По тематике «Все рушится» — это, конечно, типичный для африканской литературы роман про эпоху колониализма, про угнетение местной культуры «белыми людьми», про все смертные грехи имперскости. Жило-было в желтой жаркой Африке племя, и были у него свои многовековые традиции, своя религия, свой быт — все свое, и чужого не нужно. И традиции, и религия, надо сказать, были довольно суровыми: скажем, если у кого-то рождались близнецы, их следовало отнести в лес и бросить; если кто-то совершал непреднамеренное убийство, тот изгонялся с племенной территории на «родину матери» на семь лет; если кто заболевал «поганой» болезнью — проказой, например, — того нельзя было хоронить. И боги племени тоже были суровы: то и дело оставляли народ без урожая, богачей доводили до нищеты, требовали невинных жертв. Не то чтобы народ был счастлив своей участью, но каждый верил, что «человеку не дано подняться выше той судьбы, которая предначертана ему его личным богом».

И вот в один не самый прекрасный день появился в тех краях белый человек на железной лошади, и привел он за собой миссионеров. И решили миссионеры сделать местный народ счастливым, и стали они проповедовать христианство. Конечно, «возлюби ближнего», «подставь щеку», равенство всех перед Богом, который един, — все это было для людей племени чистейшим варварством. И все-таки многие обратились, и их бывшие соотечественники были не слишком этим довольны: начались внутренние ссоры, отец отрекался от сына, сын от отца. Но все бы ничего, если б в один еще менее прекрасный день на смену постаревшего и больного «доброго пастыря» не приехал пастырь слишком активный: новый глава христианской общины не принимал полумер и мирного сосуществования, мечтал искоренить язычество и полностью подчинить племя.

И вот тогда — одновременно с унижением, бесправием, коррупцией, которые вместе с религией принесли с собой белые, — между христианами и язычниками началась настоящая вражда.

Теперь вопрос: для чего стоит перечитать эту книгу сейчас и почему ее так проницательно назвали «пропущенным шедевром»? Конечно, не только потому, что Африка переехала на ведущие позиции в российских планах на международные отношения.

• Во-первых, Ачебе напоминает, что христианский Бог и оружие — вещи несовместные. Миссионерство остается миссионерством до тех пор, пока цель его — только предложение другого варианта жизни, а не насильственное подчинение. Христианин остается христианином до тех пор, пока он обращается к окружающим со словами: мне кажется, вы живете плохо — и я предлагаю вариант, как сделать, чтобы было хорошо. Но в тот момент, когда начинает звучать приказ «Делайте так, ибо я вижу, что так хорошо», — христианство заканчивается, и начинается тирания. Вспомнить, как происходит эта подмена понятий, в условиях, когда тирания снова заменяет религию, — дело чрезвычайно полезное.
• Во-вторых, Ачебе повторяет и другую прописную истину: осчастливить насильно нельзя. «Мы принесли мирный порядок управления вашему народу, чтобы он мог жить счастливо», — говорит пристав-англичанин племенным вождям. Вот только проблема в том, что понятия счастья у того и других явно отличаются, и счастье в виде коррупции, пыток и бесправия народу вряд ли необходимо. И хорошо бы им для начала самим научиться жить согласно со своей религией счастья, прежде чем пытаться насаждать ее на чужих территориях.

Эпиграфом к своему роману Чинуа Ачебе выбрал стихи Уильяма Йейтса:

Все рушится, основа расшаталась,
Мир захлестнули волны беззаконья, —

и скоро два года, как мы в той или иной форме день за днем повторяем про себя те же слова. Перечитать «пропущенный шедевр» следует сейчас для того, чтобы попытаться понять, что именно мы пропустили и как сделать так, чтобы рушащееся не рухнуло окончательно. Если, конечно, еще не поздно.