Захват заложников в Волгоградской колонии — лишь очередное звено в цепи причин и следствий. Мы отчетливо видим ее начало, но не можем угадать, каким окажется следующий «черный лебедь». Понятно, что он прилетит, но непонятно, откуда. Он же беспилотник.

«Белый лебедь», кстати, — важный символ в арестантской культуре, под таким именем воспета страшная колония для пожизненно осужденных в Соликамске. А этот, среднего размера, объявил себя «зеленым», подняв (без согласования с руководством) флаг «ИГИЛ»*. С точки зрения науки управления разницы нет: следующий «черный лебедь» может быть любого цвета.

Ключевое слово здесь не «ситуация», как в последнее время маркирует любое ЧП президент, а «эксцесс». Эксцесс — это симптом «ситуации», разрыв в том месте, которое настоящий эксперт, в принципе, мог бы заранее предугадать. Вот только экспертов те, кто принимает решения, уже не слушают. Понимающих вытеснили лояльные, которые, может быть, тоже что-то понимают, но не скажут: иначе это будет концом их карьеры.

Лояльность и коррупция, что в переводе означает «порчу», суть две стороны одной медали. Системный кадровый кризис — это в первую очередь чудовищное падение качества, непоправимая порча «человеческого капитала».

У руля государства встали люди, вроде бы пришедшие с оперативной работы. На лагерном языке главный оперативник называется «кум». Ну и где же он был? Как можно было не заметить подготовки ВСУ к прорыву в Курской области? Как можно было проморгать подготовку к теракту в «Крокус-Сити-холле», о котором, как выясняется, знали даже зарубежные разведки? На этом фоне захват заложников в системе ФСИН (повторный, с небольшим перерывом) — это уже так, мелочи. Всех перестреляли — и ладушки, как это все так вышло, только ФСИН и будет знать. В конце концов, на то и «зона», что там вечно случаются «эксцессы».

Но параллельно падению квалификации на всех уровнях государственной службы растет давление в котле «гражданского общества», целенаправленно лишенного государством же всех структур, позволявших с ним худо-бедно взаимодействовать и хотя бы понимать, где и что копится в этой теперь киселеобразной, но чреватой разрядом молнии, как грозовое облако, массе. Кроме как «мочить», никакими приемами государство уже не владеет. Но эта методика не позволяет ничего предвидеть.

Единственное, что отчетливо заметно, — это повышение градуса агрессии. То, что раньше было бытовым антисемитизмом, оборачивается погромом в Махачкалинском аэропорту.

Ведь там, в колонии, проводится «воспитательная работа» — зэки смотрят телевизор, слушают призывы Бастрыкина к расправе с «понаехавшими», следят за боями без правил у Соловьева и Ко, где разжигается, притом ежевечерне, «экзистенциальная» ненависть к «врагу». Объявляя себя «ИГИЛ»*, горе-наркодилеры (мы не можем быть уверены, что они осуждены законно) заявили лишь об одном: призывы к войне ими услышаны. Только у них не та же самая война и другой враг: не неведомый «укронацист», а вертухай, который давеча охаживал их дубинкой. Начнут с него, а где остановятся — бог ведает.

Война, если уж кто-то ее разжег, тлеет, как пожар, везде: «все против всех», по Гоббсу. Можно сказать и так, что активные призывы к мобилизации породили так называемое ралли вокруг флага. Сначала вокруг кремлевского, а теперь — вокруг зеленого флага ИГИЛ*. Следующий, вполне вероятно, окажется красным. Но он всегда будет поднят не там, где ожидали те, кто вывернул пробки.

Не надо было быть таким уж аналитиком, чтобы предвидеть, что СВО переведет общество в другое и более опасное агрегатное состояние. Экспертом надо быть, чтобы понять, что с этим делать дальше. Рядом с теми, кто принимает решения, таких нет.

* Признана террористической и запрещена в РФ.