28 декабря, когда все добрые люди наряжали елки, президент Путин и утвердил указом № 1124 «Стратегию противодействия экстремизму в РФ» с приложением самого этого пространного документа. Нет, ничего особенного не стряслось — просто аналогичной «Стратегии…», утвержденной им же 29 мая 2020 года, вышел срок.

Да и обстановка изменилась, поэтому в отдельных пунктах «Стратегии» появились указания на Украину как самостоятельный генератор экстремизма в РФ, а некоторые понятия, связанные с экстремизмом, теперь расширены.

Например, в пункт 4 «Стратегии», в целом аналогичный прежнему, Дед Моро… то есть президент, включил

• «ксенофобию — проявление ненависти, неприязни или нетерпимости в отношении определенных социальных групп и общностей людей…»
• и «русофобию — неприязненное, предвзятое, враждебное отношение к гражданам России, русскому языку и культуре, традициям и истории России, выражающееся в том числе … в дискриминационных действиях властей недружественных государств в отношении России».

К «экстремистским проявлениям» наряду с прежними «общественно опасными противоправными действиями, совершаемыми по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды…» теперь отнесены и

• «действия, направленные на умышленное искажение истории и реабилитацию нацизма».

Это может повлиять на судебно-следственную практику. Если до сих пор «реабилитация нацизма» и «унижение чести и достоинства ветерана Великой Отечественной войны» проходили по статье 354.1 УК и карались сроком до 3 лет, то теперь следственные органы и суды постараются натягивать на те же действия состав «экстремизма», а там и сроки будут побольше.

В целом же предновогодний указ — скорее акт планирования, предусматривающий, в частности, обязательства казны финансировать «профилактику экстремизма» «с привлечением институтов гражданского общества, социально ориентированных и иных некоммерческих организаций» (это про президентские гранты — в Общественной палате потирают руки). Однако определения, сформулированные в «Стратегии», подразумевают и скрытую нормативность, которая будет проявлена судами и «правоохранительными органами» в конкретных уголовных и административных делах.

Особенная часть Уголовного кодекса (как и КоАП РФ) содержит два вида составов преступлений (правонарушений). В одних случаях: убийство, хищение и др. — подразумевается совершенно определенный объект (человек, имущество), а объективная сторона конкретизируется лишь в виде отягчающих обстоятельств. В других случаях, наоборот, описываются объективная и субъективная (в части мотивов) стороны преступления, а его объект остается туманным — таков весь букет статей о «преступлениях экстремистской направленности» (ст. 280—280.1; 282—282.4).

Что такое «экстремизм», толком не могут объяснить даже судьи, не говоря уж о тех, кто часто неожиданно для себя оказывается на скамье подсудимых как участник экстремистского сообщества (например, адвокаты Навального, которым в эти дни как раз огласят приговор). Следственные органы, возбудив дело по одной из перечисленных статей, добиваются ареста «экстремиста» и блокировки его счетов через Росфинмониторинг, а тем временем, пока фигурант сидит, обращаются к экспертам на предмет анализа и дачи заключения в отношении тех или иных текстов — ведь чаще всего объективная сторона еще не доказанного преступления выражается только в словах и больше ни в чем.

Как сообщил год назад Александр Бастрыкин, СК в 2023 году направил в суды 430 уголовных дел об экстремизме, что на 62% больше, чем годом ранее (более свежих данных в официальных источниках нет). Лавинообразный рост «дел экстремистской направленности» вызвал к жизни целый институт так называемых судебных экспертов.

«Бюро судебных экспертиз» в Москве просит за лингвистическую экспертизу экстремистских материалов «от 20 тыс. руб.», а там уж как получится. В провинции можно заказать и подешевле, если у следователя есть знакомые. Такая работа поставлена на конвейер: в болванку экспертного заключения просто вписываются новые имена и данные.

Для этого специфического бизнеса — а возможности пилить бюджет тут открываются самые разные — «Стратегия» в самом деле важна: там можно найти кое-что новенькое и обновить «болванку».

А следователи и судьи как прикрывались, так и дальше будут прикрываться «экспертными заключениями». Но этим значением «Стратегия» для них не исчерпывается. Как мы уже отмечали, СВО и принятые под нее поправки в УК и КоАП вынудили судей переступить грань легизма («закон есть закон»), и теперь, явно и сознательно выходя за пределы даже каучуковых «антиантивоенных» статей, им приходится вместо права применять идеологию (Ленин называл это «революционным правосознанием»). С такой точки зрения «Стратегия», которую правоприменители наверняка успели осилить за время новогодних каникул, — настоящий подарок: кладезь идеологических «таблеток», помогающих юристам успокаивать совесть и избавляться от когнитивного диссонанса.