«Кто помогает людям выезжать? Их соседи»

В телеграм-канале «Суджа родная» — десятки сообщений от родственников с просьбой вывезти их родных, оставшихся в Судже и близлежащих поселках (орфография и пунктуация авторские):

Последнее сообщение — от Лизы. Я связываюсь с ней. Она просит сначала показать пресс-карту. После соглашается поговорить. Объясняет:

— После того как я написала это сообщение в телеграм-канале, мне регулярно начали звонить украинцы и говорить: «Мы нашли ваших родственников. Мертвых». Звонят с украинских и российских номеров. Я спрашиваю: «А скольких вы нашли?» Я знаю, что в подвале одиннадцать человек, не только мои бабушка с прабабушкой, которые, дай бог, еще живы (вместе с родными Лизы сидят соседи. — Ред.). Они отвечают: «Вы понимаете, тут дроном все ***** (разбомбило. — Ред.), непонятно». И смеются в трубку.

Бабушка Лизы живет в Судже, но за несколько дней до нападения поехала к своей маме в Леонидово, в деревню в 20 километрах от Суджи.

— В соцсетях, по новостям говорят, что обстановка сейчас нормальная, все хорошо, — продолжает Лиза. — Это неправда. Дорога до Леонидова очень опасна, поэтому никто не соглашается туда поехать забрать людей. Я очень хочу, чтобы это информация дошла до президента: далеко не всех эвакуировали. Очень много стариков. У подруги мама сидит в подвале с моими бабушкой и прабабушкой. Отец и дядя подруги выехали, хотели забрать их на машине — их не пускают, въезд закрыт.

Дети не могут дозвониться родителям. Кто помогает жителям выезжать? Их соседи. Суджанские люди делают это абсолютно бесплатно и не берут никаких денег.

Я не представляю, сколько людей в этой ситуации могли скинуть им средства.

Лиза рассказывает, что бабушка последний раз звонила ей 7 августа в 11 утра. После — пропали связь и электричество, генератор перестал работать — телефоны сели: «Последнее, что бабушка сказала мне, что украинская техника заходит в Леонидово. Она говорит: «Может, кто-то может забрать нас?» Я боюсь, они не смогут спрятаться, если украинцы уже там… У бабушки не было паники, но было очень страшно. А страх замыливает глаза, сил на панику не хватает».

Затем я говорю с Аней. Ее бабушка, дедушка и мама сейчас в селе Заолешенка (пригород Суджи). Связи с ними нет с утра 7 августа.

— Связь стали глушить в первый день нападения. У мамы садился телефон, но там и нет смысла в этих телефонах. Знаю только, что они сидят в подвале, — рассказывает Аня. — Последнее, что мама прислала, — как горит блокпост, недалеко от нашего дома. Знакомый в Судже заезжал к ним, проверял, все ли в порядке, — так я понимала, что дом цел, он там еще стоит. А потом этого парня перестали впускать в Суджу.

Родные Ани не хотели уезжать из села, даже когда уже начались обстрелы: «У нас нет какой-то скотины, чтобы ее беречь. Но они очень любят дом, и, наверное, им было сложно смириться с тем, что надо бросить его. А сейчас уже поздно ехать. На въезде стоят блокпосты, хотя кто-то все же проезжает, ведь появляются видео, как обстреливают машины.

Я знаю, что на моей улице много кто выехал. Но также знаю, что у знакомого бабушка с дедушкой не выехали. У кого-то папа остался. Все там застыло, ничего не работает, ничего нет — ни света, ни воды, ни газа».

«Нет информации о реальном количестве жертв»

В разговоре со мной Ира, жительница Суджи, вспоминает ночь с 5 на 6 августа:

«Мы спали, утром вести ребенка в сад, нам на работу. В три часа я проснулась от взрывов. Содрогался дом. Дрожали стекла. Начался жестокий обстрел снарядами. Такого еще не было никогда. Я подумала: все, уже не выживешь, не выйдешь. Я говорю вам это сейчас без эмоций, потому что уже нет сил плакать. Укрытия у нас нет. Муж мне сказал: «Ложись на пол». Дочку (ей четыре года) обложили подушками. Она очень крепко спала, не проснулась.

Я вылетела на дорогу на огромной скорости. Из-за дронов. Говорят, что когда скорость 150 километров в час — дроны не успевают стрелять. Целый день никто не понимал, что ВСУ зашли на территорию России. Мы думали так: сейчас военные поработают, и мы вернемся в свои дома».

Ира говорит, в первый день еще не понимала, что не вернется. А дальше продолжает со слезами: «Мы оставили там кота. Теперь мы не сможем к нему попасть. Это очень страшно. Город в руинах. У людей остались по пять кошек. Они все закрыты в домах».

По словам девушки, сейчас читать новости о погибших, раненых соседях — для нее «не просто страшно — больно»: «У нас маленький город. Мы все друг друга знаем. Если не лично, то в лицо знаем. Сейчас еще нет информации о реальном количестве жертв. Нет, потому что туда никто заехать не может».

А вот небольшие комментарии «Новой» от двух других жительниц Суджи, которые смогли выехать за последние двое суток (первым делом они акцентируют внимание на том, что в городе нет эвакуации, хотя я им не задаю про нее вопрос):

«Все, что могу сказать, — это то, что в Судже осталось большое количество людей в «укрытиях», без воды и еды, — говорит Ксения. — Эвакуации не было. Обстрел начался шестого августа с трех часов ночи. Большинство людей выезжали утром на своих машинах».

«Я схватила сумку с документами, деньги, зачем-то побросала в машину бодики сына, посадила его самого в кресло и понеслась в первый же день в Курск к подруге, — говорит Ольга. — Не помню, о чем думала, пока ехала. Слышу, как стреляют, сын на заднем сиденье, а я смотрю в одну точку на дорогу. Хоть бы быстрее. Я пока в прострации, ничего не понимаю.

Я схватила одни только бодики, зачем я их схватила — я не понимаю».

«Ее держит на этом свете только то, что она с внуком»

В Курске на улице Белинского расположен «Домик добрых дел», штаб Группы помощи бездомным и нуждающимся Курска. Сейчас возле него — длинные очереди людей, которые выехали из приграничья. Без вещей, кто в чем был. Выдают подушки и одеяла. Медицинские препараты, лекарства. Пакеты с едой — крупы, макароны, печенье. У многих на руках — малыши.

Рядом — журналисты. РБК приводит рассказы двух женщин. Говорит Софья, жительница Гончаровки, села, которое находится в семи километрах от границы:

— За нами пытались приехать волонтеры из Курска, но военные их не пропустили из-за того, что там творится. Они рассказывали, как перед ними заживо сгорели люди в машине скорой помощи. Никому не желаю такое пережить. Примерно с трех ночи до восьми утра были ужасные взрывы, которые не давали банально воды попить. Чтобы связаться с родственниками, отходили в огород, ловили связь. Потом остались вообще без связи.

Наталья из села Дарьино, как отмечает издание, дает комментарий под звуки сирены ракетной опасности:

— Мы живем ровно в трех километрах от границы. Происходило все на моих глазах. Перекрестный огонь начался в два часа ночи. Были прилеты по соседскому огороду. Удара три-четыре, начинали пускать коптеры самолетного типа. Мы поняли, что надо бежать, когда увидели утром, что едут танки. Мы схватили детей — у нас их четверо — и документы.

«Курские известия» поговорили у «Домика добрых дел» с девушкой, которая держит на руках малышку. Девушку зовут Валерия. Это сестра погибшей в машине беременной Нины.

— Мы в Курске сами живем, переехали сюда еще в том году, — рассказывает Валерия. — Дочь была в гостях у родителей в Судже, в воскресенье муж поехал за ней, успел в промежуток между обстрелами. Звали с собой маму и бабушку, но они не хотят выезжать, отказываются наотрез. Сегодня пришла сюда с тетей, которая с двумя дочками выехала из Суджи тоже в день обстрела. Пришли сюда хоть за какой-то помощью, потому что уехали, в чем были. Видели репортаж про 24-летнюю Нину, которую застрелили, когда с семьей уезжала из Суджи? Это моя сестра. О том, что она погибла, я узнала в ту минуту, когда мой муж поехал за ребенком в Суджу. Мама Нины лежит сейчас в детской больнице вместе с внуком, она в таком состоянии… Ее держит на этом свете только то, что она с внуком.