Все ушли на фронт

В Израиле стало очень тихо. Бесконечный праздник, горластый восточный базар, музыка «мизрахи» из каждого окна, жизнь, бурлящая через край… И вдруг — все остановилось. Слышно, как шумит море и барражируют военные вертолеты. Средиземное море изумительно в октябре — ласковое, молочно-изумрудное. Но сейчас по волнам не скользят белые парусники. Вместо них на горизонте — военные корабли.

Обычно с шести утра водные процедуры начинают русские пенсионеры в панамках. Они первые. Сегодня я плаваю одна. Но спасатели, как всегда, на месте. Хотя их состав поменялся.

— А где Илай и Марик? — спрашиваю у взрослых мужиков на вышке.

— В армии, — отвечает старший. И вздыхает, и мы понимающе смотрим друг другу в глаза. — Война…

Это особое выражение лица, которое видишь сегодня в лифте, на автобусной остановке, в очереди к врачу, где угодно, говорит о том, что у каждого израильтянина внутри. Люди разговаривают тихо. И совсем не слышно арабской речи. Арабов вообще не видно на берегу. На морском променаде закрыты почти все кафе и рестораны, очень мало любителей прогулок по берегу моря.

Как сообщает пресс-служба ЦАХАЛ, уже призвали 360 тысяч резервистов.

Мифы десятилетий

Я еще до конца не понимаю, что происходит. У меня в голове постоянно возникают кадры из Тик-Тока, телеграма, телесюжетов. Окровавленные тела, пленники, изнасилованные девушки, дети в клетке. Я листаю ленту новостей и содрогаюсь от ужаса. Я пока не думаю о том, как коснется это меня и моей семьи. Я думаю, как такое стало возможным и кто виноват? Наш израильский пофигизм, окруженный забором безопасности, уверенность в собственной силе и непобедимости? В течение десятилетий создавались эти мифы.

Я же собственными глазами видела этот забор на границе. Четырехметровая бетонная стена, напичканная электроникой. Это была специальная, практически рекламная поездка для группы журналистов лет восемь назад. Тогда нам рассказывали, как Израиль серьезно относится к границам и какую угрозу несут Иран и «Хезболла». Обнесли ли новейшим забором сирийскую и ливанскую границу, не знаю. Но на границе с Газой, видимо, эта перекошенная сетка рабица все же осталась. И ее снесли бульдозером…

«Ну все, хватит, — говорю я себе. — Готовь «тревожный чемоданчик». Что это такое? Рюкзак, сумка с самым необходимым.

Лекарства: от давления, головы, живота, нервов. Зеленка зачем-то. Откуда она вообще? Пластыри, бинты. Может, аптечку собрать отдельно?

Я какая-то бестолковая и непрактичная. Вот у моей подруги «тревожный чемоданчик» уже давно собран и стоит прямо у двери. У нее и пижама готова на выход. Но она в Ришон-ле-Ционе. На них сыпется по ночам как сквозь решето. У нас в Хайфе после второй Ливанской войны обстрелов не было ни разу. Из Газы не долетает («Тьфу, тфу!»). Мы, Хайфа и север страны, можем оказаться под ударом из Сирии и Ливана, до которых рукой подать — до Ливана 137 км, до сирийской Кунейтры — 220.

Гречки хватит на всех

«Дефицит в магазинах есть?» — это строчит в WatsApp мой брат из Москвы. Все эти дни друзья и родные из-за границы забрасывают сообщениями, из которых половина вот таких дурацких. Я уже начинаю злиться и, бросив сборы, еду в ближайший супермаркет.

Одна из самых дешевых торговых сетей Израиля «Рами Леви». Здесь есть все — от молока и хлеба до шампуня и салфеток. Сегодня в супере народу чуть больше обычного. Это похоже на предшаббатные закупки на всю следующую неделю. Но, в отличие от кануна шаббата, где гуляет по магазину предчувствие праздника и семейной трапезы, сегодня — сосредоточенность и какая-то отстраненность. Ни одной переполненной с горкой тележки. Люди берут самое необходимое и то, что может долго храниться: воду, туалетную бумагу, хлеб, хлопья, консервы, чипсы. И знаете что? Алкоголь никто не покупает. Только в одной тележке я увидела упаковку пива.

На выходе из магазина коробки с надписью «пожертвования для солдат». В них чипсы, растворимые супы, шампуни, носки.

— А что самое необходимое? — спрашиваю я, чтобы пожертвовать действительно нужное.

— На ваше усмотрение, — отвечает девушка, раскладывающая по коробкам то, что приносят покупатели. — Не нужна скоропортящаяся еда. Лучше что-то для личной гигиены. И, пожалуйста, не надо шоколад. Его слишком много.

Я купила женские прокладки. Очень много девушек ушли воевать наравне с мужчинами. Так что в армии прокладок теперь столько, что впору раздавать и парням. Шутка.

В «русском» магазине «Кешет таамим» людей тоже больше, чем обычно. Русским его называют по особому подбору некошерных продуктов, которые предпочитают наши соотечественники: свинина, креветки, колбасы, сладости, варенье, селедка, икра, различные виды дешевых водок и так далее. А еще в этом магазине полностью русскоязычный персонал.

Здесь в первый день раскупили всю гречку. Все-таки наш человек без гречки ни в пандемию, ни на войну. Гречку в магазин завезли снова и очередей за ней не наблюдается. Но в дефиците стала вода. Ее раскупили мгновенно.

— Завтра с базы еще получим, — говорит кассир Даша, — а то, что людей больше обычного, так люди не голода боятся, а что могут на какое-то время закрыться магазины. Рестораны закрыли — и нас могут. Покупают и для запасов, и обычную ежедневную еду.

Но практически каждый кандидат в депутаты открыл в городе пункт помощи израильской армии. Под знаменами своего штаба, естественно.

Военный эпос

Да, политика. Я листаю новости снова, и снова моя лента кипит. Как такое могло произойти?! Кто виноват? Судебная реформа, о которой в конце концов заговорил весь мир и которая вбивала кол раздора в единую еврейскую нацию? Национальные чистки, когда предлагают избавиться от гоев и изгнать из страны «недоевреев» и… отменить работу транспорта в шаббат? А еще разделение по половому признаку, перераспределение огромных бюджетных сумм в пользу религиозного сектора? Вот правительственная повестка, которая последние месяцы будоражила общество. И над всем этим «Национальная гвардия» для удовлетворения тщеславия экстремиста — министра безопасности Бен-Гвира и безудержное стремление к бесконечной власти одного человека — премьер-министра Нетаньяху.

Родители погибли, но спасли своих детей, молодая женщина организовала оборону кибуца, и жители смогли продержаться до прихода армии, парень спасся, спрятавшись под танком, другой выжил потому, что читал молитву «Шма, Исраэль»…

Нам, конечно, нужны сегодня истории чудесного спасения и невероятного героизма. Чтобы выжить.

«Нет у нас другой страны»

Выкатываю тележку из супера, загружаюсь в машину и хочу сделать круг по городу. Хайфа — смешанный город, где живут бок о бок арабы и евреи. В отличие от Иерусалима здесь арабы являются гражданами Израиля и имеют, как и все, такие же синие паспорта. И жизнь наша здесь настолько переплетена, что довольно сложно представить один народ без другого. В арабском квартале Вади Ниснас открыты фалафельные и овощные лавки. В Немецкой Колонии, что поднимается к Бахайским садам, арабские рестораны работают через один. Народу мало, и вся жизнь внутри, а не, как обычно, снаружи. И совсем нет на улицах арабской молодежи. За прилавками и у стоек мужчины постарше.

Беру горячие бурекасы домой,

Еду наверх на гору Кармель. В районе Мерказ Кармель живут обеспеченные евреи. Там множество кафешек, бутиков, дорогие отели, музей японского искусства, знаменитый городской зоопарк и культурный центр «Аудиториум». В нем уже состоялось открытие международного кинофестиваля, уже съехались именитые гости, прошли премьеры прекрасных фильмов. Сегодня «Аудиториум» закрыт. Фестиваль отложен на неопределенное время. А я еду дальше. Людей и машин намного больше, чем внизу, и больше кафешек открыто. В бистро в тени деревьев сидят пожилые парочки. На фарфоровых блюдцах чашки с кофе и штрудель.

Нехама родилась в Израиле, ее муж Йосеф в возрасте 10 лет приехал с родителями из Румынии. Потомки румынских евреев-сионистов — самые укоренившиеся и успешные в Израиле. Многие из них смогли обеспечить себе безбедную старость.

— Как вы думаете, что будет дальше?

— Это только начало, дальше будет хуже, — говорит Нехама.

— А что делать?

— Что делать? — разводит руками Йосеф. — Я сам служил в армии. Мои два сына сейчас в армии. У нас 12 внуков. Что делать? Будем их защищать. Нет у нас другой страны.

Эта фраза из популярного израильского шлягера «Нет у нас другой страны», ставшая слоганом Израиля на многие годы, сегодня звучит особенно горько.

Для тысяч новых репатриантов (на иврите — «олим хадашим») нынешняя война — серьезное испытание. Из всех городов Израиля Хайфа, как самый русский город, приняла самое большое количество русскоязычных эмигрантов. В основном они живут в обычных старых домах, там, где съемное жилье подешевле. Слово «война» многих вгоняет в ступор. Они судорожно влипают в телеграм-каналы, а кто-то начинает собирать вещи.

Ее можно понять. Большинство вновь прибывших живет российской повесткой. Люди совершенно не были готовы к израильской реальности. В аэропорте Бен-Гурион два потока. Один из страны — туристы, экспаты, свежие репатрианты. Второй — в страну, это русскоязычные израильтяне из большой алии 90-х и коренные израильтяне. Часть из них уйдет на войну, а другая просто хочет в трагический час быть дома, потому что так легче, чем вдали, за границей.

«Все, мы дома, — пишет мне подруга из Хадеры, прилетевшая сегодня утром из Вены. — Ты у себя? В безопасности?»

76 часов в бомбоубежище

Безопасность! Я отрываю себя от новостей и несусь вниз, домой, к морю.

С появлением угрозы обстрелов из Ливана командование тыла распорядилось открыть бомбоубежища и на севере. В моем доме их по два на каждом этаже. Это защищенные комнаты, построенные в соответствии с технологиями, предотвращающими разрушение в результате ракетного попадания. Как я понимаю, если даже разрушится здание, эти комнаты по всему стояку останутся целыми, сохранив жизнь тех, кто успел укрыться.

Кто-то оставил пачку туалетной бумаги, упаковки воды.

— Не волнуйся, Елена, — неунывающий сосед трет шваброй бетонный пол. — Сказали быть готовыми просидеть в мамаде 76 часов. Мы готовы.

Я не волнуюсь, но в душе молюсь, чтобы пронесло, и иду за нашим вентилятором, чтобы притащить его в бомбоубежище. Там, за бронированной дверью, довольно душно.

А потом еду в пункт сдачи крови.

Нужны материнское молоко и кровь

Говорят, по всему Израилю огромные очереди на сдачу крови. И в сети разные слухи: нужна кровь, не нужна, какой группы.

— Нужна, — говорит руководитель этого штаба банка крови Оксана. — Мы не знаем, что ждет нас завтра. Мы берем кровь любой группы без предварительных анализов и специальных направлений. Сдать кровь может любой человек независимо от возраста от 18 до 120 лет. Подростки тоже могут участвовать, но с письменного разрешения или в сопровождении родителей. В тяжелое время живем и делаем, что можем. Я, знаете, тоже служила в армии, и дети мои сейчас ушли на войну. Что сказать еще? Вы же понимаете, что у меня в душе и у всех нас.

Этот пункт сдачи крови открылся в Хайфе только вчера в здании «Конгресс-центра». В пандемию мы проходили тут ковидные тесты. В мирное время здесь проходят концерты рок-звезд и разные массовые мероприятия.

Но сегодня в Израиле нужна не только кровь.

«Есть ли кто-нибудь, кормящий грудью? Вы можете связаться со мной лично? Срочно! Очень!!! Нужна срочная помощь с грудным молоком для ребенка, чувствительного ко всем остальным видам еды. Нам нечего ему дать, и он очень голоден. Пожалуйста, помогите нам. Сара». Это крик о помощи в фейсбуке*, в группе израильских мамочек, кормящих грудью.

И сухое обращение израильского банка грудного молока там же:

«Есть нехватка материнского молока. Если вы кормящая мать и можете пожертвовать грудное молоко, обращайтесь в службу. Ваше молоко получат младенцы от 0 до шести месяцев, которым необходимо грудное молоко из-за отсутствия матери в связи со смертью, похищением, ранением, и дети, чьи матери призвались в армию в соответствии с приказом».

От таких сообщений стынет кровь. Ощущаешь физически, как реет смерть. Недалеко от нашего дома большое военное кладбище. Я домой возвращаюсь уже вечером и вижу, как из кладбищенских ворот выезжают кавалькады машин. Это хоронят погибших.

Хайфа

* Принадлежит компании «МЕТА», чью деятельность российские власти считают экстремистской и запретили на территории РФ