Санкционные ограничения, в которых предстоит существовать российской экономике, многих заставили вспомнить о 1990-х годах. Это десятилетие прочно ассоциируется в России с боевыми действиями в Чечне, бедностью, преступностью, коррупцией и прочими бедами. Однако 1990-е представляются не лучшей аналогией тому, что может ждать российскую экономику в будущем. И вот почему.
Уже достаточно много сказано о риске серьезной потери в уровне сложности российской экономики. Большое число российских технологичных товаров, включая автомобили, поезда, самолеты, сельскохозяйственную технику и пр., производились в рамках глобальных технологических цепочек, которые теперь оказались разорванными.
Предположение о том, что западных поставщиков комплектующих смогут заменить китайские производители, уже сегодня ставится под сомнение некоторыми фактами.
Например, китайские компании отказались поставлять комплектующие для российских самолетов (позже эту информацию опровергли). В целом мнение о том, что китайские компании сделают поддержку российской промышленности своим приоритетом, является заблуждением. В тех отраслях, где Китай является чистым импортером (например, в сельском хозяйстве и производстве энергоресурсов), он будет инвестировать в Россию, чтобы импортировать больше российского продовольствия и соответствующего сырья. Но вот заинтересованность в российском машиностроении со стороны китайских фирм довольно сомнительна. В результате российская экономика рискует столкнуться с серьезным упрощением.
Но дело не только в уменьшении экономической сложности. США приняли решение отказаться от закупок российской нефти. По тем заявлениям, которые делают европейские покупатели российских энергоресурсов, сложно судить о том, насколько они в действительности сократят спрос на сырье из России. Пока речь идет о планах отказа от российских энергоносителей. Вполне вероятно, что в Европе действительно уменьшат их потребление, хотя едва ли откажутся от них полностью. Вероятно, европейских потребителей отчасти заменит Китай. Но, осознавая свою переговорную силу и фактическую безальтернативность для российских поставщиков, он потребует больших скидок.
Если разрыв в технологических цепочках сокращает возможности модернизации продуктового ряда, то сокращение сырьевых доходов уменьшает ресурсы, которые могут быть использованы для самых разных целей, включая закупки потребительского импорта, капитального оборудования, инвестиций в инфраструктуру и т.д.
Все эти эффекты приводят к уменьшению размера российской экономики, останавливают и упрощают множество технологичных производств, вызывают дефицит тех или иных потребительских товаров. Но самое главное, что эти результаты остаются с Россией надолго.
Казалось бы, в таком положении дел нет ничего нового, потому что и до 24 февраля никто не ждал в ближайшие годы от российской экономики высоких темпов роста. Однако прежде они определялись внутренними факторами. Теперь, даже если над этими факторами будет проведена эффективная работа, которой не было в предшествовавшие годы, добиться улучшений будет крайне сложно. Потому что именно санкции становятся основным ограничением для российской экономики.
Опыт санкционных экономик (например, Кубы и Ирана) указывает на то, что они могут установиться на десятилетия.
Все это создает ощущение бесперспективности, которая в большей мере характерна не для 1990-х, а для эпохи советского застоя. Ее дыхание можно ощутить уже сегодня. Некоторые инженеры, конструкторы, дизайнеры, архитекторы, ученые отмечают, что то, чем они занимались прежде, сегодня утратило смысл. Их знания, опыт и навыки вряд ли могут быть применены — если вообще могут — так же, как они использовались прежде. И в условиях сохраняющихся санкций этот результат едва ли изменится. Приблизительно такое же ощущение присутствовало у многих советских профессионалов, не понимавших, ради чего они занимаются своей работой.
Отсутствие экономического роста, дополненное резким падением доходов, означает устойчиво низкий средний уровень доходов на длительном горизонте времени. Основным способом обогащения поэтому становится распределение. Ключевым инструментом которого является коррупция — государственная или корпоративная.
Невысокие текущие доходы, менее интересная работа, а также профессиональное будущее, столь же серое, как и настоящее, снижает стимулы к производительному труду. Стоит отметить, что в отличие от советской эпохи в современной России есть рынок, который создает внешние трудовые стимулы. Однако в условиях стагнации и бедности рынок едва ли решит проблемы с мотивацией.
Как и в советское время, общество отреагирует на отсутствие перспектив снижением производительности и коррупцией.
Мы вновь будем повсеместно слышать «вас много, а я одна» от немотивированных госслужащих.
Многие потребительские товары будут поступать в Россию с перебоями, что будет приводить к временным дефицитам, справляться с которыми людям придется в том числе и за счет своего рабочего времени. Взятки вновь будут служить тому, чтобы получить услугу или достать нужный товар. И самое главное будет заключаться в том, что все эти проблемы останутся с российской экономикой надолго.
1990-е были тяжелейшим десятилетием, однако впереди страну ждал экономический рост. Ожидание того, что рано или поздно экономика начнет расти и развиваться, было распространено среди молодого поколения, да и у части старшего сохранялась такая надежда. В эпоху же застоя — в том числе и в санкционной экономике — ожидание всеобщего улучшения будет скорее иллюзорным.
