Начиная с марта 2022 года, когда Госдума стремительно приняла законы о наказании за «фейки» и «дискредитацию», возбуждено почти две сотни уголовных и более шести тысяч административных дел против тех, кто высказывает точку зрения на происходящее во время СВО, отличающуюся от официальной.

При рассмотрении всех этих дел ни прокуратура, ни суды — хотя речь идет лишь о словах — не проявляют ни малейшего снисхождения.

Отправляют в СИЗО до суда, а потом, как Алексея Горинова, или Илью Яшина*, или Марию Пономаренко, или Ивана Барышникова, приговаривают к лишению свободы на шесть-семь-восемь лет (порой меньше дают за убийство).

Недавно (я рассказывал об этом в «Новой газете») под это была подведена база даже на уровне Конституционного суда, который объявил несогласие с решениями власти по СВО ни много, ни мало как отрицанием конституционного строя.

Но когда случился реальный вооруженный мятеж, его решили простить. Хотя даже с точки зрения статей УК (а не только здравого смысла) речь идет о неизмеримо более тяжком деянии.

Собственно, о том, что законы в России применяются избирательно, по принципу «друзьям — все, врагам — закон» и отсутствует реальное равенство перед законом (гарантированное Конституцией, между прочим), известно. Но уже давно это не было продемонстрировано так наглядно, как сейчас. Когда сначала Генпрокуратура докладывает президенту, что возбуждение уголовного дела законно и обоснованно, а потом пресс-секретарь президента сообщает, что оно будет закрыто, а вагнеровцы — прощены, в силу былых заслуг.

Кстати, Евгений Пригожин в своих выступлениях перед началом мятежа не сказал практически ничего, чего не говорили бы на протяжении последних лет оппозиционеры — и о том, что происходило на Донбассе в 2014–2022 годах, и о том, насколько обоснованны тезисы о необходимости СВО. Но стоило бы сегодня любому из оппозиционеров повторить сказанное Пригожиным — и статья УК (а то и не одна) была бы обеспечена.

И еще одна небольшая, но примечательная деталь:

Впрочем, принцип «друзьям — все, врагам — закон» применительно к «Вагнеру» демонстрируется уже давно. То есть с самого его появления.

Пять лет назад, в феврале 2018 года, после гибели российских граждан в Сирии в боях под Дейр-Эз-Зором, основатель «Яблока» Григорий Явлинский обращался к президенту Владимиру Путину, указывая на чрезвычайную опасность появления «частных военных компаний» с неясным правовым статусом.

Отмечая, что разрастание наемнического бизнеса под прикрытием государства и при абсолютной информационной закрытости приведет к быстрому формированию, закреплению и усилению неконституционного, но очень опасного института. Что юридический вакуум и путаница поддерживаются намеренно, для удобства ведения т.н. гибридных операций и войн, чтобы снять с государства ответственность — как за действия служащих частных военных компаний, так и за их судьбу, будь то гибель или попадание в плен. И что эта силовая структура — по сути, незаконное вооруженное формирование, которое сможет использовать кто угодно (при наличии денег и склонности к авантюрам) в каких угодно целях как за границей, так и внутри страны.

Предупреждение не было услышано — напротив, с началом СВО возможности и ресурсы Пригожина существенно выросли, поскольку его компания оказалась достаточно эффективной в боевых действиях.

И потому не стоит удивляться, что новый Франкенштейн в какой-то момент вышел из-под контроля.

Начал твердить о «зле», о «защите интересов русского народа» от коррупционеров и о «марше справедливости».

В ответ — от президента Владимира Путина, — прозвучали слова о «предательстве, непомерных амбициях и личных интересах», которые провели к измене. Обещания, что «тот, кто организовал и готовил военный мятеж, кто поднял оружие на боевых товарищей, — предал Россию. И ответит за это». И заявления о том, что армия и другие государственные органы «получили необходимые приказы».

Что было потом — граждане могли наблюдать практически в прямом эфире.

Была продемонстрирована стандартная реакция — то, к чему приучены «органы» в борьбе с «внутренним врагом»: возбудить дело, провести обыски и заблокировать информационные ресурсы. Проблема возникла лишь одна — с доставкой фигуранта в суд для избрания ему меры пресечения.

Выяснилось, что

• небольшая частная армия может, практически не встречая сопротивления, фактически захватить два крупных города и пойти маршем к столице.
• Что Росгвардия (чьей обязанностью, кстати, является именно борьба с подобными явлениями), ФСБ, ФСО, МВД и другие силовые структуры де-факто не могут этому продвижению помешать.
• Что часть бизнес-элиты бросается в бега, спешно разлетаясь из Москвы.
• Что из публичного пространства исчезают не только почти половина членов Совета безопасности, но и министр обороны и начальник Генштаба. Хотя, когда в стране вооруженный мятеж, — кому, как не им, выступать, объяснять, как собираются его подавить?
• Что как воды в рот набирают записные пропагандисты типа обычно крайне словоохотливой Маргариты Симоньян.
• Что губернаторы выкладывают в интернете посты «Наш регион — с президентом!», а граждане региона при этом безмолвствуют.
• И что нет ни одного митинга в поддержку президента, организованного «Единой Россией» или другими сторонниками Путина — несмотря на его слова о «мятеже» и «измене». Что никто не вышел на улицы с его портретами — и как быть с известным заявлением Володина, отождествляющим Путина и Россию?

Впрочем, «отличились» не только те, кто всегда истово демонстрировал преданность Путину, а в эти дни спрятался под корягой, но и некоторые из тех, кто считается его оппонентами.

Так,

Мол, надо «помогать хоть черту, если он решил выступить против этого режима».

Это насквозь знакомая — и насквозь порочная логика поддержки якобы «врага моего врага». Поддержки меньшего зла против большего (это «меньшее» потом оказывается ничуть не меньшим — ровно таких уже выбрали в Думу «умным голосованием»). Да еще и совмещенная с призывом к другим брать вилы и идти с ними против танков.

На тех, кто его за это раскритиковал, Ходорковский* гневно обрушился: мол, не время для «розовых соплей».

И тут наступила развязка, показавшая то, что многим было ясно с самого начала: что Пригожин выступает не против режима, а за свое место в режиме.

Последнее: что дальше?

Многие в унисон пишут, что произошла «десакрализация Путина» и что это приведет к серьезным переменам.

Возможно, приведет, но не факт, с каким знаком будут эти перемены.

Может случиться сдвиг к «перестройке-2», а может — и в другую сторону, с усилением репрессий в качестве мести за испытанное унижение.

Вполне вероятны перемены в Минобороны.

Да, отношение общества к Путину, наверное, изменилось.

Но перемены к лучшему настанут, только когда соответственно изменится отношение к его политике.

*Внесены властями РФ в реестр «иноагентов»