их рассказать об обстоятельствах их знакомства с Бонцлер и о ней самой.

Людмила Зелинская до 2006 года была депутатом законодательного собрания области и постоянно сотрудничала с Бонцлер, которая была членом областной общественной палаты. Как председатель Комитета солдатских матерей в то славное время она была вхожа не только к военкомам, но и в другие кабинеты, вплоть до губернаторского. Пока в 2005 году им не прислали главой области Георгия Бооса, и тот эту лавочку с гражданским обществом быстро прикрыл.

Но Калининград — регион особый: в январе–марте 2010 года здесь прошли массовые митинги с требованием убрать Бооса, и президент Медведев его таки снял. Со следующим — Николаем Цукановым — можно было работать, но вскоре его сменил Антон Алиханов. Бывший охранник Путина Евгений Зиничев не в счет, он пробыл главой области меньше трех месяцев, а всего Калининградская область пережила семерых губернаторов, и чем дальше, тем меньше они были склонны к контактам с гражданскими активистами.

Зелинская вспомнила, как они с Бонцлер привезли для Бооса из Москвы шутовскую «золотую кувалду», Мария рисовала для митингов смешные картинки и писала шутливые стихи, но постепенно эта игривость сама собой сошла на нет.

По этому рассказу выходит, что на протяжении примерно 30 лет их знакомства с Зелинской менялась не столько Мария, сколько обстановка в Калининграде (и в стране). В 2021 году Бонцлер уже представляла интересы Зелинской по делу о штрафе, наложенном за участие в неразрешенном митинге в поддержку Навального.

Активист Вадим Хайруллин за участие в том же митинге получил год лишения свободы. Защищая его в суде, Бонцлер уже ничего не могла сделать против катка, поехавшего с горы. Впрочем, Вадим считает, что этот год не потратил зря, а посвятил демократической пропаганде среди арестантов. А отсидел он неплохо — по специальности он электромеханик, а политических на зоне уважают, поскольку их активно поддерживают с воли.

Теперь Хайруллин такой поддержкой соратников занимается сам.

Ирина Герцик сотрудничала с Бонцлер по программам защиты прав женщин в политике — эта вроде бы безобидная тема в последние годы тоже стала скользкой, и к Бонцлер приходилось обращаться за советом, чтобы во что-нибудь не влипнуть. «После ее ареста мы осиротели, — жалуется Герцик. — Она у нас была как солнышко».

Мария в самом деле похожа на солнышко: в свои 65 лет она сохранила стать и прямую спину, ее лицо, по-женски красивое, обрамляют золотистые вьющиеся локоны. Но «солнышко» ласково для тех, кто находится от него на достаточном отдалении, а того, кто неосторожно приблизился, оно жжет.

Подруга Катя

Адвокат Екатерина Селизарова всю свою профессиональную жизнь — лет сорок — занималась имущественными и семейными делами, а с некоторыми судьями успела познакомиться еще когда приходила к маме на работу: та была заместителем председателя областного суда по гражданским делам. Катя тоже привлекательна, но по-своему, она старается (старалась?) следить за собой, не пропускала концертов и выставок, то есть успевала вести в Калининграде светскую жизнь.

В марте 2022 года Селизарова решила, что имущественные споры подождут, а сейчас надо заниматься другим. Порывшись в интернете, она нашла, что почти всех, кто успел выступить против СВО, по административным и уголовным делам защищает коллега Бонцлер. Узнала ее телефон, познакомилась и предложила помощь.

Это было своевременно: дела за пацифистские высказывания весной того года посыпались десятками. В марте Бонцлер и Селизарова бегали по разным зданиям и этажам, отрабатывая административные штрафы, а в пошедших на стадии следствия уголовных делах участвовали вместе. Наиболее известное из них — дело за «фейки» против Игоря Барышникова, который был приговорен к 7,5 года лишения свободы с трубкой для отвода мочи — цистомой в брюшной полости.

И судья вроде была не злая, она не брала Барышникова под стражу до приговора и позволяла лечиться, но на нее, видимо, нажали. А врач, поставивший Барышникову диагноз, с которым он теоретически не мог быть приговорен к лишению свободы, был вынужден уехать из страны после обструкции, устроенной ему коллегами.

«Чем мы можем помочь таким обвиняемым? — говорит Катя (мы с ней общаемся в телеграме). — Максимум, принести гамбургер, да и то, если следователь не изверг». Впрочем, со следователями они как правило ладили: у Бонцлер «все хорошие», и специально они друг другу никогда не пакостили.

Очень разные адвокаты Маша и Катя быстро стали подругами, а особенно сблизились в конце 2023 года, когда умер Володя. Последние месяцы Бонцлер приходилось бросать дела и бежать кормить его с ложечки: из-за болезни Паркинсона у Володи развился тремор, самостоятельно он почти ничего уже делать не мог.

При таком состоянии смерть скорее благо, но Маша совсем расклеилась и перестала следить за собой. Катя свезла ее в модный салон, приодела и заставила сделать в квартире ремонт.

Она прощала ей странности и умоляла только об одном: быть осторожней. Бонцлер уже получила два штрафа в июне 2022 года по доносу двух судей: представляя подзащитных по административному делу, она в судебном заседании называла СВО […]. Больше правозащитник, чем адвокат, она обращалась не столько к судьям, сколько к активистам и журналистам в зале и в коридорах. Когда-то такое помогало, но времена изменились, и Селизарова убеждала подругу, что теперь лучше умерить пыл, чтобы вовремя подать нужное ходатайство.

28 мая в квартире Бонцлер, которую она использовала и как адвокатский кабинет, прошел обыск, она была задержана, а на следующий день отправлена в СИЗО. «Осмотры», а по сути, тоже обыски, прошли у Селизаровой и третьего адвоката, участвовавшего в деле Барышникова, — Романа Морозова. С Морозовым, который принял к своему производству часть неоконченных дел Бонцлер, мы встретились в Калининграде, а Селизарова не стала искушать судьбу и покинула пределы РФ. В первом официальном сообщении о задержании Бонцлер фигурировала статья о государственной измене (275), и всем троим светила «организованная группа», а так получилось только менее тяжкое «конфиденциальное сотрудничество (275.1). Катя считает, что окошко для вылета за рубеж ей оставили из уважения к ее маме.

В эмиграции Катя оказалась без работы и почти без поддержки. В зарубежных фондах и в Комитете по правам человека ООН знают имя правозащитницы Бонцлер, но не адвоката Селизаровой, чья профессиональная стратегия состояла не в публичности.

Митравинда-рани

Из предисловия к книге Марии Бонцлер «Пьета»:

«Передо мной лежат более двухсот конвертов. В каждом — одна человеческая жизнь, оборванная в самом расцвете мальчишеских лет. В каждом — смерть, горе и боль… Мне придется двести раз жить и умирать вместе с моими героями и горевать с их семьями. Иначе я просто не могла бы взяться за эту книгу…»

Парадокс правозащитника, который Бонцлер воплощает собой особенно ярко, состоит в том, что он заботится именно о других, но о других других. Это же противоречие отражено и в Евангелии: с одной стороны — «возлюби ближнего своего», с другой — «враги человеку домашние (близкие) его». Богословы трактуют это так, что ближний — это не близкий, а тот, кто в данный момент более всего нуждается в твоей помощи (или в бережном внимании, поскольку «мальчики», о которых написана «Пьета», уже мертвы). Этот тяжелейший выбор адвокат Бонцлер делала и с каждым новым административным или уголовным делом: «ближний» — это ее подзащитный, а интересами «близких» приходится рисковать и — в пределе — пренебрегать.

В Калининграде и области бывшие немецкие костелы и кирхи переданы в собственность РПЦ, и новодельные православные кресты на них выглядят чужеродно. Какого бога могла здесь найти Мария Бонцлер, чья фамилия уходит корнями через Польшу и Пруссию куда-то в Лотарингию, которая была частью то Франции, то Германии?

В какой-то момент уже при третьем муже Мария полюбила бога Кришну. Володя назвал собрание кришнаитов сектой, и из солидарности она перестала к ним ходить. Но после смерти Димы в 2018 году именно Кришна вдохнул в нее силы. Прах сына они развеяли над морем в районе Светлогорска, куда Бонцлер, пока была на свободе, ездила разговаривать с его душой, а осенью того же года она совершила паломничество в Индию, которое организовал и оплатил старший сын.

Те, кто прошел определенные ступени в сообществе кришнаитов, называются «преданными». На страничке Бонцлер во «ВКонтакте» она сфотографирована в оранжевом сари — там она фигурирует также под вторым именем: Митравинда-рани. В 2019 году, отложив на время четвертую книгу «Пьеты», Мария написала другую: «В поисках абсолютной истины» (в сверстанном виде 286 страниц, но не издана). В этой книге она пишет о гибели сына и своих переживаниях, а также описывает путешествие и встречи в Индии. Митравинда надеется убедить Кришну «улучшить карму» Димы, которую тот испортил, но лишь мельком упоминает о своей работе «ангелом в аду».

Вера и гимнастика «цигун», сочетающая физические упражнения с молитвой и медитацией, помогают ей держаться. Оборотной стороной оказывается то, что, воздерживаясь от употребления в пищу мяса, рыбы и яиц, из рациона СИЗО она не ест ничего, кроме хлеба, а питается лишь за счет передач, собираемых старшими сыновьями.

Оперуполномоченный Кирилл Тахтов

Вопреки запальчивому «Я готова» адвокат Бонцлер оказалась не готова к аресту. Задерживал ее 28 мая очень жестко во главе команды спецназа оперуполномоченный ФСБ Тахтов, на действия которого она неоднократно жаловалась. Он же написал и рапорт в отношении Бонцлер, а в 2017 году он так же жестко задерживал журналиста Игоря Рудникова (о пытках известно из его дела и жалоб, в том числе в международные организации).

Бонцлер только что выписалась из больницы, о чем Тахтову было, несомненно, известно, и при задержании у нее снова подскочило давление (а судебное заседание по обжалованию меры пресечения в июне пришлось отложить, так как ей стало плохо в СИЗО). В машине Тахтов выкручивал Бонцлер, по ее словам, палец, чтобы разблокировать телефон, ее несколько часов возили по городу в наручниках, а в это время технические сотрудники, также находившиеся в микроавтобусе, колдовали над ее телефоном. На допрос приехал адвокат по назначению.

Впоследствии Бонцлер отказалась от услуг этого защитника, сейчас ее защищают адвокат из московского отделения Центра международной защиты Илья Сидоров и его калининградский коллега. Между тем в жалобе, поданной первым адвокатом, упомянуты (зафиксированы для следствия) некоторые детали и фамилии, которые прозвучали в открытых судебных заседаниях. На их основании, хотя оперативное дело засекречено ФСБ, мы можем вчерне восстановить формулу обвинения по статье о «конфиденциальном сотрудничестве».

Летом и осенью 2024 года Бонцлер и Селизарова защищали на стадии следствия по делу о государственной измене некоего Алексея Кириленко 1975 года рождения. Сосед Кириленко по камере — некто Иван Квеселевич, обвинявшийся в конфиденциальном сотрудничестве со спецслужбами Украины, — попросил Бонцлер через Кириленко представлять также и его интересы, и она согласилась.

С Бонцлер встретилась мать Квеселевича и попросила разрешения, чтобы с ней связался его двоюродный брат, лучше нее разбирающийся в таких делах. Следствие утверждает, что этим человеком был некто Дячук, и между ним и Бонцлер в августе-сентябре 2024 года состоялась переписка в мессенджере Telegram. Также, по утверждению следствия, Дячук является сотрудником СБУ Украины, которому Бонцлер якобы передала «сведения о сотрудниках ФСБ, выявляющих и привлекающих на территории Калининградской области к уголовной ответственности лиц, сотрудничающих на конфиденциальной основе с иностранным государством — Украиной, а также о содержании их показаний». Но подробное содержание этой переписки и контекст следствие не разглашает, саму ее в суде не предъявляет.

Бонцлер и Селизарова пытались пройти на свидание к Квеселевичу в СИЗО, но не были допущены, а затем им сообщили, что тот отказался от их услуг. О переписке с Дячуком, со слов Селизаровой, Бонцлер ей ничего не рассказывала, видимо, не считая это важным.

Из калининградских СМИ известно, что впоследствии Квеселевич заключил досудебное соглашение со следствием, и суд приговорил его к двум с половиной годам лишения свободы. Это срок ниже низшего предела с учетом, в частности, «сотрудничества с правоохранительными органами и сообщения важных сведений, способствовавших своевременному предупреждению, выявлению и пресечению деятельности иностранных разведок и их представителей на территории России».

В Калининграде я встретился с отцом Алексея Кириленко, бывшего соседа Квеселевича по камере, — Василием Кириленко, пенсионером, уволившимся с должности начальника отдела кадров военного училища. Он не скрывал странности в поведении своего 49-летнего сына, чье дело о государственной измене до сих пор не передано в суд.

Находясь в состоянии депрессии на фоне очередной несчастной любви, Алексей познакомился в интернете с некой Анной Усович, жительницей Одессы, 1988 года рождения. Алексей сообщил родителям, что собирается заключить с Усович брак «онлайн», а в переписке с ней (по материалам следствия) якобы выразил желание участвовать в боевых действиях на стороне Украины.

Кириленко-отец воспользовался своими связями с выпускниками училища, которые проверили данные об Анне Усович 1988 года рождения и вроде бы установили, что такая женщина в Одессе не проживала и не проживает.

Обе эти переплетенные истории — Алексея Кириленко и Ивана Квеселевича — очень похожи на оперативные комбинации, а «Дячук», который вел переписку с Бонцлер, может быть одним из их звеньев.

Мы будем продолжать следить за делом Бонцлер в новостном режиме, но пока, исходя из ее портрета, нам трудно представить, чтобы она в принципе делала что-то «конфиденциальное». Бонцлер-Митравинда действительно вела двойную жизнь, но совсем не в том смысле, в котором это сейчас пытается представить управление ФСБ по Калининграду и Калининградской области.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов»