В 5 часов вечера 22 июня судья Советского районного суда Калининградской области Ольга Баландина провозгласила приговор Игорю Лазаревичу Барышникову, 1959 года рождения: семь с половиной лет лишения свободы. Но он по-любому столько не просидит.

Напротив суда — руины стадиона, построенного к Олимпийским играм 1936 года в Германии. Подсудимый с женой пришли через парк у стадиона пешком — он в старых джинсах, обрезанных ниже колен, и в футболке. Под джинсами у него в животе трубка-катетер, который нужно каждый день промывать специальным раствором и раз в неделю менять, а на боку специальный мешочек для мочи. Ему не рекомендовано сидеть, поэтому с разрешения судьи он все судебные заседания простоял к ней боком, облокотившись на трибунку для свидетелей.

На улице непривычные для Балтики +30, а в суде комфортно — можно дышать. Там, куда его сейчас отвезут, кондиционеров нет… Лекарства! Он, оказывается, не стал их покупать впрок. Барышников точно не суеверен — думаю, просто не захотел суетиться: суета унизительна.

Щелчок наручников негромок, словно кто-то взял наизготовку шариковую ручку, чтобы записать — «не забыть: 7,5 года». До сих пор конвоя нигде не было видно, значит, они приехали из Калининграда раньше нас и спрятали машину во дворе. Каждый делает свою работу, все только делают свою работу, не более того… Какие еще лекарства? Ну завтра передадите в СИЗО. — В Калининграде? Это же два часа езды на маршрутке и денег стоит — не наездишься… — Молите бога, чтобы не в Черняховск. Ну там будет видно — куда отвезут…

— Судья Баландина не виновата, — объясняют мне адвокаты на обратном пути, — тут грех в первую очередь на врачах. Судья делала что могла. Во-первых, год назад она не взяла Барышникова под стражу. Ему надо было ухаживать за мамой, ей на днях исполнится 97 лет. Из-за мамы, которая сломала ногу в 2016 году, Игорь и вернулся в Советск. До обыска у них в квартире в мае прошлого года мама еще что-то понимала, а после перестала понимать. Хотя кто ее знает.

22 июня вместе с приговором судья вынесла отдельное постановление о передаче мамы какому-то «УСЗН для решения вопроса об ее устройстве». До сих пор, когда Игоря забирали с митингов на «сутки», немецкий фонд присылал соцработницу на подмену. Мама — жертва Холокоста, в войну чудом убежала, а всю ее родню в Полоцке расстреляли. Папа скончался от рака 11 лет назад, а когда-то прошел две войны: финскую и Великую Отечественную. Потом всю жизнь проработал в Советске на Целлюлозно-бумажном комбинате, а на пенсию вышел главным инженером — уважаемая в Советске семья. А городок небольшой, все их тут знают.

Вообще-то раньше это был Тильзит, здесь Александр I с Наполеоном заключили Тильзитский мир в 1807 году. Наполеон пытался ухаживать за прусской королевой Луизой, но той больше нравился наш Александр. Да и Тильзитский мир продержался недолго. А мост королевы Луизы до сих пор стоит, при советской власти по нему ездили в Литву за творогом на велосипедах. После начала СВО его закрыли, но у кого есть литовский вид на жительство, может ходить туда пешком. Как раз во время чтения приговора мне пришла эсэмэска, я ее после прочел: «Добро пожаловать в Литву!» Это МТС зацепил тамошнюю вышку. Неман в этом месте шириной метров 600, это ночью на лодке раз плюнуть. И специалисты такие тут есть, в 90-е годы по канату, протянутому на дне, гоняли «коня»: туда сигареты, оттуда сыр — полгорода на этом кормилось.

Наряду с мамой у Игоря Лазаревича, как у всех нормальных людей, есть жена и дети. Но детей по ходу уголовного дела вообще никто не видел, а жена Людмила на его последнее слово пришла впервые, и она на первый взгляд слегка чудная. Накануне, когда мы с ним говорили на кухне, она не поздоровалась, только прошипела мужу, ускользая в дверь, что лучше бы ему заткнуться и помолчать. «Тщеславие через край!..» И убежала — как он мне объяснил, в церковь:

Вечером в суде, когда нас по ходатайству прокуратуры не пустили на прения сторон (там же страшные военные тайны обсуждаются!), я в коридоре в холодке смог ее немного разговорить. «Люда, у вас замечательный муж. Вот чего я в нем точно не заметил, так это тщеславия. Он вообще не похож на участников протестных акций, а я таких видел, слава богу, немало». Участницы акций в количестве трех тоже приехали из Калининграда для поддержки и сидят тут же напротив. Завтра в суд пригонят еще ряженого казака в камуфляже и странную, болезненного вида пару в ковидных масках. Это для телекамеры, которая снимает сюжет про справедливость, и у этих будет такой текст: «Мало ему дали!» Сочувствующих на оглашение тоже пустят чуть больше, но они не отважатся крикнуть «Позор!».

Адвокат Катя Селизарова говорит, что из их демократической тусовки, кто более или менее что-то умеет, давно свалил, а оставшиеся большей частью с прибамбасами. Исключения — Игорь и Вадим Хайруллин, который вот только сегодня в 8 утра освободился после года отсидки по «дадинской» статье и сразу напросился с нами в Советск повидаться с другом — может, больше никогда и не получится. Сама Катя до СВО была в Калининграде преуспевающим адвокатом по гражданским и семейным делам, вообще не про это, а после вписалась защищать здешнюю демшизу и успела ее хорошо изучить. Возможно, воцерковленная Людмила учуяла там каких-то бесов гордыни, а муж ее совсем не таков, это правда.

«Зачем вы его в это втянули? — говорит она, не поворачиваясь. — Нет ничего ценней жизни». Группа поддержки пытается возражать, но она их не слушает: «Зачем он с вами связался? Все равно тут ничего не изменится»…

Значит, так ее научили там, куда она повадилась.

— «Нет, вы не понимаете. Он просто дурачок. Им манипулируют». На следующий день, когда мы поедем в аптеку, она будет повторять в машине: «Господи! Я же с ним сорок три года прожила!.. Сорок три года, Господи!..»

«Курица, — жестко определяет ее адвокат Катя. — Не могла мужу рубашку погладить. В суде все имеет значение, а он в майке весь такой — повышенной волосатости». Но жена Игоря любит, и он ее тоже, это сразу видно.

Вадик, за год отсидки отощавший как жердь, советует, прежде чем зайти в зал на приговор, все-таки снять с шеи Игоря серебряную цепочку, видимо, с крестом. Тут все начинают прозревать, что это не кино. Люда обняла мужа за шею, пытается расстегнуть цепочку, а та никак не расцепляется. Справились кое-как. Вот он, Люда, крест-то! Сказано же: кто хочет, возьми крест свой и следуй за мной… А кто не хочет — ну живи так, помалкивай. Но получается, ваша правда, что Игорь Лазаревич — эгоист. Только о себе и думает, как спастись. А как же жена, а мама?..

У всех своя правда — это ее так научили в общине. Но — «Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся». Михаил Бахтин — был такой литературовед и философ, которого при советской власти не сильно любили, — написал: «У нас нет алиби в бытии». Барышников живет в бытии, то есть «бытийствует». А вы с вашей общиной, стало быть, в небытии — вот ваше «алиби»: лучше не придумаешь.

Они с познакомились в Ленинграде, где Игорь как раз окончил Политехнический институт, а Люда только приехала поступать. Потом работали в Латвии и не бежали оттуда в 1991-м сломя голову, а «даже смогли вывезти гарнитур». В Магнитогорске у нее родня, и у них был там какой-то бизнес, но в 2016-м случилась эта история с мамой. Раньше Барышников ни во что такое не встревал, а как в 2020 году отравили Навального, так что-то его переклинило — стал на митинги ходить, два раза его забирали — один раз на восемь суток, другой на месяц. Свои действия он объясняет просто: «Ну а как? Это же мерзость»…

2 марта прошлого года Барышников предусмотрительно закрыл свою страницу в фейсбуке** и перепостил на ней несколько сообщений «для друзей» про то, с чем теперь, по прошествии 14 месяцев, никто уже особенно и не спорит. Чтобы доказать суду, что Барышников закрыл страницу, защите нужен был нотариус, но все работники этой почтенной профессии в Калининграде побоялись связываться с запрещенным фейсбуком, да и вообще. Но вдруг нашлась одна, которая не только все заверила, но и деньги за это отказалась взять. «Я столько хороших людей благодаря этой уголовке встретил!» — радуется Барышников.

Между тем к нему в «друзья» чуть раньше навязалась и некая «Екатерина», которая на суде так и не проявилась, но по материалам дела выходит, что это и был Центр «Э», который его посты в фейсбуке промониторил. Так считает второй адвокат Барышникова — Мария Бонцлер, которую в прошлом году саму оштрафовали за «дискредитацию» путем выступления в судебных прениях.

Игорь в своем экстремистском фейсбуке выступил раньше, чем та так сказала, но это уже казуистика — а кто на нее станет обращать внимание, когда родина в опасности. 207.3 УК, часть 2: по мотивам личной ненависти.

В середине мая прошлого года Барышников целые сутки не мог пописать, и его увезли в больницу скорой помощи Советска. Хирург-уролог Вадим Епифанцев, с которым мы встретились в Калининграде, объяснил, что прямой связи с уголовным делом тут не было, хотя оно могло способствовать обострению, потому что человеческий организм — это такая хитрая штука.

Из больницы в Советске распоряжением главврача Барышникова скоро выпихнули. Похожий случай у Вадима был в Приморье, откуда он приехал по приглашению в Калининградскую область: там к нему на стол с пулевым ранением попал вор в законе, которого обвиняли в убийстве. Тоже требовали скорее выписать, но он его сначала вылечил — он же доктор, а не прокурор, так? Но того хотя бы понятно, за что, а этого-то? Барышников, как только ему стало чуть легче, давай всем соседям по палате горшки выносить, там ведь с нянечками беда. Что они к нему привязались, а?.. Хирург Епифанцев этого взять в толк не может.

Нет, никто ему прямо увольнением не угрожал, но понять давали. Ведь у нас в медицине как: если завотделением, то уже член «Единой России». Разбираться надо: ты кого спасаешь-то? В общем, Вадим уволился и не знает, как дальше быть: дети еще учатся в школе и им очень нравится Калининград. С профессиональной точки зрения его в любой больнице с руками оторвут, но везде в ординаторской вещает телевизор, и просто невозможно по-человечески так жить.

Шефство над Барышниковым по части здравоохранения взяла Катя, потому что тот за себя вообще не умеет постоять, только если за Навального. Каждому врачу ей теперь приходится объяснять, что нет, она ему не жена, а адвокат. Но лечить в Калининградской области его никто не собирается. Да и не умеют, если честно, а Епифанцев на кухне не сумеет рак вырезать. Сходили к урологу из санкт-петербургской клиники «Медси», который раз в месяц принимает в Калининграде, тот похвалил катетер Вадима и сказал, что готов положить Барышникова в Питере за деньги, но нужно открепление от поликлиники по месту регистрации в Советске.

Ходили аж к главному калининградскому урологу Александру Швабу, но за год бумажку так и не удалось получить. Никто из здешних врачей не взялся и утверждать, что с таким заболеванием, как у Барышникова, можно находиться в местах лишения свободы. Типа, это практически неразрешимый вопрос: попадает оно или нет в заветный перечень правительства № 54, очень хитро составленный. Два профессора из Москвы, которым адвокат Бонцлер заплатила из собственных денег, прислали увесистое заключение: конечно нет.

Это все вообще только благодаря ей: Баландина раз за разом переносила заседания из-за состояния здоровья Барышникова, а ведь могла бы и раньше его под стражу взять. Уже и сдох бы в камере — не надо было бы ей грех на душу брать — обвинительный приговор выносить. Почти успели: в Питере священник о. Григорий Михнов-Войтенко, запрещенный в служении за отлучение от причастия участников вооруженного конфликта на Донбассе в 2014 году, договорился с каким-то фондом об оплате лечения Барышникова. Но 20 июня, накануне последнего заседания, отпустить его лечиться в Питер Баландина отказалась.

Могла ли судья его спасти? Наверное, да. Допустим, дала бы ему восемь лет, как просила прокурор, но с отсрочкой исполнения наказания на шесть месяцев в связи с тяжелой болезнью (ст. 398 УПК РФ). Такой приговор в апелляции, пожалуй, отменили бы, но на это ушло бы не меньше месяца, а за месяц все вместе успели бы его в Питере в больницу запихнуть. Но судье за это пришлось бы, скорее всего, заплатить должностью и пенсией — не по этому делу, а по какому-нибудь другому нашли бы, к чему придраться. В жизни, конечно, всегда есть место подвигу, но тут вам не СВО.

Катя-адвокат, пока везла меня в аэропорт на своей красной машине, рассказала, что, когда вся эта бодяга началась, она ушла от своего мужика, хотя тот был совсем не плохой и с деньгами: «А что так, вроде не время сейчас для резких движений?» — «А я задумалась чё-то: тот ли это человек, с которым я хочу провести, может быть, последние дни своей жизни?.. И чё-то думаю: нет, не тот». Все стало как-то намного резче, а для кого-то даже и честнее. «Правду говорить легко и приятно», — как отвечал Понтию Пилату у Булгакова один персонаж.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».

** Компания Meta Platforms Inc., являющаяся владельцем данной соцсети, признана экстремистской, ее деятельность запрещена на территории РФ.