Утром в субботу 24 июня президент Путин обратился к народу и высказался о вооруженном мятеже, учиненном ночью его, видимо, уже бывшим поваром Евгением Пригожиным. Точнее, он говорил о мятеже, но ни разу не назвал имен, кто именно нанес «удар в спину нашей стране» и кому «ответ будет жестким». При некоторой доле фантазии можно решить, что президент оставляет себе свободу маневра.

— В истории с мятежным Пригожиным меня больше всего заинтересовал народ. В 1991 году через пару часов после выступления ГКЧП в Питере люди уже были у здания Ленсовета. Где сейчас народ?

— А народ безмолвствует. Это типичная ситуация смутного времени, когда вооруженные люди разбираются между собой, кто перехватит власть, а народ, слегка очумелый, сам совершенно не знает, какова его позиция. Народа как субъекта политической деятельности в стране сейчас нет. Народ ведь сам по себе — не феномен политической жизни, у него должны быть лидеры. Поэтому сейчас население делится внутри себя: ты за красных, а ты за белых…

Народ находится в ситуации когнитивного диссонанса. Ему же на протяжении многих лет внушали: мы сплочены как никогда, мы едины и непобедимы, мы поднялись с колен. И вот выясняется, что это теперь и не так. Согласно той картине мира, которая заложена народу в голову, он должен решить, кто здесь предал. Скорей всего, Пригожин будет назначен предателем.

Или если мерить географически, то Россия откатилась куда-нибудь в Судан, в Сомали. То, что в «ДНР» бригаду Толстых по кличке Гиви называли «Сомали», это ведь характерно: эти ребята не очень умные, но инстинкты у них хорошо работают. Это действительно попытка военного переворота в Африке. Народу в этом раскладе места просто не остается, остается место для племени, которое присоединяется к одному вождю и идет в поход на другого вождя.

— В том-то и дело, что они никуда не идут. В Питере люди с утра субботы обсуждали, почему в День молодежи в магазинах алкоголь не продают.

— Это потому, что еще не определились. И сопротивляться никто не будет, потому что пулю в лоб никто не хочет. Если Пригожина не раздавят прямо сейчас, то будут попытки формировать какие-то территориальные образования.

— Зачем?

— А как иначе? Если он собрался воевать, ему нужна какая-то опорная территория? Если они не договорятся, то ему только бежать к себе в Африку. А как он туда убежит сейчас?

— Никак.

— Соответственно, один из наиболее вероятных вариантов — попытка территориального раскола. Потому что

— Но ведь и в полиции все спокойно. В Москве зачем-то ввели режим КТО, а в Петербурге, где у Пригожина гнездо, даже усиление в полиции не объявлено.

— А что Петербург? Там у Пригожина сидят какие-то сотрудники в его офисе и считают деньги.

— Мне казалось, по стране должно быть усиление, попытка военного переворота вроде бы…

— Нет ни одной структуры, которая могла бы что-то делать в масштабе всей страны. Какой-то кусок взять под контроль — такое возможно.

— На этом фоне в полночь Кремль публикует поздравление Путина с Днем молодежи. Они точно нашли лучшие время и место, чтобы молодежь поздравить?

— Вообще-то в таких ситуациях Путин любит пропасть, чтобы посмотреть, куда кривая выведет. Страна ждет от президента каких-то действий, а он держит паузу, ждет, какая ситуация сложится, чтобы потом объяснить, что она правильная. Но теперь ждать опасно. Ситуация уже бинарная: да или нет. И такая бинарность — тоже признак деградации.

Пригожин действует адекватно уголовным ценностям: просто «цап-царап» — и он в Ростове. Там никто протестовать не будет, народные массы будут смотреть телевизор и кушать попкорн. А Путину надо сказать: Пригожин враг, ату его.

— У Пригожина появилось много фанатов. Это уже можно назвать тем, что эксперты предсказывали как гражданское противостояние?

— Конечно.

Гражданская война — это разборки между силовыми структурами, которые решаются не в правовом поле, а в силовом. Правовое поле в стране уничтожено, его откатили до уровня Судана, поэтому конкурентные отношения между элитами возможны только в условиях силового противостояния.

Если бы в России сохранялось уважение к праву, к Конституции, к выборам, к законам, то перевороты были бы просто функционально не нужны, потому что конфликты между конкурентными элитными группами решались бы по прописанным нормам, а закон охраняли бы правоохранительные органы. Но в России правоохранительные органы превращены в вертикалеохранительные, во властеохранительные: кто начальник, тот и прав. Народу без разницы, понятия верности закону у них в головах нет, они служат тому, кто сильнее.

— А тут кто сильнее?

— Конечно, сильнее государство. Путин и Шойгу. Другое дело, что связано это будет с огромным количеством политических издержек. Пригожин же не дурак, он не в чистом поле провозгласил протест, он пришел в Ростов-на-Дону.

— Потому что город-миллионник?

— Конечно.

Пригожин понимал, что силовики, оказавшиеся в зоне его влияния, не будут сопротивляться. Они или убегут, или перейдут под него. Это все та же деградация, откат России к XVII–XVIII векам.

— Он может так же начать занимать другие соседние города? Чем в этом смысле Ростов-на-Дону отличается от Саратова, от Липецка?

— Тем, что в Ростове у Пригожина база — социальная, демографическая, профессиональная. Там же находится это их Молькино (база ЧВК «Вагнер» — Ред.) или как его…

— То есть с Липецком и дальше к Москве так не получится?

— Конечно нет. Чтобы держать ситуацию под контролем, ему нужна инфраструктура и нужны свои люди.

Он этот регион знает, там у него уже сложились человеческие связи, у пригожинцев там семьи, они понимают, что отступать некуда.

Я не ожидал, что это произойдет так быстро. Мне казалось, что раскол путинского пространства, которое склеено пустой риторикой, начнется после [спецоперации]. Но Пригожин решил, что попал в кризисную ситуацию, несколько раньше. Естественно, это будет влиять на ход [спецоперации], потому что ресурсы придется отвлекать на Пригожина и его людей. А тем сдаваться нет никаких резонов. Они же слышали, что им сказали: мы гарантируем вам безопасность. Безопасность, а не свободу. Они прекрасно понимают, что с ними сделают. У него там отборные уголовные пацаны, которые верят только в силу.

— Как долго это может продолжаться? И чем может закончиться, какие есть варианты?

— Все зависит от того, насколько решительно будет действовать Путин. На военную операцию против Ростовской области он вряд ли пойдет. Вот как это будет выглядеть? Пока они подготовят специальную операцию, пройдет какое-то время. Но Пригожин и к этому готов, у него большой опыт работы в Африке, он знает, как все это устроено. Думаю, если это не будет решено сразу, то растянется это как минимум на несколько недель. Пока не придумают, что с ним делать.

— Как они вообще допустили все это? Они же видели, как Пригожин растет и пухнет, на протяжении года?

— Мне кажется, они не думали, что Пригожин так легко слетит с резьбы. Его запустили как альтернативу Шойгу, и то, что он делал, было по понятиям. Его задачей было показать, что есть альтернативные силовые блоки, которые могут воевать не хуже, чем Шойгу, а даже лучше. Пригожин это усвоил и принес Путину победу: народ полтора месяца радовался, что взяли Бахмут. Пригожин стал «народным героем». Неделю назад «Ромир» провел исследование:

— Причем это без телевизора, его же в телевизоре нет.

— Конечно. В том-то и дело, что путинская система постепенно теряет эффективность, Z-патриоты телевизору не верят, они верят своим телеграм-каналам, а там Пригожин поднялся даже очень хорошо.

Напомню, что у Пригожина есть своя медиаимперия. Ее у него отберут в первую очередь. Второе — у него деньги должны очень быстро кончиться. Ну и дальше продукты, боеприпасы и так далее. У него своего-то мало. Если в течение нескольких дней он не учудит чего-то серьезного, к нему не придут какие-то бандиты со своими обозами, то его попросту удушат.

— Почему до сих пор не удушили?

— Потому что он популярен, а главное — он пользовался поддержкой Путина.

Его люто ненавидели и силовики, и бюрократы, и эфэсбэшники, но не смели ничего сделать, потому что он пользовался поддержкой президента. Поэтому сейчас ключевые слова должны прозвучать именно из уст Путина.

Они прохлопали его потому, что думали: сейчас он гуляет по буфету, топырит пальцы, требует повышения довольствия — то есть они представляли его по своим понятиям. А Пригожин оказался более наглым и отмороженным, чем они могли вообразить.

— Но не сумасшедшим же. Он точно не глуп и наверняка понимает, что шансов выстоять против государства у него нет. Он зачем это сделал?

— В некотором смысле и сумасшедшим. Он решил, что он — народный герой, у него есть за спиной 25 тысяч штыков, этого хватит, чтобы претендовать на политическую субъектность. Тут игра — пан или пропал. Москва ему не нужна. Он может закуклиться в своей территории и держать ее. Но я думаю, что он предпримет попытки экспансии в соответствии с его отчаянным характером, он лихой пацан, грудь в крестах или голова в кустах — и так далее.

— Получается, что провалилась эта известная тактика «разделяй и властвуй», Пригожина выставляли просто в пику Шойгу, а он вон как разросся. Какие-то выводы из этого Путин способен сделать?

— Для него это «удар в спину». Что он может делать, кроме «разделяй и властвуй»? Сейчас у него задача — консолидировать силовые ресурсы, чтобы подавить бунт на корабле. Потом он будет надеяться вернуться к старым методам управления.

— Получится?

— Нет. Потому что пока он будет разбираться с Пригожиным, Украина бездействовать не будет. В этом смысле бунт Пригожина для нее оказался на удивление своевременным.

Путин думал, что держит все в руке и контролирует все процессы, а он, оказывается, сам — жертва этих процессов. Не могу с некоторой долей злословия не сказать, что некоторые об этом предупреждали, но их за это делали «иностранными агентами».