В 2025 году правительство ожидает сложностей в экономике. И это на фоне рекордных результатов 2024 года. А что случилось?

А случилось вот что. Различные правительственные ведомства и околоправительственные эксперты рассказали нам и друг другу, что с экономикой все хорошо — она растет!

Но:

• рост ее (экономики) падает — то есть можно говорить о замедлении, а где-то намечается стагнация;
• придется пережить инфляцию, которая будет выше прогнозов;
• придется пережить девальвацию рубля;
• цены будут расти выше, чем ожидали;
• а потребительский спрос на непродовольственные товары будет падать поскольку денег начинает не хватать на товары продовольственные;
• пенсии и выплаты и сейчас не справляются с инфляцией, и то ли еще будет;
• расходы надо сокращать (но не на «выполнение задач»), а сборы в бюджет — увеличивать.

А так — переживать и не о чем.

Давайте разбираться, кто чем пугает и какие есть варианты выхода из сложившейся ситуации (кроме того, что единственно возможный, но всерьез не рассматривается — ибо политика).

Прогноз хороший, но есть реальность

В 2025 году российская экономика вырастет на 2,5% — об этом в понедельник, 21 апреля, сообщило Министерство экономического развития.

При этом МЭР всего лишь незначительно понизило прогноз по росту ВВП РФ в 2026 году — до 2,4%, прогноз по росту российской экономики на 2027 год министерство сохранило на уровне 2,8%, в 2028 году, согласно прогнозу, МЭР ждет роста ВВП на 3,0%.

Так все хорошо?

Не совсем.

Тот же самый прогноз министерства сообщает, что в 2025 году российской экономике предстоит пережить инфляцию существенно выше изначальных прогнозов, падение экспортных доходов до минимума за 8 лет, а также новую волну девальвации рубля — почти до 100 рублей за доллар.

Ключевой проблемой, как следует из его оценок, станут цены на нефть: средняя стоимость барреля нашей Urals в этом году составит, как ожидается, лишь $56. Это минимум с 2020 г.

В результате экономика недосчитается $23,2 млрд экспортных доходов по сравнению с прошлым годом и $35 млрд, а их итоговый объем опустится до $410,6 млрд — минимума с 2017 года.

В свою очередь, по оценкам МЭР,

Инфляция, несмотря на рекордную за два десятилетия ключевую ставку, шестой год подряд превысит четырехпроцентную цель ЦБ РФ. По прогнозу, рост цен составит 7,6%, что в 1,7 раза выше, чем ожидало само ведомство.

Специфика экономического роста

Кроме того, рост ВВП всего лишь в 2,5% будет означать замедление экономики — ведь, согласно обновленным данным Росстата, в 2024 году ВВП РФ прибавил 4,5%.

Таким образом, 80% роста последних трех лет — заслуга бюджетных вливаний.

Единственный «частный сектор с потенциалом роста» — IT, но его вклад в ВВП пока невелик.

ВВП да, растет, но сильно неравномерно. Экономика разделилась практически напополам, и одна часть уже поглощает ресурсы другой.

Заочная полемика об ограничениях экономического роста

Поэтому там, где Росстат видит подъем, Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) видит стагнацию…

«Высокочастотные данные об экономической активности подтверждают, что в российской экономике сформировалась стагнация. В яркой форме она охватила потребление населения (в продажах непродовольственных товаров — спад), частные инвестиции (особенно в производственный аппарат) и экспорт товаров. При этом возможное в результате «войны санкций» падение российского экспорта может усилить и без того серьезные проблемы с экономическим ростом», — говорится в докладе Д.Р. Белоусова «О некоторых ограничениях экономического роста в России».

Кто прав: Росстат или ЦМАКП?

На самом деле прав британский экономист Чарльз Гудхарт, полвека назад заметивший, что «когда показатель становится целью, он перестает быть хорошим показателем».

— вот смотрите, как растет экономика, что вам еще надо?

Но и ЦМАКП на самом деле со своими оценками стагнации (которые он делает, в общем, на тех же самых данных, на которых Росстат доказывает рост) вовсе не говорит, что политику правительства нужно как-то скорректировать. Нет, он настаивает, что экономика могла бы расти еще быстрее — если снизить ключевую ставку, т.е. еще больше расширить кредит.

«…в рамках сложившейся структуры экономики мы едва ли сможем расти быстрее 2,0–2,5% в год (при этом велик риск недобрать примерно 1,0–0,5 проц. пункта ВВП из-за чрезмерно жесткой монетарной политики», — говорит Дмитрий Белоусов.

Но вряд ли идея расширения кредита понравится Центральному банку, который едва-едва успел отметить снижение инфляционных ожиданий бизнеса в «Мониторинге предприятий», № 4 (35), апрель 2025 года.

По историческим меркам, ценовые ожидания предприятий на следующие три месяца все еще остаются примерно вдвое выше уровней, который были в 2016–2020 гг. и в 2,3 раза выше показателей 2017–2019 гг.. Однако в сравнении с 4-м кварталом 2024-го — улучшение примерно на четверть, причем скорость снижения очень высокая — подобное или более существенное снижение ценовых ожиданий было только три раза за 25 лет (в середине 2022-го, в начале 2019-го и в первой половине 2015-го).

Если сравнить мартовские ценовые ожидания с февралем 2025 года, рост ощущения неприятностей наблюдается в добыче полезных ископаемых, электроэнергетике, строительстве, транспортировке и хранении. Тогда как очень заметное снижение ценовых ожиданий присутствует в обработке, коммунальных услугах, сельском хозяйстве и торговле.

Еще бы не снижались ценовые ожидания в торговле, возражает ЦМАКП, при такой-то ставке и замедлении потребительского кредитования.

«Крепкий рубль», снижение спроса на непродовольственные товары, закредитованность и растущие издержки торговых компаний могут привести к острому кризису в этом сегменте торговли, который может перекинуться и на «сопряженные отрасли», — предупреждают эксперты ЦМАКП.

А спад спроса отмечают все продавцы непродовольственных товаров. Судя по их данным и статистике, покупатели откладывают не только дорогие покупки вроде автомобилей, бытовой техники и электроники или мебели, но и приобретение одежды или посуды. Оживлению торговли не помогает и незначительное снижение цен на непродовольственные товары.

«Наметился кризис сбыта и, соответственно, снижение цен на широкий круг технически сложных товаров длительного пользования <…>. Падение цен на автомобили меньше, но их продажи рухнули. За первый квартал новых легковых автомобилей продано на четверть меньше, чем годом ранее, а в марте падение достигло 46%», — констатирует ЦМАКП.

Так, по итогам марта общие темпы роста цен составили 10,3% в годовом выражении, тогда как «инфляция для бедных», подсчитанная по корзине потребления наименее обеспеченных граждан, составила 17%.

В «корзину для бедных» эксперты ЦМАКП включили минимальный набор продуктов питания (без животного масла, алкогольных напитков, ряда продовольственных товаров), а также медикаменты, моющие средства, услуги ЖКХ и транспорта.

Все это, в свою очередь, обесценивает результаты социальной политики правительства. Так, например, согласно Росстату, реальный размер начисленных пенсий вырос в феврале на 2% год к году. Но если рассчитывать его по «инфляции для бедных», то пенсии сокращаются в реальном выражении — на 4%.

За деньги — да!

Через день после того, как Минэкономразвития сообщило о снижении своих ожиданий от экономического роста, правительственная статистика подтвердила, что начал тормозить главный драйвер экономики — промышленность на госзаказе.

…Так что в российской промышленности сейчас «все сложно» за исключением «обработки», но и здесь проблемы. Из 23 базовых отраслей обрабатывающей промышленности положительную динамику показывают только 7.

Это т.н. «якорные» отрасли, поддерживаемые правительственным заказом. То есть динамика промышленности последние три года зависит от масштаба бюджетного импульса и готовности правительства проводить свою политику, не считаясь ни с какими долгосрочными издержками.

Но и с этими отраслями не все так просто.

Растет только производство «прочих транспортных средств», и высокий темп поддерживается в производстве медикаментов, а во всех прочих отраслях, особенно гражданского сегмента, — сокращение производства или резкое замедление. Плюс 0,7% годового роста в марте обусловлено исключительно расходами «на выполнение задач».

Хотите нового роста — давайте деньги! И ресурсы тоже.

Вопрос в том, у кого их взять?

Не кризис, но сигнал

Тем временем правительство дает понять, что и с деньгами не все так просто.

«Сейчас главный риск — это разворачивание торговых войн, и соответственно, снижение экспортных возможностей стран, в том числе и России. Мы снизили зависимость от нефти и газа, и сегодня доля нефтегазовых доходов в структуре доходов федерального бюджета составляет всего четверть доходов. Некоторое время назад эта доля составляла почти 50%. Бюджетное правило определяет базовую цену на уровне $60 за баррель, правда, сегодня эта отсечка, вероятно, уже не отвечает вызовам времени», — министр финансов РФ Антон Силуанов, выступая на расширенной коллегии Минфина 23 апреля .

«…придется где-то быть скромнее в наших желаниях, обеспечить большую отдачу на каждый бюджетный рубль», — добавил министр.

«Цена отсечения» в бюджетном правиле — это минимальная цена нефти, при которой бюджет может тратить деньги «условно свободно». Сейчас она составляет $60/баррель: если нефть дороже — лишние доходы идут в резервы (ФНБ), если дешевле — бюджет экономит. Если снизить цену отсечения до $50 — значит правительство начнет экономить раньше и тратить на 0,8% ВВП меньше (это ~1,7 трлн рублей в год).

(долларов/евро) на рынке. Рубль ослабнет примерно на 6% (если нефть $50, то вместо 90 рублей за доллар может быть 95–100 руб./$1).

Дополнительный фактор: в 2025 году ЦБ перестанет продавать валюту из Фонда национального благосостояния (еще –1,3 трлн руб.), что усилит давление на рубль.

Номинально расходы не урежут (они даже вырастут с 222 трлн в 2025-м до 243 трлн в 2026-м). Но доля расходов в ВВП снизится (с 19% до 18%).

Да, бюджет станет устойчивее — меньше рисков резких сокращений соцвыплат. Но импортные товары (техника, лекарства) станут дороже. Госзаказы могут сократиться, а бизнесу будет сложнее брать кредиты (из-за слабого рубля ЦБ может держать высокие ставки).

Это еще не кризис, но уже сигнал: правительство готовится к жизни в условиях дешевой нефти.

О чем предупреждал Гвиччардини?

Можно сказать, что РФ-экономика стоит на распутье — и экономическая теория говорит, что в такой ситуации есть три способа сохранить экономический рост:

1. резко увеличить производительность труда, что возможно только в долгосрочном периоде;
2. увеличить количество трудящихся в экономике. Естественным образом это быстро не сделать, а быстрый способ (рост миграции) в России сейчас очевидно непопулярен;
3. можно нарастить государственный долг — и за счет этого профинансировать инвестиции. Но российское правительство не любит (и даже побаивается) бюджетного дефицита и роста долгов — оно слишком хорошо помнит, как в российских реалиях кредит имеет свойство становиться неуправляемым. Потому что взыскать долги с околоправительственной олигархии — вещь немыслимая, да и будет такое взыскание означать лишь перекладывание денег из кармана в карман.

В I квартале 2025 года дефицит бюджета России составил почти 2,2 трлн рублей, или 1% ВВП, следует из предварительной оценки Минфина. Это уже больше, чем заложено в финансовом плане на год, однако выводы пока делать рано.

Проблема в другом, и суть этой проблемы еще пятьсот лет назад сформулировал гениальный флорентиец Франческо Гвиччардини:

«Кто хочет во время кампании тратить меньше, тот тратит больше; ничто не требует таких денег и такой безудержной их траты, как кампания; чем обильнее запасы, тем скорее кончаются походы; кто не считается с этим ради сбережения денег, тот затягивает дело и тратит несравненно больше. Поэтому опаснее всего начинать кампанию, когда крупных денег нет, и отпускать средства время от времени; это способ не кончать кампанию, а питать ее».

Можно сказать иначе — в обычной ситуации у правительства есть понятный объем расходов бюджета и менее понятный (зависящий от волатильных макроэкономических показателей) объем доходов.

Но сейчас правительство оказалось в другой ситуации — в условиях внешнеторговых ограничений и упрощения экономики, потолок доходов (тем более нефтегазовых) оно может представить себе легко и так же легко представить, как эти доходы могут снижаться. А вот у расходов правительства в текущих условиях потолка нет.

Допустим, у правительства «закончатся деньги в бюджете» — и что? Оно откажется от своей политики? Нет никаких оснований предполагать это.

Поэтому правительство сейчас думает — когда, каким образом и в каких масштабах:

• достать деньги;
• перенаправить ресурсы в приоритетные для себя отрасли промышленности.

Для этого правительство может:

• увеличить налогообложение (пока что мы видим рост штрафов и пошлин, а также различных ограничений на потребление и всяких идей по контролю над экономической самодеятельностью — от регистрации блогеров до тотального учета домашних животных, что на макроуровне то же самое, что рост налогов);
• перераспределить деньги «внутри» бюджета, перекладывая из статьи в статью, что уже и происходит;
• брать в долг у людей, банков, бизнеса, иностранцев — не очень хочется, потому что надо платить высокие проценты, а чтобы не платить высокие проценты, надо снижать ставку и уровень рисков, а снизишь ставку — все вновь возьмут кредиты и побегут в магазины, предъявляя спрос на валютную выручку и на ресурсы, которых не хватает «обрабатывающей промышленности»;
• можно печатать деньги (расширять коммерческий кредит, снижая ставку) — то есть провоцировать рост цен (Минэк, предупреждая в своем прогнозе о росте инфляции, на это нам и намекнул).

И все это может затянуться надолго, как Гвиччардини тоже объяснял:

«То, что должно пасть не от одного удара, а от истощения сил, живет гораздо дольше, чем думалось вначале; происходит это оттого, что движение идет медленнее, чем можно было бы думать, и оттого, что люди, решившись терпеть, делают и выносят гораздо больше, чем этому можно было бы поверить; действительно, мы видим, что какая-нибудь кампания, которая должна была бы закончиться из-за голода, трудных условий, недостатка денег и тому подобных обстоятельств, тянулась дольше, чем это казалось возможным.

Так, жизнь чахоточного всегда длится вопреки мнению врачей и окружающих, так и торговец, загубленный процентами, раньше, чем стать банкротом, держится дольше, чем думали».

В любом случае, рецепта пока нет, а если он и появится, то лекарство окажется горьким.