«Нет никаких данных»

Говорят, курение убивает. А вечером 10 января оно спасло четверых из 12 поваров, которых вместе с полевыми кухнями расположили в старой столовой опустевшего села Екатериновка Херсонской области. Парни вышли в сельский магазин за сигаретами. Восьмерых оставшихся накрыл HIMARS.

Леша Пахомов вообще-то не курил.

19 августа ему должно было исполниться 30 лет. Мобилизовали приморца 8 октября. Повар по профессии, он и на стрельбище-то не был (да и куда стрелять с астигматизмом?). Получил направление в часть, в роту обеспечения. В декабре тремя эшелонами их отправили на запад с полевыми кухнями. Лариса Петровна показывает видео, полученное 1 января около 7 утра. Последнее от сына. Парни со смехом делятся новогодними хлопотами: «Все-таки проснулись, кто смог, не удержались! Пашка на нарезке: фрукты у нас тут, сырочек, колбаска свежая. Хлеба куча видов, овощи. Вон даже кукурузка есть! А там яйки бросили, отварим. Вот такие дела, да! Привет!».

Деревня Екатериновка пустовала, и бойцов, по информации матери, сперва хотели расселить по 2–3 человека по домам. Но потом поваров, приморских ребят из Владивостока и Артема, расположили на территории столовой.

— Командир загнал двенадцать ЗИЛов с полевыми кухнями и всех парней туда, — рассказывает Лариса Петровна. — Дочь держит связь с волонтерами, сначала они нам рассказали. А потом и офицер из какого-то подразделения с линии фронта — его бойцы недалеко находились, и он побывал непосредственно на этом месте. В десять минут девятого вечера прилетели эти «Хаммеры», или как правильно их называют?

10-го днем Алексей позвонил жене, сообщил, что все хорошо. На следующий день на связь не вышел… и через день, и потом. Зять — тоже мобилизованный — успокоил: возможно, их перебрасывают.

Через неделю тишины мать и жена начали поиск. Звонили и ходили в военкомат («сведений нет»). Звонили на «122» — это горячая линия по вопросам мобилизации («нет никаких данных»).

— Ну, как так?! Ушли три эшелона — и за три эшелона у вас никаких данных нет?! 30 января я уже дочке говорю: «Лена, елки-палки, куда еще можно? Солдатским матерям? Давай искать в интернете какие-то телефоны, звонить!» И Лариса Петровна вспоминает, что держала связь с волонтерами, которые закупали и отправляли помощь мобилизованным… Девочки тогда, в начале зимы, попросили, чтобы Леша пошел к командиру и узнал, что требуется. А командир из Сергеевки ему говорит: номер мой сестре дай, что ты будешь туда-сюда бегать? Вот они напрямую тогда и общались.

Женщины связались с офицером. Тот пообещал узнать и перезвонить. Мать чуть успокоилась, сестра уехала домой.

— Время к восьми вечера. Слышу — стучится кто-то, открываю. Стоят Лена, Маша и сваха моя. Я говорю: «О, а что это вы всем составом?» «Проходите, — говорю, — я только чайник вскипятила». Отошла, жду, когда они разденутся. И до меня начинает потихоньку доходить…

Триколор с черной ленточкой

Пахомовы — простая нормальная семья. Мама, Лариса Петровна, — на пенсии, Маша (язык не поворачивается сказать «вдова») работала старшим продавцом в «Винлабе», а сейчас домохозяйка. Сын Никита — второклассник, любитель компьютерных игр, немного дзюдоист и копия отца.

Лариса Петровна в последнее время часто пересматривает семейные фотоальбомы. Вот — в цирк ходили. Вот — в лес за шишками ездили. А вот — армия. Прапорщик у них был охотник заядлый, рыбак. На Амур съездит, а улов пацанам отдаст. Те уже солят, жарят. Оттуда и снимок: улыбающийся рядовой Алексей Пахомов разделывает большущую горбушу. После службы долго еще смотреть не мог на красную рыбу.

Какое-то время Леша поработал по специальности, потом ушел в «Ратимир» (крупная приморская компания, производитель мясной продукции) приемосдатчиком готовой продукции. А поварской талант демонстрировал в семье. И если в армии он был рядовым, то на кухне — точно не рядовым. Особенно домочадцам были по вкусу его кальмары в устричном соусе.

— Сколько мы ни пытались, вкуснее ни у кого не выходило! Маша тоже по 12 часов на работе, и он спокойно наварит, наготовит. На прошлые новогодние праздники у нее 31-го и 1-го смены выпадали — так он такой стол накрыл, фотографию мне сбросил. Роллы делал — я таких и не видела никогда! Брал хлеб для тостов, раскатывал его, что-то добавлял. Я к ним на следующий день приходила за малышом: ну-ка, говорю, дай-ка попробовать, что ты там наготовил. И надо же: мне почти 60 лет, а никогда такого не ела!

В 38-м лицее, где Алексей выучился на повара-пекаря, ему теперь посвящен памятный уголок. Сокурсники сделали и для матери его портрет в форме, на фоне российского флага, с черной ленточкой. Их снимали на личное дело перед отправкой в часть. Теперь эта фотография дома на полке вместе с иконами и Орденом мужества.

«Это не про него — прятаться»

Мать показывает грамоты аж с начальной школы. За хорошую учебу («На родительских собраниях на задних партах мы не прятались!») и за спорт. В детстве Леша занимался плаванием, волейболом, тяжелой атлетикой.

От армии не косил. Отслужил ровно, хотя восторгов и не испытывал, говоря полушутя, что год потерян. Через несколько дней после дембеля познакомился с Машей, а через полгода уже поженились. В этом году праздновали бы оловянную свадьбу.

Как и у многих мобилизованных, знакомство с военным делом у него тем годом армейки и ограничилось. Служил в Хабаровском крае, в танковых войсках, в роте обеспечения. Тогда как раз в моду вошла альтернативная служба. Мать предлагала сыну рассмотреть такой вариант. Леша ответил: «Мама, не выдумывай. Настало время — значит, пойду служить».

— Мы как-то и не обсуждали особо спецоперацию. Когда все началось, я не думала, что это в такое выльется. Уже объявили [частичную] мобилизацию, предлагала: может, в Южную Корею? И Мария тоже уговаривала, и друг: «Лёха, ты что! Пацана надо растить…» Он отмахивался. Мне сказал свое любимое опять: «Даже не выдумывай». Может быть, что-то внутри и держал, какое-то нежелание. Но нам не говорил. Это не про него — прятаться.

«Если он жив, он вернется»

На нескромный вопрос о стоимости сборов в армию мама отвечает: вышло «всего-то» 50 тысяч. Покупать пришлось не всё: у свахи мужа тоже призвали, но быстро отпустили «благодаря» варикозу. А ему уже тоже успели всего накупить — то, что от родственников осталось, отдали многое. А вот на сборы зятя 85 тысяч ушло. Теперь 43-летний Игорь Коваленко (внимание!) — с туберкуломой, резекцией легкого и всеми справками — волею Ленинского военкомата тоже служит. Сейчас в сырых окопах где-то между Волновахой и Угледаром. Женщины пытаются его вытащить: в прокуратуру написали, президенту написали. Пришел ответ, что взято в работу.

— Как Лешу на фронт собирали? Ооооо, — тянет Лариса Петровна. — Всё свое брали. Ему выдали комплект формы и берцы. А что такое один комплект? Тем более осень уже, даже если постирать — где сушить? А с берцами мы уже историю проходили в армии — вот эти, дубовые. Ноги натирает, ходить невозможно. Поэтому мы ему свои купили. И пластыри купили, и бинты.

В «Ратимире» Леша дежурил сутками. Не шиковали, но семью обеспечивал. А как Никита в школу пошел, решили: Мария больше не будет вкалывать по 12 часов на сменах, будет заниматься сыном.

На этой неделе семья идет сдавать документы на выплаты (думали, сразу все придет, а оказалось, надо в несколько разных мест обращаться). Потом Маша будет устраиваться на работу, бабушка поможет с внуком. На положенные деньги — даст бог, их выплатят без проблем — семья обязательно купит квартиру. «Чтобы не скитались», — вздыхает бабушка. Цены на недвижимость во Владивостоке сравнимы с московскими, так что на будущее образование ребенку останется не так много.

— Но понятно, что ничего не заменит… Зачем она нужна, лучше бы он живой остался. И так бы на квартиру насобирали. Что мне сейчас надо? Чтобы вернули сына. Переживаю, чтобы детей не обидели никак. Если такое произошло, если положено что-то — чтобы отдали им все по полной.

— Есть родители, я слышала, которые заставляют вскрывать цинковые гробы. У меня даже в мыслях не было. Во-первых, зачем? Во-вторых, если он жив, он вернется.

Из всех подруг Ларисы Пахомовой сына мобилизовали только у нее.

…На Морском кладбище Владивостока есть две «аллеи» погибших в СВО. Первая, большая — на главном въезде. Пестрые флаги пляшут от ветра вокруг типовых деревянных крестов. От веселой ряби венков и цветов слякотный снег кажется еще грязнее, а галька — темнее. Две пустые могилы жадно раззявили черные рты. «Они здесь давно, это для кого-то держат», — объясняет женщина, приехавшая проведать единственного сына, тоже мобилизованного. Люди приходят сюда «к своим» и «к чужим», которых даже не знали.

Алексея Пахомова похоронили на новой аллее около второго въезда на кладбище. По левую руку от него — боец ЧВК «Вагнер». По правую — даже не разобрать лица и имени, фото выгорело. Здесь в субботу был один ряд крестов, 20 молодых мужчин, но могильщики работают без выходных.

Владивосток