В двух километрах от места, где поставили памятник, на территории Великолукской крепости, до войны находилась тюрьма НКВД, через которую в годы «Большого террора» прошли сотни, если не тысячи ни в чем не повинных советских людей, по воле Сталина окончивших свои жизни в расстрельных рвах и в лагерях.

В 2006 году бывший председатель великолукского «Мемориала» и член партии «Яблоко» Александр Алексеевич Лукьянов (скончавшийся в 2009-м) приводил цифры по Псковской области: репрессировано с 1918 по 1953 год 61 588 человек, реабилитировано впоследствии — 45 498 человек. По городу Великие Луки реабилитировано 634 человека, по Великолукскому району — 1420 человек. Приговорены к расстрелу — 8205 жителей области, к заключению — 17 828, сосланы — 6142, дети и родственники, оказавшиеся с ними, — 11 654, пострадало от раскулачивания не менее 12 700 человек. И далеко не факт, что все попали в эту статистику…

Узнав об этом, я написал письмо прокурору Псковской области.

Процитировал многочисленные решения высших органов власти СССР и России, осуждающие сталинские репрессии и объявляющие их преступлением.

И попросил принять меры для демонтажа памятника, попирающего законы, гуманизм и здравый смысл.

Пришел ответ — от исполняющего обязанности прокурора Псковской области Алексея Попова.

Для начала: и.о. прокурора области называет восьмиметровый памятник «малой архитектурной формой» и сообщает, что участок, где стоит памятник, находится в собственности АО «Опытный завод «Микрон», а сам памятник возведен на частные средства. И что «законодательство Российской Федерации не содержит положений, обязывающих собственников малых архитектурных форм согласовывать их размещение с органами власти». Еще он сообщает, что «правовых актов об установке памятника органами местного самоуправления Великих Лук не принималось».

Однако памятник стоит не на территории завода, а перед проходной — в общедоступном месте: проходящие мимо граждане (как и работники завода) не обязаны быть ежедневными свидетелями увековечения памяти человека, на совести которого гибель миллионов невинных соотечественников. И в чьей бы собственности участок ни находился, установка памятника палачу и людоеду — не только глумление над памятью его жертв, но и попрание законов, осуждающих его деяния.

В этом плане особенно выразительно звучит отнесение восьмиметрового «Тараканища» (как назвал его один из моих респондентов) к «малым архитектурным формам», размещение которых не требует согласования.

Зато таблички «Последнего адреса», величиной немногим более мобильного телефона, в Петербурге никак не могут легализовать, поскольку власти отказываются относить их к объектам благоустройства и определить порядок установки.

Три года назад Смольный обещал мне разработать этот порядок — но воз и ныне там. И таблички (недавно был очередной случай) снимают после анонимных доносов, ссылаясь на то, что установка якобы «не согласована»…

Это как патрон в обойму укладывается в линию на возврат репрессивного государства, где человек — пыль под ногами, где жертвой репрессий может быть каждый и где «органы не ошибаются».

И где те же прокуроры, которые закрывают глаза на реабилитацию сталинизма, требуют «сталинские сроки» за несогласие с государством и выражение мнения, отличающегося от официального.

Последнее. Еще в 2015 году фракция «Яблоко» в петербургском парламенте вносила проект закона о недопустимости увековечения имени Сталина, установки ему памятников и названия его именем улиц, площадей и набережных.

Проект отказались даже рассматривать на заседании. При этом за исключение его из повестки дружно голосовали единороссы и коммунисты, эсеры и жириновцы.