Мы легко прощаем себе и тем, кто нам симпатичен, то, что никогда не простим тем, кто нам чужд. Не войдем в положение и не проявим снисхождения.

Читал размышления отнюдь не глупых людей, что последние годы — особенно последние три — сделали нам стойкую прививку от всяких моральных ограничений, утвердив верховенство понятий над законами, торжество права сильного над просто правом и зафиксировав триумф эгоизма — как индивидуального, так и группового. Всё, что идет на пользу мне, — хорошо. Всё, что против моей воли, — плохо. Даже если мои преимущества — на грани закона и морали. Даже если поведение других людей — как минимум не хуже моего.

Но я думаю, что началось это не вчера. И вспоминаю два примера. Один — еще из времен моей давней работы на радио. Когда, кажется, во время газетного обзора мы с Таней Фельгенгауэр* наткнулись на какую-то публикацию про ловкого жителя областного центра, который так приспособил свой электрический счетчик, что тот начал крутиться в обратном направлении, и мужик не только не тратил деньги, но и экономил. Стали обсуждать это со слушателями. Таня возмущалась, мол, как же так можно — это же жульничество. Но на связь вышел другой мужчина и доложил, что у него был спор с управляющей компанией.

А потом мы просто вбили в Яндексе поисковый запрос и тут же нашли тысячи и тысячи страниц с советами, как обмишурить счетчик и сэкономить свои деньги. Не украсть — сэкономить!

Другой пример. Мой друг до недавнего времени считал, что всё нужно делать легально. В том числе — платить по квитанции сантехникам, электрикам и прочим труженикам сферы услуг. Всем тем, кому мы просто даем наличные или переводим на карту, когда они нам что-нибудь починят. Точнее, что-то они берут легально, а дальше мы с ними «договариваемся». Друг мой столкнулся в неожиданной проблемой: у работника ЖЭКа не было бланка квитанции. Потому что никогда эти бланки не пригождались — все всегда решали вопрос «взаимовыгодно».

Но кто из нас при этом не готов осудить коррупцию? Кто не закатывает глаза, вздыхая: «Все воруют, суки!»

Эти парадоксы заставляют вспомнить о «готтентотской этике». Если вы не знаете, что это такое или даже никогда не слышали про нее, то, говоря простым языком — это двойные стандарты.

Некоему вождю племени готтентотов приписывают изречение: «Если зулус украл у меня лошадь — это плохой поступок. Но если я украл лошадь у зулуса — это отличный поступок». Этот трюк позволяет одни и те же явления и одних и тех же людей описывать контрастно в зависимости от симпатий и антипатий.

Просто в последние годы к этому добавились и актуальные ситуации. Люди готовы сказать, что «все не так однозначно», не только когда говорят про высадку американцев на Луну или про плоскую Землю. Люди готовы говорить так абсолютно обо всем — особенно о военных действиях. Главное, что изначально свою позицию считать даже не обязательно однозначно справедливой — но обязательно морально оправданной. Это избавляет нас от серьезных угрызений совести, если мы поступили не по закону или вопреки этическим нормам, — главное, что мы делаем это из лучших побуждений.

Обычная дискуссия про пропаганду. Пропаганда — зло. Она превращает в дебилов обычных людей. И это правда. Но дальше следует предложение немедленно запретить все пропагандистские ресурсы, когда победят силы добра, и мы уже сейчас радуемся, когда их блокируют в условном ютубе. Однако если кто-то блокирует каналы, которые смотрим и ценим мы, — это полное безобразие! Не говоря уж об ограничениях на работу тех, кого мы считаем достойными людьми. Так нельзя — это цензура! И это цензура совершенно точно. Но когда мы требуем запрета даже для оголтелых пропагандистов — мы же тоже требуем цензуры. Просто потому, что считаем этих людей плохими, а «своих» хорошими.

Важный нюанс в том, что подлинных доказательств необходимости запретов никто и не ищет. Важнее, кого лично мы (или «они») заранее считаем достойными или аморальными личностями. И говорим, что «ситуация такая» и здесь «надо определиться».

…В классическом кино есть один эпизод, который помогает мне четко определить мое собственное отношение к людям. Жеглов подбрасывает кошелек Кирпичу, потому что «вор должен сидеть в тюрьме, и людей не интересует, каким способом я его туда упрячу». Вроде бы все очевидно. Кирпич — действительно вор и действительно хотел украсть кошелек. А Жеглов — положительный герой, который реального вора отправляет в тюрьму. Но Жеглов нарушает закон, пускай формально. Он нарушает моральные принципы, занимаясь подтасовкой. Однако я почему-то не сомневаюсь, что большинство из нас поддержат Жеглова, а не Шарапова, который с ним спорит в фильме «Место встречи изменить нельзя». Потому что это — другое.

* Внесена властями РФ в реестр «иноагентов».