Призывы перевести жизнь страны в режим «всенародной войны» усиливаются с прошлого лета. Изначально это была реакция на противоречивую картину мирной жизни на бо́льшей части России и тяжелые испытания, обрушившиеся на действующую армию и население Донбасса. Сначала возмущение кипело в блогах сторонников спецоперации. Постепенно основные тезисы — единство фронта и тыла, критика ошибок снабжения и коррупции — перекочевали и в лексикон некоторых официальных комментаторов и даже политиков.
У меня нет сомнений, что это не государственная инициатива. Основными источниками, где генерируется активность в пользу «всенародной войны», стали персонажи с комплексом Савонаролы. Напомню, что этот проповедник критиковал церковь с позиций аскезы и нестяжательства. Не собиравшийся расставаться с роскошной жизнью Ватикан в итоге его повесил.
Подобных людей не так много, но они чрезвычайно активны. И обвинить их в корысти не получается. Недаром Алексей Навальный только что объявил сидящего в Лефортово Стрелкова политзаключенным. В дискуссии этих неистовых на страницах соцсетей вступают самые заинтересованные граждане: родня ушедших на фронт военных, их друзья, сослуживцы, земляки.
В результате с прошлого лета активно формируется слой наших граждан, уверовавших в слова президента или пропаганды по личным обстоятельствам.
Все, кто искренне поддерживает военные действия в Украине, каждый день, к немалой своей досаде, наблюдают жизнь окружающих, протекающую в обычном ритме. Но стоит включить телевизор, открыть канал «военкора», как на тебя обрушиваются горящие танки, летящие ракеты, суровые лица депутатов и пропагандистов под командованием Скабеевой и Соловьева, губернаторы в камуфляже…
А на улице лето, смех в кафе, люди едут с работы, полные собственных забот.
Среди «уверовавших» немало кто нашел себя. По городам и весям женщины вяжут для фронта масксети. В домовых чатах ищут сиделок для раненых. Волонтеры вывозят собак и кошек из Мариуполя. Практически в каждом провинциальном городке шьют для армии. И по всей стране — бесконечные объявления о сборах средств на беспилотники, бронежилеты, ночные прицелы, приборы разведки, автомашины и оружие.
Кажется, это и есть «народная война»? Вот и Верховный главнокомандующий воззвал к единству в День защитника Отечества 23 февраля: «…так было на Чудском озере и Куликовом поле, под Полтавой, и Бородино, и в победном мае 1945 года. …Миллионы людей искренне, по зову сердца помогают бойцам на передовой. И это несокрушимое единство — залог нашей победы».
Фото: Виталий Смольников / Коммерсантъ
Но по мере погружения в контекст вдруг понимаешь, что чем дальше от народа, чем ближе к кабинетам власти, тем меньше слов о всеобщем сплочении, о важности личного примера. Патриотизм — любовь к дому, национализм — ревность к соседу. Чиновничество наше не способно к жертвенной любви, корысть — его Полярная звезда.
Встречая требования граждан прекратить вакханалию роскоши в Instagram*, вернуть детей из западных вузов, жен с курортов, отправить сыновей и внуков на фронт, «как все» (в понимании масс это и есть элементы «народной войны»), элиты готовы в ответ лишь откупиться. Они оплачивают местную инициативу, но их вкусы не поднимаются выше убогих подражаний. От власти идет поток бесталанных картин, вирши Z-поэтов, «Юнармия», детсады в хаки, а в школе — учебники последней заверенной версии российской истории.
Еще пять лет назад Жора Крыжовников рассказал об этой серости в замечательном сериале «Звоните Ди Каприо!»: там высокобюджетный патриотический блокбастер «Сирийский песок» идет в пустых залах. Какое предвидение! Вот так элиты пытаются организовать патриотическое единение народа, не выходя из схем и кланов.
Почему же вся эта тотальная пропаганда не порождает отклика в душах, который был при нашествии того же, например, Наполеона?
Ответ прост. Не может стать народной заморская экспедиция. А СВО подается именно так.
Главная задача власти на этом этапе — убедить избирателя, что все в России по-прежнему. В телевизоре сражения вокруг Бахмута обсуждаются, как в американских вечерних шоу в 60-е годы обсуждались сражения где-то под Данангом. Все очень драматически, но с перерывом на рекламу. Вся страна — зрители, но не участники.
Подход к захоронению погибших военных говорит о многом. По всей Украине — сплошные огромные воинские кладбища. Бойцы лежат вместе, их родня горюет вместе.
В России каждого стараются хоронить рядом с близкими в совершенно разных местах. По всей стране родные плачут по отдельности. И никто не видит разом, сколько же людей полегло. И Россия остается в роли зрителя.
Националисты в российских соцсетях с торжеством постят видео с бесконечными украинскими воинскими кладбищами. Но цель этих видео — сплотить людей общими жертвами. В России это явление тоже известно: так сплачивает Братское кладбище — знаменитое русское воинское захоронение в Севастополе. Для украинской власти это политический ход на далекое будущее, но как в случае победы собирается российская власть управлять регионами, где повсюду на могилах желто-голубые флаги и названия бригад ВСУ?
Все это говорит об опасениях правящего слоя России. Объединив ревнителей «народной войны», можно получить деятельное и требовательное политическое большинство, которое, не приведи господь, решит перейти к вопросам о происхождении власти и богатства самих элит. Поэтому все больше внимания правительство и администрации всех уровней уделяют работе с ветеранами. Почти все они пока на фронте, и нет больших сторонников идеи «народной войны».
Дугин: «Понятно, что в элитах есть значительный пласт затаившихся врагов… Но на часах истории сейчас час патриота». Этот воспаленный ум выдает желаемое за действительное. Никто не будет бороться с «затаившимся пластом». Враги — оппозиция. Политическое и физическое устранение противников военных действий власть подает зрителям и читателям как элемент «народной войны».
Но для того чтобы появилось слово «народное», надо разрешить к произношению и написанию второе слово. А оно запрещено. Не бывает же «народной специальной военной операции».
Вот уж не думал, не гадал! Второй раз в моей жизни власти под страхом репрессий требуют столетиями привычное народу дело обозначать заковыристыми фразами. Первый вариант придумали чинуши идеологического отдела ЦК КПСС — «временное присутствие ограниченного контингента советских войск в Афганистане». Тогда чуть ли не целый военный округ перешел Амударью.
Поначалу это дивное выражение даже пытались в статьях употреблять как ВПОКСА. Наш главный измерительный прибор орфоэпии — граненый стакан. Четверти литра хватало и комбату, и комбайнеру, чтобы обрубить непроизносимый канцеляризм до «Афган» и «война». А ведь идея строилась на расчете, что операция завершится за полгода, много — год. И весь мир согласится: действительно «временное присутствие».
Когда Горбачев пришел к власти, расчеты 1979 года никто уже не вспоминал. И для инструктора ЦК, и для слесаря это была Афганская война. В военных мемуарах встречается ОКСВА (штат 40-й армии — 115 000 человек). Санкции за употребление слова «война» были невелики — на крайний случай партийное взыскание. И в 1987-м весь СССР вернулся к понятному слову.
Фото: Виталий Смольников / ТАСС
Прошло 34 года, и мне снова его запретили. Тогда чуть ли не половина российской армии перешла украинскую границу. Второй вариант зимой 2022 года придумали чинуши в администрации президента — «специальная военная операция» (СВО). Идея строилась на планах короткой кампании с небольшими потерями.
Поэтому у СМИ за «…» стали отзывать лицензии и регистрацию. Это посильнее утери партбилета во времена Афганской войны. В видах скорой победы для беседы любителей короткого русского слова отвели кухню без права выхода в интернет: за «…» в соцсетях грозили административкой и даже ст. 280.3 УК РФ.
Прошло полтора года, про исходные планы никто уже не вспоминает. Из соцсетей СВО в основном слиняла. И все начальство потихоньку перешло на подлинное слово. А президент России слово «война» по телевизору произнес еще в прошлом декабре.
Последние убежища аббревиатуры СВО — официальные конторы, речи и документы, да еще редакции государственных СМИ. Лишь в Госдуме везде СВО, а только глянешь из окна — идет то, что идет.
И пока всем предписано говорить «СВО», идею народного единства в стране, которую так трудно сплотить, поскольку основания для сплочения в режиме «заморской операции» нет, сформулировал Сергей Кириенко: «Чтобы побеждать в этой войне, чтобы быть конкурентоспособными здесь, мы не можем ничего заимствовать, мы должны опираться на свои традиции, свою историю, свою культуру. Это тоже линия фронта, на которой находятся все российские специалисты в сфере политологии, гуманитарной сферы, социокультурного проектирования».
Что-то это не похоже на «Вставай, страна огромная!».
* Соцсеть признана экстремистской и запрещена на территории РФ.
