КомментарийПолитика

«Пытка останется не преступлением, а превышением полномочий»

Игорь Каляпин оценивает законопроект Клишаса — Крашенинникова

«Пытка останется не преступлением, а превышением полномочий»
Доставка задержанных в отделение полиции. Фото: Андреев Владимир / URA.RU / TASS

В Госдуму внесли законопроект об «ужесточении наказания за пытки, организованные представителями власти». В нем предлагается увеличить максимальный срок лишения свободы по преступлениям о пытках до 12 лет. Таким образом, категория преступления меняется на особо тяжкую — значит, увеличится и срок давности привлечения к ответственности. Для этого законодатели намерены дополнить уже существующие статьи Уголовного кодекса о превышении должностных полномочий (ст. 286) и о принуждении к даче показаний (ст. 302).

Накануне тему пыток на совещании Владимира Путина с Советом по правам человека при президенте (СПЧ) подняла правозащитница Ева Меркачёва. Она напомнила о беспрецедентных видео с пытками заключенных в саратовской больнице и подытожила, что «неотвратимость наказания — единственный сдерживающий фактор» для силовиков. Тогда же Меркачёва заявила о необходимости ввести отдельную статью для наказания за пытки в УК, усилить общественный контроль и расследовать факты применения насилия в Центральном аппарате Следственного комитета.

Авторы нового проекта — депутат Госдумы Павел Крашенинников и сенатор Андрей Клишас. По словам законодателей, «ставшие известными факты применения жестоких пыток вызвали озабоченность широкой общественности и не могут остаться без внимания». «Новая газета» узнала у члена СПЧ и главы Комитета против пыток Игоря Каляпина, получится ли такую инициативу успешно применять на практике в России.

Игорь Каляпин

Член Совета по правам человека при президенте РФ, руководитель Комитета против пыток

— Игорь Александрович, сможет ли новый законопроект в текущей редакции повлиять на ситуацию с пытками в стране?

— К сожалению, я не увидел в этом законопроекте того, о чем давно мечтал. Я не увидел криминализации пытки как самостоятельного состава преступления.

В этом законопроекте есть определенные позитивные шаги. То есть законодатель наконец разобрался, что пытка — это то, о чем написано в Конвенции ООН, и оттуда определение перекочевало в законопроект. Но пытка у нас не стала самостоятельным составом преступления — она стала обстоятельством, отягчающим вину в двух статьях: 286-й и 302-й.

То есть пытка у нас — не преступление, а некая разновидность превышения полномочий.

Это совершенно неправильно и идеологически, и структурно.

Все равно что сказать, что убийство — это отягчающее обстоятельство кражи.

Так же не пишут, у нас отдельная статья есть, и все понимают, что это очень серьезное преступление. Если человек пошел воровать, а по дороге еще кого-то убил, то его судят за убийство и за кражу.

Предлагается сформулировать часть четвертую статьи 286-й УК так: превышение должностных полномочий с применением пытки. Получается, применение должностных полномочий — преступление основное. На примере: у нас плохая погода, мокрый снег, гололед и заодно девятибалльное землетрясение. Это совершенно неправильно и будет, на мой взгляд, дальше иметь очень важное прикладное значение, отрицательное. Главное ведь не изменение в законе, а изменение в правоприменении. Важно сделать правильную норму в законе, а ее сделали все-таки неправильно.

Самое главное начнется потом, когда мы попытаемся заставить Следственный комитет создать специальную структуру, которая будет расследовать все жалобы на пытки.

Чтобы это делали не местные следователи, которые обязательно будут их «марафетить» и «хоронить», потому что они соучастниками являются почти всегда и зависят от этих полицейских, фээсбэшников, «эшников» и фсиновцев, которых непосредственно и покрывают. Выделить определенных следователей, которые уже успешно расследуют пытки в Первом отделе [СК] по особо важным делам, в отдельное подразделение, чтобы были вне досягаемости всяких полицейских.

Читайте также

«Унижать и глумиться не людское, можно только сочувствовать»

В интернете опубликован «воровской прогон», который запрещает заключенным ущемлять арестантов, изнасилованных по приказу силовиков

Чтобы это сделать, пытки удобнее было бы привязать к конкретной статье УК. А сейчас получается, что сохраняется ситуация, которая была раньше. Есть 286-я статья, и будет 302-я, по которой можно привлечь, если человек, которого пытают, уже в статусе подозреваемого находится. По ним основная масса дел не имеет отношения к пыткам. У нас по-прежнему будет отсутствовать четкий и понятный статистический учет, по-прежнему не будет никакого спецподразделения для расследования исключительно пыток.

Много прикладных проблем, которых вот такая законодательная рекомендация не решает никаким образом.

— Статья 302 Уголовного кодекса часто используется на практике при расследовании пыток?

— Из 94 дел, которые мы [в Комитете против пыток] дотащили до суда, у нас по 302-й только одно дело. Общая статистика даже еще более показательна. Дело в том, что по ней несли ответственность только следователи и дознаватели. Сейчас в этом законопроекте круг субъектов предлагается значительно расширить. Предполагается, что за пытки будут отвечать любые сотрудники правоохранительных органов.

Эта статья оживет, она станет рабочей, и какое-то значительное количество тех людей, которых раньше привлекали по 286-й, будет привлекаться по ней. Но это ничего не изменит, а внесет еще дополнительную путаницу. Потому что нам очень важно понять, сколько человек у нас подают заявления о пытках, сколько возбуждается дел по статье о пытках, сколько дел доходит до предъявления обвинения, сколько направляется в суд и по скольким выносятся обвинительные приговоры. Это очень важная статистика. Она возможна только тогда, когда есть конкретная статья [в УК] за пытки.

— В примечание к 286-й статье предлагают добавить, что пыткой не является причинение боли или страданий в результате законных санкций. Как вы относитесь к этой правке?

— Это Клишас честно переписал из Конвенции ООН против пыток, пункт 2 первой статьи. Пыткой не являются действия, которые являются частью законной санкции или вызываются ими случайно. Это очень правильная и неизбежная оговорка. Потому что когда к вам законно применяют электрошокер, «Черемуху» (различные изделия, содержащие слезоточивое вещество.Ред.) или палку резиновую, вы тоже испытываете страдания. Вопрос только в том, законно применены спецсредства или нет.

— Позволит ли законопроект привлекать к ответственности силовиков, которые пытают заключенных не своими руками, а с помощью других заключенных — «активистов»?

— В определении Конвенции ООН как раз говорится, что пыткой является в том числе действие или бездействие, которое совершает третье лицо при попустительстве с ведома или молчаливого согласия представителя власти. В 286-й статье текущей редакции законопроекта этой формулировки нет, а в 302-й — есть. Кстати, доказать молчаливое согласие гораздо проще, чем указание со стороны представителя власти. Потому что те же самые «активисты», как в Саратове, будут говорить: «Мне задание давали, было некуда деваться, а то меня бы запытали», а товарищ опер будет сопротивляться, что ничего такого не было. Следователю придется искать свидетелей или документы какие-то, чтобы доказывать, это очень и очень непросто. А при молчаливом согласии гораздо проще — достаточно, чтобы два-три человека сказали, что сообщали о пытках товарищу оперу и он знал, а мер не принял.

— Вы планируете публично выступать с правками к новому законопроекту?

Конечно, мы собираемся все претензии выложить в паблик. У нас достаточно давно была создана рабочая группа по криминализации пыток в Совете Федерации под председательством Нарусовой, и в последний раз она собиралась примерно недели две назад. Рассматривали там законопроект, предполагающий внесение понятия «пытки» в четыре действующих статьи Уголовного кодекса, и отказались от него, потому что решили, что нужно отдельно криминализировать пытку. Договорились о том, что пытка должна быть самостоятельным преступлением в одной статье. И Нарусова сказала, что она все поступившие предложения будет учитывать и в декабре нам понадобится на-гора выдать новый законопроект. На сегодняшнем законопроекте Клишаса и Крашенинникова не стоит подписи Нарусовой — значит, это не оно.

Может, это какой-то конкурирующий законопроект, более проходной, который они решили срочно выбросить, пока не появилась более радикальная инициатива Нарусовой.

Он у них не то чтобы совсем плохой и пустой, но это маленький шажок вперед, который радикально не меняет ничего. Никаких новых возможностей он не открывает. Что-то на практике с ним изменить не получится.

Вроде как есть хороший момент, что пытка становится особо тяжким преступлением, увеличивается срок давности привлечения к ответственности, появляется ответственность за укрывательство преступления. Хорошо, что наконец разобрались, что пытка не прилагательное, как оно было в 117-й статье. Но на практике это практически ничего не даст, кроме увеличения сроков давности.

Читайте также

«Унижать и глумиться не людское, можно только сочувствовать»

В интернете опубликован «воровской прогон», который запрещает заключенным ущемлять арестантов, изнасилованных по приказу силовиков

Это все так, потому что люди реагируют на две вещи: что наконец принят закон, в котором «пытка» написано, и срок за него увеличили — для них чем больше, тем лучше. Нарисуют хоть двадцать лет [в качестве максимального наказания], люди будут радоваться, думать, что это более эффективный закон.

Дело, на самом деле, не в сроке, а в том, что такие дела не будут возбуждаться и расследоваться. Главное — чтобы была возможна правоприменительная практика.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow