Солнце встает на западе

Последние несколько лет жители Казахстана стремительно нищали, но на западе страны, особенно в Жанаозене, это было заметно особо. Город нефтяников и газовиков — крайне неуютное место для жизни (либо страшная жара, либо страшный холод — и почти всегда пронизывающий ветер) — называется благополучным из-за статистически высоких средних зарплат. Но по факту зарплаты большинства жителей не всегда дотягивают даже до 300 долларов (примерно 130 тысяч тенге). И уж точно почти все автомобилисты заправляют машины газом: это сравнительно дешево. Было дешево. Пока в один момент не приняли решение поднять цены с 60 тенге до 120 тенге за литр.

Формально за повышение цен отвечает газовый оператор «КазМунайГаз», логика которого проста: с 2019 года сжиженный газ в Казахстане — биржевой товар, но только с этого года им и вправду начали торговать на бирже. На самом деле цена должна быть даже выше — но это если исходить из реалий рынка.

Жанаозен вышел первым, но уже к вечеру 2 января митинговала вся Мангистауская область. Требования протестующих, которых изначально было не очень много — не больше 2‒3 тысяч по всему региону, — исключительно экономические, и достаточно было сразу отреагировать на них, чтобы протест максимально локализовался. Но региональные власти ситуацию игнорировали до последнего, а президент Касым-Жомарт Токаев отозвался только поздно ночью через твиттер: «Дал поручение правительству срочно рассмотреть ситуацию в Жанаозене с учетом экономической целесообразности в правовом поле. Демонстранты не должны нарушать общественный порядок».

Более неудачного способа коммуникации, пожалуй, и придумать было нельзя.

— По содержанию обращения в твиттере технически были плохо исполнены. Они не были направлены на то, чтобы выстроить диалог с протестующими, в них немного содержалось угрозы о том, что протесты должны быть в рамках закона. Одними твитами в этой ситуации не отделаться, нужно проявить понимание и пойти навстречу людям, особенно тем, которые живут в достаточно плохих условиях. Для них малейшее колебание цены на газ или на продукты — чувствительны. При этом нужно учесть, что большая часть из них находится в кредитной зависимости. Поэтому эти моменты в такой ситуации необходимо было хорошо проработать. Токаев и команда свою задачу здесь провалили, — объясняет политолог Димаш Альжанов.

Твиттер-дипломатия в общении со своим народом дала сбой: на следующий день количество протестующих выросло в несколько раз.

Но ситуацию все еще можно было разрешить мирным путем: достаточно было выйти «в народ» и публично объясниться. Вместо этого министр энергетики Магзум Мирзагалиев перенес свою пресс-конференцию, при этом он заявил, что до прежних показателей цены все равно не упадут. И ведь формально он был прав — но в таких ситуациях эти слова не могут сработать иначе как детонатор.

В пожарном порядке цены для Мангистауской области все-таки снизили — до 85 тенге за литр: за счет «КазМунайГаза» в рамках «социальной ответственности бизнеса». Но было уже поздно: такую уступку люди восприняли как насмешку — и вскипели. Более того, вскипели другие регионы: ведь цены снизили только для Мангистау.

Тут надо сделать короткое отступление, чтобы объяснить общую диспозицию протестов в Казахстане. Многие годы в стране он был разобщен — в общем, с самого расстрела нефтяников в том же Жанаозене в 2011 году — и, начавшись в одном регионе, митинги и демонстрации практически там и затухали. Исключений было всего два (они описаны в первом абзаце), но даже в этом случае количество демонстрантов редко превышало тысячу человек в сумме. Слабость протеста явно расхолодила власть — и она пропустила куда более мощный выпад.

Уже 4 января вслед за Мангистауской областью поднялся соседний Атырауский регион. В этот же день — Уральск: 500 человек прошли по городу и встали напротив здания областной администрации — акимата, — а к вечеру их стало около 2000 человек. Это в Уральске — где и 50 протестующих найти всегда было тяжело. Эстафету на западе Казахстана замкнул Актобе: несколько тысяч человек (по свидетельству очевидца — см. ниже, — к ночи с 4 на 5 января их число оценивалось приблизительно в пять тысяч человек) также прошли по городу и встали напротив здания администрации.

Главное — изменились лозунги: все регионы резко подняли ставки и потребовали отставки правительства, президента Токаева и — самое важное — полного ухода из политики первого президента Нурсултана Назарбаева, чье семейство, по мнению протестующих, по-прежнему оказывает ключевое влияние на политику и экономику страны. Возглас «Шал, кет!» («Старик, уходи!») быстро заменил собой первоначальный «Газ елу!» («Газ — по 50!»).

Власть к вечеру 4 января уже согласилась на газ по 50 тенге — но опять-таки только для жителей Мангистауской области. И с этого момента любое ее действие или заявление стало восприниматься исключительно как отговорка, а протест полностью перестал быть экономическим.

— Сейчас люди понимают, что дело не только в цене на газ (это уже следствие), они ставят вопрос таким образом, чтобы в Казахстане произошла смена политического режима: чтобы Нурсултан Назарбаев был отстранен от власти, а президент Касым-Жомарт Токаев добровольно покинул свой пост, — говорит журналист и активист Лукпан Ахмедьяров, участвующий в протесте в Уральске. — И чтобы в Казахстане было сформировано переходное правительство, которое обеспечит нормальные честные выборы в местные органы власти, в парламент, ну и, соответственно, выборы руководства страны, — такое требование у протестующих сейчас.

Протест тем временем расширился, и с аналогичными требованиями вышли в южных регионах: Кызылорде, Шымкенте, Таразе и даже Талдыкоргане (пожалуй, самом непротестном городе страны). Большая группа протестующих образовалась в Алматы. И хотя власти технически к этому были готовы (в частности, заблокировали весь интернет и ряд независимых СМИ — как и не было токаевской «оттепели», когда соцсети работали даже во время протестов), именно в Алматы протест радикализировался до максимума.

Если западные регионы жестко соблюдали протестный политес — недопущение хоть малейших провокаций, снятие обуви перед вставанием на скамейки и в целом максимально сплоченное и дружелюбное отношение друг к другу, — то алматинское шествие быстро переросло в погромы. Силовики применили слезоточивый газ и светошумовые гранаты, в ответ протестующие подожгли несколько полицейских машин и захватили акимат (его быстро отбили обратно).

В этот самый момент президент страны Касым-Жомарт Токаев, которого звали в Жанаозен, но он проигнорировал требование, записал видеообращение к протестующим.

С ночи 5 января в Мангистауской области и в Алматы на две недели было введено чрезвычайное положение — неслыханная мера с первого Жанаозена. В Алматы на центральную площадь и вовсе была заведена военная техника, в городе большие проблемы со связью. Под утро 5 января собрание людей было также разогнано в Уральске — тоже светошумовыми гранатами и с большим количеством задержанных.

На утро 5 января было созвано экстренное совещание у Токаева с тем, что делать дальше. Президент устроил показательную порку и отправил-таки в отставку правительство целиком, а также заменил госсекретаря и первого зама главы Комитета национальной безопасности (а это, между прочим, был племянник самого Назарбаева Самат Абиш: когда-то его называли одним из будущих преемников Елбасы). Введено госрегулирование цен на топливо и жизненно важные продукты, запрещено повышать тарифы на комуслуги.

Но, кажется, теперь протестующим и этого мало: в ряде городов протесты продолжаются, а отношения между властью и обществом испортились совсем. С самого утра в Алматы продолжились крупные стычки людей и силовиков, с новыми сожженными машинами и перехватом военной техники. А в Актобе полиция, наоборот, отказалась применять силу к митингующим, после чего те пошли на штурм акимата. Система начинает трещать.

Танцы на граблях

Чем бы ни закончился в итоге протест — самый масштабный за всю историю независимого Казахстана, — очевидно, что это большой удар по легитимности всего правящего режима.

— Природа проблем, с которыми сталкивается Казахстан сегодня, лежит гораздо глубже. Значительная часть общества действительно очень бедная. Поэтому нужны серьезные реформы — как в политике, так и в экономике. Придут ли к этому действующие власти и протестующие? Я не уверен. Скорее всего, Казахстан будет двигаться по пути перманентных конфликтов и кризисов, будет идти постепенно к смене политического руководства и серьезным политических реформам, — говорит политолог Димаш Альжанов. — В авторитарной стране политические реформы практически невозможно проводить сверху, поскольку у политического руководства нет стимулов для этого, и, как правило, политическая система в какой-то момент приходит к кризису. Если посмотреть на то, что происходило в других постсоветских странах со схожей авторитарной моделью управления — это Украина, Молдова, Грузия, Кыргызстан, — траектория ясна: авторитарная модель приходит к невозможности саму себя реформировать, в стране проходят определенные волнения, затем власть меняется, и общество получает возможность двигаться дальше. Примерно в таком замкнутом круге находится и Казахстан.

Беда в том, что большая часть последних решений властей принималась без учета общественных интересов, многие реформы проводились исключительно ради реформ. Более того, принимаемые властями шаги либо непоследовательны, либо подразумевают под собой совсем не то, что в них говорится изначально. Даже в случае с откатом к цене «50 тенге за литр» очевидно, что это лишь временная уступка, и долго на нее власти соглашаться не будут. «Если речь о непосредственно проблеме с ценами на газ, то, вероятнее всего, власти будут предлагать переходный период, в ходе которого поэтапно поднимут цены до рыночных, — говорит экономический аналитик Сергей Домнин. — Но протесты все более и более политизируются, поэтому решение вопроса с ценами на газ может и не привести к сворачиванию протестной активности. Несколько лет устойчиво высокой инфляции, санитарные ограничения, отсутствие активных демократических реформ (не просто активных, а заметных обывателю демократических реформ) — все это привело к возбуждению протестной активности. Опыт протестов в РК в 2019-м показывает, что протестная активность может быть достаточно устойчивой — импульс может держаться несколько месяцев подряд».

Гасить импульс наверняка будут двумя способами: отставками и посадками. «После событий декабря 2011 года в отставку ушло почти все руководство Фонда национального благосостояния «Самрук-Казына», его портфельной компании «КазМунайГаз», а также аким Мангистауской области», — напоминает Домнин. Сейчас масштаб чисток во власти даже выше, но есть ощущение, что это все — лишь судорожные попытки хоть как-то удержаться самому Токаеву. «Власти могут пойти на кардинальные меры: отставили премьер-министра и, предположим, уволят акимов протестных регионов. Но дело в том, что казахстанцев вряд ли устроит такой исход, они не поведутся на такое решение. Оно ничего не изменит», — уверен активист Ахмедьяров.

Это, очевидно, понимают и в Акорде, так что репрессий не избежать. Уже в ночь с 4 на 5 января к независимому журналисту Махамбету Абжану пришли силовики и пообещали пустить в его квартиру газ, если он не откроет дверь. Заблокировано как минимум два крупных интернет-СМИ: агентство «КазТАГ» и Orda.kz. В Мангистаускую область были переброшены дополнительные силы внутренних войск (представить, что там будут стрелять, не так уж и сложно: режим однажды это уже испробовал, а выходов у него не так и много). Самая большая проблема для протестующих еще и в том, что «революцию голодных» поддержали не все регионы, и это сильно ограничивает их влиятельность в этом противостоянии.

— Все, что касается северной и северо-восточной частей Казахстана (такие города, как Усть-Каменогорск, Петропавловск, Павлодар), — они наверняка не будут сильно протестовать, потому что казахстанский протест, особенно в последние десять лет, в массе своей казахоязычный, — объясняет активист Ахмедьяров. — Такое положение вещей было сформировано той идеологией, которую насаждал Назарбаев все 30 лет: все это время он позиционировал себя гарантом межнационального согласия. На самом деле он таким образом вкладывал в головы русскоязычного населения, что любые протестные проявления против него чреваты для них, что только при нем русскоязычному населению в Казахстане будет хорошо. И сегодня у нас русские в протестном плане по большей части купированы, не активны. Да, они могут поддержать протест в социальных сетях, но не более того.

Без сомнений, Токаев, как прямой преемник Назарбаева, будет пользоваться этим приемом. Более того, после 4 января 2022 года у него не осталось других вариантов, кроме как быть жестким авторитарным лидером: все стремления строить «слышащее государство» разрушены в одно мгновение.

Силовой арсенал для создания такого образа у Токаева также остался от предыдущего президента: политические преследования, жесткие тюремные сроки для всех несогласных, тотальный контроль над медиаполем и новая зачистка оппозиции — кажется, самое простое, на что может решиться президент.

Но нюанс нынешней ситуации в том и заключается, что даже после предыдущего бетонирования политического режима сама власть взрастила новый протест — и этот протест стихийный, его рождают не активисты, а отчаявшиеся от безнадеги обычные люди.

Токаев пытается свалить организацию протестов на внешние силы: в первую очередь на главный жупел нынешней власти — опального олигарха Мухтара Аблязова. Но Аблязов лишь паразитирует на протесте, он вообще не является моральным лидером для нынешних демонстрантов. Вот только Токаев для них еще хуже.

Для режима это — приговор. Но это для нормального режима. А для стареющей и не желающей меняться автократии — проблем особых вроде как и нет. Союзники по Евразийскому экономическому союзу — Россия и Беларусь — не дадут соврать. Белорусские пропагандисты уже вовсю предлагают казахстанским друзьям проверенные способы, как искоренить «майдан». Эти могут и воспользоваться. Дурной пример заразителен — особенно когда ты сам хочешь его повторить.

Вячеслав Половинко, Риза Хасанов, «Новая»