По ночам около Портала Господня собираются городские нищие: считают, сколько подали им на паперти, переругиваются, спят на ступенях. В одну из таких ночей убит полковник Хосе Парралес Сонриенте: он проходил мимо Портала и стал издеваться над одним из нищих — тот сорвался, и ночь для полковника оказалась последней. И вряд ли этот инцидент получил бы развитие в стране, где то и дело кого-то убивают, а кто-то пропадает без вести, — но Сонриенте занимал заметную должность, а убийца-нищий оказался слабоумным, так что привлечь его к ответственности нельзя. Поэтому к утру всех нищих забирают в тюрьму, где избивают и пытают, добиваясь признания, что убийство совершили генерал Эусебио Каналес и лиценциат Абель Карвахаль, организовавшие антипрезидентский заговор, и это признание, конечно, в конце концов, оказывается получено. Теперь нужно арестовать подозреваемых, но отправлять в тюрьму Каналеса «не совсем удобно». Сеньор Президент лично просит своего советника, Кара де Анхеля, помочь генералу сбежать. Анхель исполняет приказ, но влюбляется в генеральскую дочку, на которой вскоре женится.

Тем не менее сам президент холит и лелеет Анхеля и даже отправляет его в почетную командировку в Вашингтон с секретным поручением. Советник радостно принимает эту возможность бегства в свободную жизнь и отправляется в путь — вот только известий от него его молодая жена не получит ни через месяц, ни через четыре, вообще никогда.

Вот, в самых общих чертах, сюжет книги. Но самое интересное здесь — не о чем она, а то, как написана. Дело в том, что это книга с практически отсутствующим заглавным героем. Как таковой Сеньор Президент появляется на сцене пару раз на протяжении всего повествования: произносит несколько дежурных диктаторских фраз, отдает несколько приказов — и снова скрывается за занавесом. Фактически, Президент — как персонаж из плоти и крови, как личность — это самый незначительный герой в романе. И тем не менее книга в первую очередь о нем. Астуриас делает очень красивый вираж: диктатора он показывает не через его диктаторский характер, а через то, что он сделал с гражданами своей страны. И граждане эти — как и сама страна — представляют собой очень жуткое зрелище.

Вот, например, дети, пришедшие на выступление кукольника. Кукольник показывает им спектакль про пытки и боль — и дети смеются:

А вот горожане произносят вечерние молитвы. О чем они просят?

А вот бывший генерал Каналес — великий военачальник, преданный своей стране и правителю, принесший и той, и другому множество побед, — бежит от преследования:

Смеющиеся над чужой болью дети; взрослые, молящиеся о том, чтобы не грешить против Президента, а не против Бога; генерал, которого победил собственный страх, — а еще нищие, ставшие нищими потому, что местные коррупционеры отобрали у них все имущество; невинные подозреваемые, замученные в тюрьмах; жены, стоящие в тюремных очередях. Все эти бывшие люди и есть Сеньор Президент. Это страх, нищета, разруха, бесправие, насилие и искалеченное сознание граждан, забывших, что такое чувство собственного достоинства.

Латиноамериканскую литературу сложно представить без магического реализма — и именно Астуриас был одним из первых и самых активных пользователей этого приема. В линейном сюжете его романа то и дело, откуда ни возьмись, возникают миражи и видения: вот, например, советник сидит напротив президента, и вдруг перед его глазами возникает языческий обряд поклонения богу огня. Искушенный современный читатель, конечно, сразу поймет, что видение это — аллегория тех танцев с бубном, которые устраивает диктатура вокруг фигуры диктатора. В этом смысле и обычные для подобных режимов богатые и шумные праздники, идущие параллельно с войнами или пытками заключенных (Астуриас показывает эти параллели, что называется, лобовыми приемами, «монтируя» сцены праздника и тюрьмы вообще без перехода), и кровавые человеческие жертвоприношения божку диктатуры (полковник Сонриенте оказывается убит прямо на ступенях собора) — все это не что иное, как религиозные действа, подношения, которых требует от своих адептов режим.

Диктатор — это не человек, это идея. И не только: диктатор — это божок, требующий веры в собственное всесилие. И вот вопрос: что останется от диктатора, если перестать в него верить? Что останется от кровопролития, страха, бесправия? Останется, по Астуриасу, довольно непримечательный и глубоко второстепенный персонаж, произносящий несколько строк текста.