Президент озвучил в своем послании к российскому народу нечто новое и принципиальное: готовьтесь к смене элит. На места в управлении государством — что до сего дня занимали представители большого бизнеса, профессиональные чиновники, технократы и лояльные «народные избранники» — придут новые люди. Новая элита. Это — участники сегодняшних военных действий. Те, кто хорошо понимает прежде всего в трех вещах: следовании уставу, владении оружием и безусловной верности верховной власти. Очевидно, теперь эти три вещи и должны стать для государства российского образующими.
Первая мысль, первая аналогия, которая возникает после услышанного: вот он, наконец-то и официально объявленный феодализм. Военное сословие провозглашается абсолютно привилегированным классом, «новым дворянством», а страна переходит к ремейку традиционной исторической формации — к «новому средневековью».
Однако нет. С учетом как сегодняшних, так и прежних российских исторических реалий — сходства с классическим «средневековьем» и классическим «феодализмом» можно не ждать. Аналогию намеченным в послании переменам следует искать или в гораздо более отдаленных, архаических временах человечества, или же в том альтернативном известному европейскому феодализму укладе социально-политического бытия, что именуется «азиатским типом государственности».
* * *
Классический европейский феодализм, в том числе и славянский, — это горизонтально выстроенная и полисубъектная социально-политическая структура. Да, во главе всего стоят короли, императоры и князья, но их власть не имеет абсолютного и безоговорочного характера. Средневековый феодал подчиняется своему сюзерену, но лишь в рамках тех договоренностей, что письменно или устно между ними заключены. Сюзерен не имеет прав на имущество и землю своего вассала, а также на людей, находящихся у того в подчинении. Вспомним еще из школьных учебников по средним векам: «вассал моего вассала — не мой вассал».
Да, короли время от времени пытались расширить свои полномочия и сломить «своевольных баронов», но в ответ неизменно получали заговоры и гражданские войны. Бурная история тех времен по большей части и состоит из такого рода событий.
Когда в эпоху уже Нового времени абсолютные монархии все-таки состоялись — ответом стали радикальные гражданские революции, после которых королевская власть или исчезла вовсе, или сохранилась лишь в номинальном, символическом качестве.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
Кроме того, в классическом средневековье следует помнить о весьма значимых и независимых политических субъектах, о «вольных городах». В основе их отношений с верховной властью также находились соглашения и договоры, но никак не прямое подчинение. Отдельным источником средневековых свобод и общественных идей были городские университеты, которые могли пользоваться покровительством кого угодно, но не подчинялись, по сути, никому.
И, конечно, едва ли не самым влиятельным актором как смысловой, так и политической реальности, постоянно противополагавшим себя всем «земным властям», выступало независимое христианское духовенство.
В общем, о феодализме можно сказать очень многое, но только не то, что для него была характерна единая вертикаль лояльности и единый «устав».
* * *
Возвращаясь к российскому настоящему. Очевидно, не только обозначенная в послании ориентация на «новую элиту» из военных не соответствует средневековым феодальным реалиям. То, что есть на сегодняшний день, им тоже не соответствует.
Классический средневековый мир являл собой зрелище сложное, многосубъектное и полифоничное. Сегодняшний мир российский устроен несравнимо проще.
Все права, договоренности и свободы определяются в нем исключительно одним субъектом — российским государством и его абсолютно полновластным, несменяемым правителем.
Гражданские недовольства и несогласия, конечно же, есть, но они подавляются такой военно-полицейской силой, которая не имела аналогов ни при одном средневековом королевском дворе. Города управляются доверенными лицами верховной власти, а университеты в системном порядке отчитываются за свою благонадежность. Что же касается мнения церкви и ее иерархов, то здесь не встречается практически ничего, что не совпадало бы с обозначенным мнением российских властей.
Нет, российский мир — это очень далеко от классического средневековья и феодализма.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
* * *
С чем тогда можно сравнить отечественные социально-политические будни? Между реками Тигр и Евфрат в далеком XXIII веке до н.э. существовало хорошо известное историкам государство Аккад, которое основал царь Саргон Древний. Это было государство ярко выраженного потестарного (силового) типа, где все держалось на личной воле правителя и армии его верных и обученных войне слуг. Иногда Аккад называют самым первым в человеческой истории государством-деспотией.
Царь Саргон Древний не опирался на традиционные институты, на сельские и городские общины, жречество или родовую аристократию.
Как харизматический лидер он делал ставку на всех, кто готов был ему служить, не задавая вопросов и не оглядываясь. Главный принцип: безусловное подчинение воле вождя. Награда — невероятно быстрое социальное возвышение и обогащение.
К Саргону во множестве стали стекаться маргиналы со всего Междуречья, увидев такие перспективы, в которых им отказала бы традиционная общинная и храмовая культура. На службе нового царя они рассчитывали обрести капитал, выдвинуться и свести счеты с теми, кто прежде отказывал им в признании.
Образовалась массовая «народная» армия, военно-служилая пирамида под неограниченной властью царя. С ней Саргон захватил практически все Междуречье, подчиняя ранее независимые города-номы.
Государство Аккад, в отличие от всех предыдущих политических образований Междуречья, стало централизованной деспотией. Храмовые земли, являвшиеся некогда основой экономической стабильности общества, сделались частью государственного хозяйства, а, следовательно, оказались в неограниченном распоряжении царя. А далее — при наследниках Саргона — жрецы в своих же молитвах должны были упоминать имя царя в качестве одного из богов.
Города-номы лишились всех традиционных автономий и превратились в управляемые сверху провинции. Те прежние их правители, что пусть и сохранили свои места, по факту превратились в чиновников, целиком отчетных перед царем. Советы старейшин и народные собрания отменялись как органы власти, но вместо них стали практиковаться совещания, на которые Саргон собирал исключительно военных людей, своих приверженцев.
Число граждан, имевших собственные земельные наделы, заметно снижалось, а число тех, кто работал за «бюджетную ставку», увеличивалось. Это повышало как норму государственной эксплуатации, так и государственный доход. Царские чиновники постоянно расширяли государственный сектор хозяйства, скупая общинные земли по весьма заниженным ценам… в «добровольно-принудительном» порядке.
Что касается побед и завоеваний Саргона Древнего, то от них не выигрывал никто, кроме тех, кто успел попасть в военно-служилую прослойку.
На жителях Междуречья лежало постоянное бремя обеспечения тяжелых дальних походов. Впервые в истории люди познакомились с массовой эксплуатацией всего населения (кроме служилой верхушки) со стороны огромной военно-бюрократической машины.
* * *
Вполне очевидно, что практически все вышеприведенное описание древнейшей государственной жизни можно применить к современной отечественной истории.
В метафорическом смысле государство Аккад являет собой как будто некий первичный образец, матрицу, с которой будто косплеит себя сегодняшняя Российская Федерация.
И там, и здесь мы встречаем один и тот же тип политической системы — «дворцовое государство». Понятно, что подобных деспотий существовало в истории множество, но начиналось все там, в Аккаде, в III тысячелетии до.н.э.
Для своего времени такое государственное устройство было, возможно, своего рода «историческим креативом»: смелым экспериментом в области политической эволюции. Впрочем, и это довольно сомнительно. Но вот вопрос: что в XXI столетии нашей эры может сподвигнуть целую страну с увлечением повторять, воспроизводить столь архаическую практику? Пусть и в бессознательном режиме. Куда скрываются все вершины философской, этической мысли? Куда исчезают понятия «свободы», «личности», «просвещения»? Люди в принципе не способны к стратегическому обучению и всегда начинают как с «чистого листа»? Тысячелетия прожитой истории ничего не значат?
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
* * *
Надо помнить и то, как складывалась дальнейшая судьба государства Аккад. Царь Саргон Древний правил долго, около полувека. Его власть никогда не была прочна — она держалась исключительно на силе его армии. Огосударствление хозяйства и рабочей силы приводило к периодическим вспышкам голода. Жители городов-номов все время поднимали восстания, в которых объединялись и простые общинники, и прежняя знать, и жречество. Апофеозом политического авторитета самого Саргона стал тот факт, что во время одного из восстаний он был вынужден прятаться от глаз мятежников в сточной канализационной яме.
Потомки Саргона удерживали свою власть посредством тотальных репрессий, вырезая население недовольных городов. Ни один из них не умер собственной смертью, все были убиты в результате заговоров.
Так, сына Саргона, царя Римуша, который запретил в своем присутствии находиться с любым оружием, его подданные забили насмерть каменными типографскими печатями. При внуках Саргона страна подверглась массированному нашествию горских племен, гуттиев. Население не оказало поддержки правящему дому, а некоторые города-номы приветствовали завоевателей как освободителей. Так государство Аккад исчезло с исторической карты.
Впрочем, историческое сознание людей устроено парадоксально: для последующих властителей Азии и их преданных слуг царь Саргон и его государство оказались не поучительным примером, а источником для вдохновения и подражания.
