Вице-губернатор Петербурга по культуре Борис Пиотровский сообщил, что в Мариуполе начал работу «Музей Андрея Жданова», созданный «по поручению президента России» как филиал Музея обороны и блокады Ленинграда.

Что «эксперты провели работу по восстановлению Музея Жданова, который существовал в советское время», при этом «в экспозиции также уделяется внимание разным историческим периодам нашей страны — революции, Великой Отечественной войне и послевоенному времени».

И что «Музей Андрея Жданова станет новым культурным и образовательным центром — будем развивать его совместно, проводить множество мероприятий как для взрослых, так и для подрастающего поколения».

Город Мариуполь, как известно, много лет носил имя Жданова, который в нем родился. Но затем ему было возвращено историческое имя.

И сделал это, отменив как решение о переименовании города, так и другие решения, увековечивающие память Жданова, Центральный комитет КПСС, а не проклинаемые ныне «демократы» и «либералы» 90-х годов.

Процитируем «сообщение для печати ЦК КПСС», опубликованное в газете «Правда» 18 января 1989 года.

Судя по подробному репортажу об открытии музея в донецком СМИ, это постановление в музейной экспозиции, где «емко показана биография Жданова», отсутствует. Как не укладывающееся в концепцию прославления «революционера и государственного деятеля».

Если же говорить о «послевоенном времени», то в экспозиции, видимо, нет ни слова о том, как в 1946 году Жданов, отвечавший тогда в Политбюро за идеологию, начал кампанию травли творческой интеллигенции, обвиняя ее в недостаточной преданности курсу партии и правительства и «низкопоклонстве перед Западом».

Как нет, судя по всему, и печально известного постановления Оргбюро ЦК ВКП (б) от 14 августа 1946 года «О журналах «Звезда» и «Ленинград» с оскорбительными оценками творчества Михаила Зощенко, Анны Ахматовой и ряда других писателей.

И нет доклада Жданова 15 и 16 августа 1946 года в Ленинграде — на собрании партийного актива и собрании писателей с «разъяснением» этого постановления.

Напомним, что в этих докладах (обобщенная стенограмма была опубликована в газете «Правда» 21 сентября 1946 года) писатель Михаил Зощенко был представлен как «мещанин и пошляк», который «привык глумиться над советским бытом, советскими порядками, советскими людьми, прикрывая это глумление маской пустопорожней развлекательности и никчемной юмористики».

Особенно возмущаясь рассказом «Приключения обезьяны», Жданов гневно вопрошал: «Можно ли дойти до более низкой степени морального и политического падения, и как могут ленинградцы терпеть на страницах своих журналов подобное пакостничество и непотребство?» Называя творчество Зощенко «отравленным ядом зоологической враждебности к советскому строю». И дальше:

Ничуть не лучше и высказывания Жданова о великой Анне Ахматовой, которая, по его словам, «является одним из знаменосцев пустой, безидейной, аристократическо-салонной поэзии, абсолютно чуждой советской литературе».

По его словам, «тематика Ахматовой насквозь индивидуалистическая», «до убожества ограничен диапазон ее поэзии, — поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной», «не то монахиня, не то блудница, а вернее, блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой, — такова Ахматова с ее маленькой, узкой личной жизнью, ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой»…

И еще:

Через сорок с лишним лет, во время перестройки, 20 октября 1988 года Политбюро ЦК КПСС отменит постановление «О журналах «Звезда» и «Ленинград», как ошибочное. Еще раньше произведения Зощенко и Ахматовой начнут издаваться огромными тиражами, а их авторы будут считаться гордостью русской литературы.

Как, видимо, не рассказывается его посетителям о том, как Жданов травил композиторов Дмитрия Шостаковича и Сергея Прокофьева и как называл Дмитрия Мережковского, Вячеслава Иванова, Михаила Кузмина, Андрея Белого, Зинаиду Гиппиус, Федора Сологуба «представителями реакционного мракобесия и ренегатства в политике и искусстве».

Музей Жданова создан, как уже сказано, как филиал Музея обороны и блокады Ленинграда. И в нем рассказывается о Жданове как об «одном из тех партийных функционеров, кто руководил обороной города» и представлены «фронтовые карты, фотографии, государственные ордена и награды, личные вещи, в том числе планшет и даже папиросы «Беломорканал».

О роли Жданова — тогда первого секретаря одновременно Ленинградского обкома и горкома ВКП (б), — в обороне города, заметим, есть разные мнения.

В 2014 году в «Новой газете» — к 70-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады — была опубликована статья историка профессора Никиты Ломагина. В ней очень и очень подробно рассказывается об обороне города и немало — о роли Жданова.

Рассказывается о том, как 25 декабря 1941 года (в страшную первую блокадную зиму) Жданов, отвечая на вопрос члена Государственного комитета обороны Георгия Маленкова: «Как обстоит дело с хлебом?» — как пишет Ломагин, «выдавал желаемое за действительное», рапортуя о ситуации с продовольствием.

Цитируются воспоминания бывшего помощника Маленкова Суханова, рассказывавшего, что прибывший в Ленинград в сентябре 1941 года новый командующий Ленинградским фронтом Георгий Жуков «наибольшую помощь и активное взаимодействие (…) встретил не со стороны Жданова А.А. (находившегося частенько в специально сооруженном во дворе Смольного бункере, принимая горячительные напитки), а со стороны Кузнецова А.А.».

И говорится о том, что «получение в блокадном Ленинграде сотрудниками Смольного и руководителями среднего партийного звена немыслимых для простых горожан даже по меркам мирного времени продуктов не считалось зазорным. Более того, вероятно, было нормой, что «власть не убедила, не организовала, наконец, не заставила покинуть город … женщин, детей, стариков. Народ был предоставлен сам себе…».

Об этом же, замечу, свидетельствуют и многие опубликованные ныне архивные документы.

Весьма критически роль Жданова во время блокады оценивал писатель и фронтовик и блокадник Даниил Гранин.

В своей «Запретной главе» он рассказывает о визите в 1978 году к Алексею Косыгину — тогда председателю Совета министров СССР, а в 1942 году — зампреду Совнаркома СССР и уполномоченному ГКО в блокадном Ленинграде.

И вот что пишет Гранин:

И еще Гранин рассказывает, как в первый раз увидел Жданова — зимой 1942 года, в Смольном, на вручении орденов:

О роли Жданова пишет в своих дневниках и Ольга Берггольц («Я пишу здесь только правду. Из дневников 1923–1971». М., 2024).

Рассказывая, что в труднейшие дни начала войны «должны выступать «отцы города» — с открытым, прямым словом, но они молчат, их как бы и нет…» (под «отцами города» имеются в виду А.А. Жданов; П.С. Попков, председатель Ленинградского горисполкома; А.А. Кузнецов, 2-й секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП (б)).

И что в марте 1942 года, когда «смерть бушует в городе… и даже экскаваторы не справляются с рытьем могил, трупы лежат штабелями, в конце Мойки целые переулки и улицы из штабелей трупов» — в это же время «Жданов присылает сюда (в Москву, где в марте 1942 года О. Берггольц была в командировке. — Б. В.) телеграмму с требованием прекратить посылку индивидуальных подарков организациями в Ленинград. Это, мол, вызывает «нехорошие политические последствия»…

А в книге «Человек из оркестра» (Блокадный дневник Льва Маргулиса) цитируется дневник музыканта Ксении Матус, которая 9 августа 1942 года участвовала в знаменитом исполнении Седьмой симфонии Шостаковича.

Она записала 18 января 1942 года, как Зина, ее знакомая, вместе со своим ансамблем «выступала в Смольном перед Ждановым и другими» (как известно, Жданов был ценителем музыки), и там их «накормили досыта:

Ровно в этот день Ольга Берггольц запишет в своем дневнике:

И в этот день товарищ Жданов слушает в Смольном музыку — угощая музыкантов тем, о чем не могло и мечтать подавляющее большинство ленинградцев (напомним: норма выдачи хлеба в январе 1942-го составляла 350 грамм для рабочих и ИТР, и по 200 грамм для служащих, иждивенцев и детей).

При этом (цитируем книгу «Блокада в решениях руководящих партийных органов Ленинграда. 1941–1944 гг. Сб. документов. Постановления бюро ленинградских горкома и обкома ВКП (б), стенограммы заседаний». СПб: Изд‑во С.‑Петерб. ун-та, 2019)

И далее:

Всех этих книг и документов, естественно, в экспозиции музея нет — узнать о них посетители не смогут. Разве что специально будут интересоваться. А жаль: о подвиге ленинградцев и о величайшей трагедии в истории города надо знать правду — а не приукрашенную версию истории, соответствующую и советской, и нынешней конъюнктуре.

Кстати, отдельный зал музея Жданова посвящен «современной истории Мариуполя», и в нем, судя по упомянутому репортажу, «находятся фотографии боев за город весной 2022 года, шевроны некоторых подразделений, освобождавших город, не обошлось и без вражеских артефактов». Что вполне укладывается в нынешнюю «генеральную линию», в рамках которой постоянно проводятся параллели между СВО и событиями Великой Отечественной…

Готовя статью, я позвонил президенту Санкт-Петербургского благотворительного фонда друзей музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, а ранее — на протяжении тридцати лет директору музея Нине Поповой.

Вот что говорит Нина Ивановна:

Впрочем, ничего удивительного. Закрывают «Сахаровский центр»*, демонтируют памятники жертвам политических репрессий, ставят памятники Сталину и Дзержинскому, восстанавливают музей Жданова…

На очереди, очевидно, — музей еще одного верного сталинского соратника, Вячеслава Молотова, в Перми (когда-то носившей его имя).

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».