Верноподданическая встреча «кандидатов в президенты» Владислава Даванкова, Леонида Слуцкого и Николая Харитонова с президентом Владимиром Путиным с последующим их участием в митинге-концерте на Красной площади — выразительный финальный аккорд электоральной процедуры, де-юре именуемой выборами президента Российской Федерации, а де-факто имевшей к выборам весьма отдаленное отношение. И не только в силу заранее известного результата.
Проведение выборов в условиях, во многом характерных для военного положения, — с фактической блокировкой ряда статей Конституции, гарантирующих политические права и свободы, с криминализованным инакомыслием, невозможностью реализации свободы слова и собраний, политической цензурой, произволом правоохранительных органов и судами, штампующими обвинительные заключения против несогласных, — не позволяет считать их выборами.
К этому добавилось отсутствие независимого наблюдения, замененного либо наблюдателями от «общественных палат», которые широко закрывают глаза на любые нарушения, либо наблюдателями от перечисленных спарринг-партнеров действующего президента, которые мало отличались от «палатных» (достаточно сказать, что в Петербурге донос на члена участковой избирательной комиссии от «Яблока», на основании которого ее пытались отстранить от работы в комиссии, написала наблюдатель от Даванкова).
И отказ от видеонаблюдения, замененного «видеофиксацией», не позволяющей в реальном времени контролировать происходящее.
И создание многочисленных помех членам избирательных комиссий от оппозиции, которым не давали документы, противодействовали, а при малейшем недовольстве пытались отстранить от работы по суду.
И трехдневное голосование, когда все бюллетени, поданные в первые два дня, могли быть заменены другими в течение двух ночей, когда они были в полном распоряжении избиркомов.
Напрашивается слово «невыборы».
И без всяких исследований по электоральной статистике понятно, что в таких условиях объявленный результат (уже почти «туркменского» типа) может иметь мало отношения к реальности.
Тем более при таком составе кандидатов, которые и так-то практически не отличались (о чем я рассказывал в «Новой газете», приводя таблицу их голосований в Госдуме) друг от друга по всем принципиальным вопросам, а сразу после голосования пришли на поклон к победителю.
И на этой встрече рекламируемый некоторыми персонажами как «кандидат за мир и переговоры» Владислав Даванков прямо и честно сказал Путину: «Вы абсолютно точно сказали, что наша общая цель — победить в специальной военной операции. Только вы можете победить в этом противостоянии». И еще добавил про «киевский режим».
Встреча Владимира Путина с баллотировавшимися на выборах президента РФ кандидатами. Фото: Григорий Сысоев / POOL / ТАСС
Эта похвальная откровенность вряд ли переубедит тех, кто за него «топил», — как находящихся вдалеке от России политтехнологов, так и находящихся в России политологов и журналистов (и кто и после этой встречи продолжает искать для него оправдания).
Но, может быть, она заставит задуматься тех, кто за него голосовал, потому что он что-то сказал про мир.
Не обращая внимания на то, что именно на основании законов, за которые Даванков голосовал, сегодня сидят Алексей Горинов и Владимир Кара-Мурза*, Илья Яшин* и Александра Скочиленко, Михаил Афанасьев и Игорь Барышников, Мария Пономаренко и другие.
Задуматься о том, что нельзя выбирать «меньшее зло», и голосовать надо за принципы и ценности, а не опираясь на технологии «за кого угодно, кроме Путина».
Собственно, это уже было — и «за любую другую партию», после чего Госдуму в 2011 году наводнили коммунисты и эсеры, давно неотличимые от единороссов.
Но нет, решили еще раз наступить на те же грабли…
Количество яростных споров в протестной среде — как во время этих «невыборов», так и после них — зашкаливает.
В основном спорят о том, надо ли было ходить на выборы или нет, при этом одни обвиняют других в том, что они своей явкой «легитимизируют власть», а те их — в том, что они «сидели на диване, ни на что не влияя».
Смысла в этих спорах немного.
Потому что в таких условиях, как мы наблюдали, этот выбор был исключительно моральным, не влияющим на заранее известный результат.
Каждый решал сам — приходить ему или нет, а если приходить, то когда именно: это влияло на настроение участников голосования, но не влияло на происходящее.
Что касается «легитимизации» власти при помощи участия в голосовании, то это очень старая аргументация, возникавшая уже много-много раз.
Потому что (сошлюсь на одного из лучших российских политологов Владимира Гельмана), никакие проценты — ни явки, ни итогов голосования, в том числе за рубежом — не имеют к легитимности никакого отношения.
Легитимность вообще не меряется в процентах, говорит Гельман. Легитимность — это готовность подвластных подчиняться властвующим независимо от того, как первые относятся ко вторым.
Итоги голосования могут привести к тому, что некоторая часть россиян изменит свои предпочтения и перестанет воспринимать сохранение статус-кво любой ценой как наименьшее зло по сравнению с переменами.
Это, по мнению Гельмана, необходимое условие кризиса легитимности, но, как говорят математики (я еще помню свою первую профессию), но недостаточное. Для этого кризиса нужно, чтобы предпочтения перешли в действия. А между ними дистанция огромного размера. Да, порой она преодолевается очень быстро, но вполне может случиться, что переход займет очень долгое время…
Важно сегодня — мне уже приходилось об этом писать — не то, сколько процентов кому из кандидатов написали в протоколе. Сколько бы думцы, сенаторы, губернаторы, министры и государственные пропагандисты не восторгались результатом президента и не расценивали его как доказательство «небывалого сплочения» вокруг него. Помните, сколько голосовало за сохранение СССР? И что было потом?
Было понятно, что во время этой «электоральной процедуры» нельзя добиться перемен в стране.
Путь к ним будет, возможно, еще очень долгим и трудным. И он сможет начаться — еще и еще раз это повторю — только после прекращения огня и гибели людей.
Возможно, оправдается известное высказывание императора-стоика Марка Аврелия: «Не теряйте мужества — худшее впереди».
Потому что в условиях ничем не ограниченной власти президента возможно почти все что угодно.
И все же, все же, все же.
Сорок лет назад и власть КПСС была ничем не ограничена.
И казалось (в 1982-м, 1983-м, 1984-м), что мы так и будем всегда жить при этом режиме и никогда ничего принципиально не изменится.
Однако оно изменилось. И достаточно быстро.
Помните известное: «Это было навсегда, пока не закончилось»?
* Внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов»
