В начале июня исследовательский проект Russian Field провел опрос на, казалось бы, вечную тему: нужен ли россиянам закон о домашнем насилии? Почти 90% опрошенных ответили: нужен. Эта тема не первый год триггерит российских депутатов. Как только она всплывает в СМИ — чиновники бросаются обвинять тех, кто поддерживает данный закон, в «работе на западные глобалистские структуры» с целью разогнуть российские скрепы. Чиновники — и особенно, как бы ни было удивительно, чиновницы — называют «кощунством» обсуждение закона о домашнем насилии в Год семьи.

Между тем о необходимости принятия закона не первый год говорят специалисты центра «Насилию.нет»*, который занимается адресной помощью пострадавшим от домашнего насилия, а также работает с авторами насилия. Однако выясняется парадоксальная вещь: несмотря на то, что за последние два года поток новостей о домашнем насилии увеличился, поток обращений в центр — нет.

Несмотря на штрафы, несмотря на все последствия включения в реестр «иноагентов», центр продолжает работать в России. Потому что такой центр России нужен — и дальше будет нужен еще больше.

Мы поговорили с сотрудницами центра о том, с чем приходят пострадавшие, о чем молчат жены военных, и действительно ли российское общество, наконец, готово к принятию закона о домашнем насилии.

«Потому что мне стыдно»

С сентября 2023 года по июнь 2024 года на телефон «Насилию.нет» поступило более двух тысяч звонков. Пострадавшие от домашнего насилия (в основном — женщины) обращаются за психологической или юридической консультацией, за помощью в поиске работы. Также нередко женщины ищут убежище: в случае, если партнер или родственник опасен и женщине нужно где-то укрыться от физического насилия, специалистки центра помогают с SOS-размещением — заселением в безопасное место.

Алена (имя изменено по просьбе героини. — Ред.) — мама двоих детей. Сына и дочки. У сына Артура — инвалидность с рождения, генетическое заболевание, с самого детства он передвигался в инвалидной коляске, потом смог перейти на костыли.

В 20 лет Алена вышла замуж за однокурсника. Оба учились в педагогическом. Его зовут Сергей. Его имя в нашем разговоре прозвучит лишь однажды, в рассказе Алены Сергей — «он». Он вежливый, спокойный, предельно уважительный к малознакомым людям. При этом у него нет близких и даже неблизких друзей. Замкнут. Сыну Артуру был год, когда Сергей первый раз ударил Алену по лицу.

Сегодня Артуру 16.

— Я даже не помню, за что он меня тогда ударил. Мы были в гостях у его родителей. Поссорились. Он ударил меня, я закричала. Его родители сразу же прибежали на крик. Но они не то чтобы никак не отреагировали… Они вообще ничего не сказали. У меня на руках годовалый ребенок, из носа течет кровь. Все молчат. Он извинился, заплакал.

Алена не хотела прощать мужу удар по лицу, говорила ему, что расскажет маме о произошедшем. Тогда Сергей начал ее шантажировать: «Мы в тот момент покупали квартиру в ипотеку, он мне говорит: «Если ты кому-то расскажешь, что я тебя ударил, — я не буду брать ипотеку, ты останешься без квартиры». Но я все равно рассказала маме. Она постаралась за меня заступиться — он избил мою маму. Мы вызвали полицию. Полицейские нам сказали: «У вашей мамы всего лишь синяк». Он два часа просидел в полиции и вышел оттуда. Мне кажется, тогда он понял, что будет избивать меня, когда захочет, и ему ничего за это не будет.

Дальше лучше не было. Сергей продолжал измываться над супругой. Я несколько раз задаю Алене вопрос: что его толкало на очередное насилие? Она отрезает: «Не знаю, не спрашивайте меня, пожалуйста».

— Самое любимое у него было — толкнуть меня на пол и тащить за волосы, чтобы унизить. Я сопротивляюсь — он плюет на меня. Не давал спать ночью — будил. Потом снимал двери с петель, чтобы между комнатами вообще не было дверей, и я не могла глаза закрыть от света. Один раз закрыл меня на балконе. Переставал давать деньги. Я просила на обувь сыну, заплатить за репетитора дочери, он говорил мне: «Тебе деньги нужны? Ну выпрашивай. Давай, выпрашивай. Ты не так просишь».

Необходимость постоянно ухаживать за сыном не давала Алене выйти на постоянную работу. Но как только у нее все же получалось куда-то устроиться — Сергей говорил ей: «Ты начала зарабатывать деньги, моих больше не получишь».

У Алены было два медицинских освидетельствования побоев за последние три года. Примерно в это же время она увидела у кого-то из блогеров упоминание центра «Насилию.Нет». Обратилась в центр, прежде всего, за юридической консультацией — чтобы узнать о процессе развода.

«Я разводилась с ним с 2022 года. Съехала на съемную квартиру, за которую платила посуточно, не могла заплатить за месяц. Уже в Москве я снова обратилась в «Насилию.нет»: «Девочки, мне опять требуется помощь, уже психолога». У меня было очень тяжелое состояние».

Два последних года супружеской жизни Сергей регулярно избивал Алену до бордовых синяков по всему телу. Сейчас ей сложно вспомнить, как долго тело оставалось «чистым» за эти два года. Без следов побоев.

Административное дело «о побоях» по статье 6.1.1 КоАП РФ в отношении Сергея было заведено в сентябре 2021 года. Спустя два года дело прекратили — истек срок давности.

Довести до суда дело по второму эпизоду (который произошел летом 2022 года) Алене помогла юрист кризисного центра «Право голоса» Марина Ареян, контакт Марины Алене подсказали в «Насилию.нет». Еще бы месяц-два — и срок давности по этому делу также бы истек.

Но успели. Сергей получил свою судимость.

«Участковый пришел к нему на работу. Там все были в шоке. У него административное наказание, всего лишь штраф, но мне важен сам факт. Об этом узнали у него на работе».

Два последних предложения Алена произносит, акцентируя каждое слово.

Сейчас Алена работает швеей, как мечтала еще подростком, сотрудничает со швейными производствами. Но говорит, что пока не может наладить «финансовое благополучие»: «Я постоянно в поиске денег. Заплатить за жилье, заплатить за детей. У него все хорошо, денег стало только больше, к нему все так же хорошо относятся. — Алена срывается на слезы. — Я никому не рассказывала, что происходило у нас в семье, ни одной подруге. Знает только моя сестра». Я пробую задать Алене вопрос: «Вы не рассказываете, потому что…» — но она перебивает: «Осуждение есть. Оно есть. Все меня жалеют из-за того, что я развелась: «Ах ты бедная, несчастная. Ушла от такого хорошего мужа». Я не рассказываю, потому что мне стыдно. Потому что он садист».

«Пинал ногами, швырял, топтался на мне»

Ане — 18 лет. Она вспоминает, как поступила в университет — и там познакомилась с парнем, на пару лет старше ее. Заботливый, опекающий. Говорит, что это была сильная первая любовь:

«Мы много говорили о детстве, и он мне рассказывал, что, когда был маленький, видел, как отец избивал маму. Говорил, что никогда не сможет поднять руку на девушку. Точно никогда. Месяца через три-четыре у нас начались ссоры. Тогда он меня первый раз избил. Пинал ногами, швырял по всей комнате и топтался на мне».

Аня вспоминает, как в какой-то момент парень избил ее в доме его родителей: «Их дом находится в поселке. Он избил меня в комнате, а потом выгнал в три часа ночи на улицу. Его родители жаловались, что не спали. Из-за шума. Но больше ничего не сказали». По словам Ани, через несколько дней они «откупились за свое молчание подарками».

«Это были мои первые отношения, очень созависимые, и мне было важно, чтобы они были одни на всю жизнь. Как-то я сказала ему, что несчастна. Он снова меня избил, — вспоминает Аня. — Поцарапал лицо, душил и кулаком ударил в висок. Тогда у меня появилась огромная шишка, и он впервые за семь месяцев побоев извинился передо мной. Мои родители ни о чем не знали. Я ходила в мешковатой одежде, которая закрывала колени, руки. Мне было стыдно рассказать кому-то, что он пинал меня ногами, но я сходилась с ним снова, потому что, казалось, он поменялся. Мне было стыдно.

Про группы поддержки в «Насилию.нет» Аня узнала от психолога. Записалась на психологическую консультацию. Говорит, ей помогло то, что она стала проговаривать вслух, что именно с ней делал бывший парень.

По словам Ани, он, скорее всего, сейчас в армии. Поэтому она ощущает себя сейчас как будто бы в чуть большей безопасности.

«Женщина будет больше терпеть»

В разговоре со мной психолог Юлия Юркевич, которая ведет в «Насилию.нет» психологические группы поддержки и консультирует пострадавших, вспоминает заявки, которые поступили за последние месяцы:

— Женщина приходит и говорит: «Я столько лет замужем, у нас двое детей. Несколько раз пыталась от него уйти. Каждый раз возвращаюсь. Он меня бьет, оскорбляет, душит». Есть истории, когда агрессор говорит: «Ты такая дрянь, должна умереть». У женщины случается истерика.

— Обзывался, горячими макаронами кидался, в нижнем белье выгнал с детьми на лестничную клетку, — вспоминает Юркевич другой случай. — Соседи вызвали полицию — обратно зашла: идти некуда, да и страшно. Понимает: все это надоело. Начинает что-то искать, читать у блогеров, находит «Насилию.нет» и приходит на консультацию. Ее основной запрос: «Я не могу вырваться».

Согласно собственной статистике, Центр не зафиксировал за последние два года заметного роста числа обращений от пострадавших женщин. Но все же такую статистику нельзя назвать репрезентативной.

«В турбулентное время в стране женщина будет скорее терпеть, нежели рисковать предсказуемым образом жизни, — говорит Анна Ривина*, основательница «Насилию.нет». — Кроме того, большинство женщин по сей день не знают, что существует помощь пострадавшим от насилия (хотя «Насилию.нет» выпадает в топе поисковиков Google и «Яндекс», если искать по набору слов «домашнее насилие»)».

По мнению Ривиной, еще одна причина, почему люди, в том числе политически-нейтральные, не решаются обращаться за помощью в центр,— это то, что «Насилию.нет» признан «иностранным агентом». Статус организации отпугивает многих пострадавших.

«Подышал одним воздухом с «иноагентами» — жди проблем»

Минюст внес «Насилию.нет»* в реестр «иностранных агентов» еще в декабре 2020 года, поэтому на протяжении последних четырех лет центр вынужден работать в форсмажорных условиях.

«Это огромная дополнительная нагрузка на нашу бухгалтерию, отчетность, — говорит Анна Ривина. — Люди, которые не хотят лишний раз рисковать, решили, что не будут открыто иметь с нами отношений. Прекратились все наши приглашения на федеральные телеканалы. Раньше у нас был проект «Москва против домашнего насилия», наши баннеры висели по всему городу. Над Ленинским, Ленинградским проспектом. Сейчас этого проекта нет».

В октябре 2020 года на улицах столицы действительно можно было видеть билборды с социальной рекламой против домашнего насилия и контактами центра. Проект был запущен при поддержке московского Департамента труда и социальной защиты населения.

«Нам запретили проводить мероприятия без согласования с Минюстом. План туда необходимо отправлять за два-три месяца, и этот план могут не утвердить, — продолжает Ривина. — В начале этого года мы получили письмо от платформы, на которой собираем пожертвования, что в течение пяти дней нас отключат. Это означало, что мы останемся со сборами в ноль рублей, и не сможем работать. Потом у них что-то поменялось, и пока нас не отключили. Но зато «Тинькофф-банк» (переименованный Т-Банк) убрал нас из своего приложения, через которое тоже проходили сборы.

«Яндекс» всегда поддерживал нас, размещая рекламу о бесплатной психологический и юридической помощи, он тоже теперь не может этого делать. «Яндекс» давал нам порядка 20–30 процентов новых обращений в месяц. А наш проект «соцразмещение», в рамках которого мы прячем женщин [от преследователей и угрожающих им партнеров]? Снять какое-то помещение мы теперь не можем. Закон составлен так, что если ты подышал одним воздухом с «иностранными агентами» — жди проблем. Понимаем, что с нами никто не хочет иметь дела. От нас шарахаются все: бизнес и федеральные СМИ».

В прошлом году Перовский районный суд оштрафовал «Насилию.нет» на 400 тысяч рублей за отсутствие плашки «иностранного агента» в сообщении в телеграм: «Суммарно мы уже оплатили штрафов на более чем миллион рублей. Эта черная метка становится все тяжелее», — говорит Анна Ривина.

1 июля 2022 года Анна Ривина запустила еще один проект — «Лабиринт». Это информационная помощь пострадавшим за рубежом.

«Лабиринт» был создан, чтобы помогать женщинам из России, Украины, Беларуси за рубежом юридическими, психологическими консультациями, — говорит Ривина. — «Насилию.нет» в России всегда был громким медийным проектом, который был на слуху, люди знали, что к нам можно дойти. Но недавно в Турции произошла ужасная трагедия. Молодой человек убил российскую фемактивистку Настю Емельянову (в 2022 году Настя переехала из России в Турцию. По версии следствия, ее жених, студент местного университета Мохаммад Низар Арнабех, избил девушку и порезал ей ногу осколком стекла. Настя скончалась от кровопотери. В мае 2024 года суд в Турции оправдал мужчину. — Ред.). Настя была подругой нашей сотрудницы. Она знала все про домашнее насилие, но «Лабиринт» не оказался у нее на слуху. Мы понимаем, что в эмиграции женщина далеко не в первую очередь думает о своей личной безопасности. Она решает кучу других вопросов. Прежде всего, где жить и на что жить».

Жены военных

Что касается жен военнослужащих, за последние два года в «Насилию.нет» поступили лишь единичные их обращения. Жалобы ожидаемые: вернувшийся с фронта муж угрожает убийством, дома хранится оружие, и все это может страшно закончиться.

За два года у Юлии Юркевич было всего три обращения от жен военных:

— Женщины говорили, что им звонят мужья, которые лежат в госпиталях. Кому-то муж звонит два раза в день.

Говорит, что с ним работает психиатр. Конечно, вы побежите куда угодно спрашивать, что с таким мужем делать. Женщина звонит нам, по сути, с одним вопросом: «Разводиться мне с ним или нет?»

Спрашиваю, как на этот вопрос отвечает Юлия. «Если напуганы, то можно подумать о разводе. Потом, когда ситуация изменится, сможете понять, безопасны ли для вас эти отношения», — отвечает она.

По ее словам, пока СВО продолжается, еще рано говорить о ее психологических последствиях, «никто по-настоящему еще не вернулся». Пока мужья приезжают в отпуска. А проблемы могут появиться позднее, уже в мирной жизни.

Вот две трагедии этого года — в одном только Челябинске.

В марте участник СВО вернулся с фронта домой, отмечал отпуск вместе с друзьями. Мужчины много выпили. Затем военный пошел домой, но бывшая жена отказалась открывать дверь. Тогда мужчина попал в квартиру через балкон.

Челябинское издание 74.ru приводит подробности этой истории:

«Где-то в час ночи он домой пришел. Стучался, стучался, ему не открывали. Соседка слышала, как он сказал: «Ну, сука, если ты не открываешь дверь, ты тут навсегда и останешься». [Соседка вспоминает:] «Слышу его голос и ее голос, но так, как будто она хочет кричать, а он ей затыкает рот. Потом раз — и тишина настала. А потом стоны какие-то. Я уже хотела полицию вызывать, но слышу, что к нему снова стучат. Выглянула, а на площадке два милиционера стоят. Я говорю: «Ребята, он как будто бьет ее на балконе». А мне один из них отвечает: «Нет, не на балконе. Она уже здесь, в комнате. И пока я в подъезде стояла, прямо слышно было, как она кричала «Помогите!» Это было уже при полиции.

Долго-долго они стучали, потом в квартире наступила тишина. Потом я снова услышала шум — то ли дрель, то ли что-то подобное.

В отношении военного возбудили уголовное дело по статье «Убийство».

Месяцем ранее в том же Челябинске произошла другая трагедия. Мужчина набросился на бывшую жену, многодетную мать, и сломал ей глазницы. В больнице женщине поставили титановые пластины. Было возбуждено уголовное дело «об умышленном причинении вреда здоровью средней тяжести». Но суд назначил мужчине лишь штраф: «Ранее не судим, загладил свою вину путем перевода денежных средств потерпевшей — 5000 рублей», — говорилось в постановлении суда, эту историю также приводит издание 74.ru.

На судебное заседание мужчина принес документы о сотрудничестве с ЧВК «Вагнер» и вагнеровские медали «За взятие Бахмута» и «Бахмутская мясорубка». В постановлении суда было сказано: «Заключен действующий контракт с ЧВК «Вагнер», следовательно, подсудимый занят общественно полезным трудом».

Новости из других регионов: в мае этого года в Петербурге участник боевых действий был задержан после попытки изнасиловать женщину в отделении военного госпиталя. В Волгограде военнослужащего осудили на семь лет за убийство собственной бабушки, которую прежде, по словам соседей, он регулярно избивал табуретом. В Нижегородской области военный приехал домой в отпуск и во время ссоры с женой ударил ее в грудь ножом. Женщина погибла. Маленькие дети пары в этот момент находились в соседней комнате.

Депутаты на страже семьи

На фоне многочисленных новостей об участившихся убийствах и нападениях на своих родственников — высочайший процент поддержки закона о домашнем насилии неудивителен.

Социологический опрос, который показал 90-процентную готовность россиян к принятию закона, Russian Field проводил совместно с партией «Новые люди». Осенью прошлого года группа депутатов от партии внесла в Госдуму законопроект по борьбе со сталкингом, но профильный комитет Госдумы по государственному строительству рекомендовал его отклонить. Тогда «Новые люди» запустили проект «Сталкингу.Нет» — через форму на сайте можно отправить письмо депутатам, чтобы те могли добиться от полиции защиты пострадавшего, если полиция бездействует.

Так, депутат Госдумы Нина Останина заявила, что закон «нанесет окончательный удар по институту семьи». А детский омбудсмен Татарстана Ирины Волынец предположила, что закон «может уничтожить брак». Телеведущая Анна Шафран пошла дальше и назвала всех, кто продвигает закон, «иноагентами», покинувшими нашу страну, и будущими «иноагентами». Вероятно, забыв, что даже спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко в 2021 году называла себя «убежденным сторонником того, что такой закон стране нужен».

Анна Ривина отвечает на подобные комментарии: «Анна Шафран говорит, что нам не нужен этот закон, поскольку у нас есть Уголовный кодекс. Это самое подлое, что она могла бы сказать. Еще когда я могла выступать на федеральных телеканалах, я говорила: Уголовный кодекс наказывает за то, что уже случилось. Не нужно наказывать человека за убийство двенадцатилетней девочки, тело которой нашли в колодце. Мы хотим, чтобы ее не убивали. Мы хотим, чтобы она стала тринадцатилетней, четырнадцатилетней (Анна имеет в виду историю пропавшей в начале лета девочки в кузбасском городе Топки, ее нашли в колодце со следами насильственной смерти. — Ред.). Закон о домашнем насилии — это закон о профилактике.

Они [депутаты] не будут говорить о том, что в России совершенно нет насилия. Кто в это поверит? Люди-то видят, что происходит. Но они будут говорить, что закон не нужен, аргументируя это подлыми вещами. Так, Мизулина протащила «декриминализацию побоев в семье»».

Действительно,

Анна Ривина уверена, что российское общество давно готово к появлению закона о домашнем насилии, особенно в свете последних лет:

«Я считаю, что в нынешних реалиях даже формальное принятие закона очень бы повлияло на ситуацию. Если есть хоть какой-то закон «против насилия» — значит, домашнее насилие есть. И этот шаг забрал бы у консервативного, одиозно настроенного люда возможность транслировать свою риторику и противопоставлять Западу Россию, где насилия нет, все дети счастливы, и «семья — самое безопасное место на земле». Оказывается, и солдаты у нас могут изнасиловать.

ВЦИОМ говорил, что 70% россиян считают закон необходимым (опрос проводился в 2019 году. — Ред.). Было столько просветительной работы и страшных примеров с последствиями бездействия. Было понятно, что почва для принятия законопроекта абсолютно готова. Но противодействие закону оказалось сильнее, чем 70-процентная готовность людей в нашей стране».

Но в этом году российское общество продемонстрировало уже 90-процентную готовность.