Прочитал у однокурсника, с которым изредка виделись, безапелляционное суждение: в нынешней России невозможна никакая публичная политическая деятельность, и для политика есть только три опции: эмиграция, тюрьма и самоуничтожение.

Под «самоуничтожением», как выяснилось, он понимает выступления с требованием прекращения огня между Россией и Украиной и с категорическим отказом приветствовать вторжение в Курскую область.

Мой коллега по изучению прикладной математики, теории управления, автоматики и вычислительной техники принадлежит к той части российской интеллигенции, которая за четверть века проделала путь от «голосования сердцем» за Ельцина, чтобы не допустить коммунистического реванша, до «умного» голосования за коммунистов, чтобы не дать выиграть единороссам.

Его суждение достаточно характерно для представителей этого социального слоя — при этом за границей они высказываются куда более радикально (сам он, замечу, свои оценки дает тоже не из России).

Между тем это суждение принципиально неверно — и демонстрирует лишь «выученную беспомощность» тех, кто его высказывает.

Два с половиной года, прошедших после февраля 2022-го, серьезно изменили возможности заниматься публичной политикой в России.

Несогласие с действиями властей большей частью криминализовано, а из Госдумы почти каждый день доносятся предложения депутатов, стремящихся показать свою преданность, о новых репрессиях и запретах. Властью взят на вооружение лозунг «Кто не с нами, тот против нас», и даже сомнение рассматривается как ослушание. И практически каждый может в любой момент оказаться объектом политического преследования, и не сможет оспорить это в суде.

Делается все, чтобы под любым, самым абсурдным предлогом не допустить даже до участия в выборах оппозиционных кандидатов, а если им и удается прорваться — то избирательные законы трансформированы так, что создают почти неограниченные возможности для фальсификаций.

Под любыми предлогами (в том числе, как в Москве и Петербурге, под предлогом якобы никак не заканчивающейся эпидемии ковида) запрещаются публичные акции. А информационное пространство сужается, как шагреневая кожа, оставляя все меньше и меньше возможностей распространения информации, отличающейся от официальной.

Можно привести и другие «затрудняющие» факторы. Однако политика — и политики — остаются и действуют даже в этих условиях. В том числе участвуя в выборах — даже таких, какие они сегодня есть.

Но политическая деятельность — это не только участие в выборах, не только парламентские выступления, запросы и проекты, не только борьба за власть — но и давление на власть. Стремление добиться от власти решений в интересах граждан, выдвижение и продвижение инициатив.

• Борьба с всепоглощающей застройкой, с превращением зеленых зон в стройплощадки для высотных «человейников» и бизнес-центров — это тоже политика.
• Борьба за сохранение исторического центра (в том числе моего любимого Петербурга), стремление не допустить строительства новых, искажающих исторические панорамы, небоскребов, борьба против сноса исторических зданий ради «расчистки» места под «элитное жилье», защита уникальных археологических памятников (например, на Охтинском мысу в Северной столице) — это тоже политика.
• Борьба против все расползающегося по стране «комплексного развития территорий», сочетающего в себе зачистку целых кварталов и выселение жителей ради нового строительства, — это тоже политика.
• Борьба против превращения окружающей природной среды в свалки и мусорные полигоны, против уничтожения лесов и памятников природы ради чьих-то прибылей — это тоже политика.
• Борьба против проведения скоростных трасс под окнами жилых кварталов, против засекреченных «концессионных соглашений» о строительстве платных дорог, согласно которым расходы на строительство будут в основном государственными, а доходы частными — и это тоже политика.

От помощи беженцам — которых становится все больше. От посещения политических процессов — чтобы те, кого преследуют, чувствовали солидарность. От поддержки политических заключенных — для которых так важно ощущать, что они не одни.

Владимир Кара-Мурза*, недавно освобожденный из заключения, прислал мне письмо с благодарностью за письма, которые ему направляли, в том числе на вечерах писем политзаключенным, которые во многих городах регулярно проводят мои коллеги по «Яблоку». «Спасибо за все письма, моральную поддержку и солидарность на протяжении этого ада. Очень помогало держаться там», — пишет Владимир.

Как уже сказано, заниматься политикой в России становится все сложнее.

Уточню: оппозиционной политикой — те, кто колеблется вместе с линией начальства, сложностей не испытывают (хотя вряд ли ожидание и исполнение команд можно назвать политикой).

Сложнее становится в том числе и потому, что пропагандистский «обстрел» давно уже ведется с двух сторон. С одной стороны — «башни-излучатели», ежедневно внушающие, что только «выродки» могут не поддерживать государство и его усилия. А с другой — эмигрантская «тусовка», считающая оставшихся в стране «пособниками», которые участием в выборах «легитимизируют режим»…

И тем не менее этот путь — быть рядом с гражданами там, где они отстаивают свои права и интересы, представлять их, бороться и защищать, — необходим.

Даже когда охватывает отчаяние и давит ощущение тщетности прилагаемых усилий, и создается впечатление, что перед тобой — непробиваемая стена.

Потому что рано или поздно времена изменятся. И когда вернутся возможности для политики в «полном объеме» — понадобятся те, кто не просто способен ей заниматься, а имеет при этом ресурс доверия людей. Потому что был рядом с ними в темные времена, стараясь приближать рассвет.

* Внесен Минюстом РФ в реестр «иноагентов».