Стрельба в МФЦ

Н. Юрова: По следам стрельбы в МФЦ, которая шокировала, кажется, даже антиваксеров, поехала наш спецкор Лиза Кирпанова, с ней мы и поговорим в первую очередь. Лиза, привет. Сначала расскажи какую-то хронологию, как это вообще произошло.

Л. Кирпанова: Вообще я вышла в трениках и уггах, чтобы забрать посылку из соседнего дома, а потом мне звонит моя редактор, Оля Боброва, и говорит, что вот такое случилось страшное событие — стрельба в МФЦ, «поезжай, посмотри, что там на месте происходит», ну и я все бросила поехала.

Н. Юрова: Ну да, типичные будни журналиста «Новой», в принципе.

Л. Кирпанова: Именно так, именно так. Вот, я приехала, мы там были вместе с фотографом Владом Докшиным. Ну и, собственно, случилось то, чего я и ожидала, это было очевидно, что там все будет перекрыто. Вся территория, начиная от самого здания МФЦ до дома напротив и дворов и дороги, была оцеплена красно-белой лентой, по периметру стояли полицейские в шлемах, в жилетах и с оружием, никого не пропускали, кроме своих машин и экстренных служб. Поговорить с полицейскими не удалось. Они молчаливо стояли и ничего не комментировали — ну, собственно, ничего они наверняка не знали.

Л. Кирпанова: К МФЦ постоянно подходили люди, прохожие, кто-то вообще не знал о том, что произошло. Подходили, спрашивали: «Как нам пройти?» Им говорили стоящие рядом люди, что произошла стрельба. Там одна пенсионерка так испугалась, говорит: «Это что, бежать нужно, расстреляют?» Ну, мы сказали, что все уже произошло, уже задержали этого человека и пугаться ничего не нужно. Была женщина, которая находилась в тот момент, во время стрельбы, в здании на втором этаже в управе, не в МФЦ, а в другом немножко помещении. Она ничего не слышала — ни выстрелов, ни криков, но когда все это произошло, в какой-то момент сотрудники управы начали обсуждать: «Говорят, стрельба произошла», начали выглядывать в окошко, а там уже подъехали и полицейские, и скорая, началась такая суматоха, паника, и вот эта женщина, которая пришла в управу, впопыхах забыла свой телефон в здании, и после того как их всех эвакуировали, она с тех пор стояла и ждала, когда же ей кто-нибудь передаст этот телефон, или сотрудников управы выпустят оттуда — на тот момент никого из них еще не выпустили. Я ей помогла позвонить в управу, там ответили очень напуганные — ну, по голосу по крайней мере — девушки: «Мы ничего вам пока сказать не можем, звоните, приходите завтра утром. И вообще, вы нас напрягаете», — в общем так, немного резковато закончили, но в целом их состояние понятно. Еще бы: находиться в здании, где произошла стрельба, — это страшно, и понятное дело, что там наверняка проходили какие-то следственные действия, и им было действительно не до телефона сейчас. Но надеюсь, что эта женщина забрала его.

Н. Юрова: Да, я тоже. Смотри, Лиз, правильно я понимаю: человек зашел в МФЦ, хотел там какие-то услуги получить… Паспорт — да? — вроде он хотел оформить?

Л. Кирпанова: Да, хотел получить паспорт.

Н. Юрова: Вот. Ему сказали надеть маску?

Л. Кирпанова: Да.

Н. Юрова: Он не захотел надевать маску.

Л. Кирпанова: Да, я могу тебе зачитать цитату, слова Сергея Глазова, так его зовут, этого стрелка, его слова передали сотрудники ОНК, вот я цитирую: «Я пришел получать паспорт, а мне фактически отказали в выдаче, стали требовать надеть маску, а я не хотел ее надевать — я в эти санитарные правила не верю». Ну и дальше, судя по сообщениям СМИ и официальных сообщений, он выстрелил в упор в сотрудницу МФЦ — администратора, которая попросила надеть маску. Потом в охранника, который пытался заслонить собой посетителей, — оба они погибли, скончались на месте. Потом он пошел в сторону миграционного отдела, стреляя в тех, кто находился в помещении, и в этот момент ранил четырех человек, среди которых была 10-летняя девочка. Выстрел пришелся в шею, девочку прооперировали, и вот, насколько я знаю, она была в тяжелом состоянии, но шла на поправку, то есть с ней, надеюсь, все будет хорошо.

Н. Юрова: Скажи, откуда у человека было оружие?

Л. Кирпанова: Вот этого я, к сожалению, не знаю, и более того, не знаю, что конкретно было за оружие, потому что информация в СМИ расходится: одни источники говорят, что это был незарегистрированный австрийский пистолет «Глок», другие — что это было травматическое оружие, переделанное в боевое, незарегистрированное. В общем, официальной информации по этому поводу никакой не было. Говорили, что он приехал туда на электровелосипеде. Такая очень смешная деталь — видимо, не захотел как-то палить свое оружие в метро, возможно, поэтому добирался таким способом, но этого я не знаю, это мое предположение.

Н. Юрова: Ну вообще странно — да? — ехать в МФЦ так подготовившись, скажем?

Л. Кирпанова: Ну да, сейчас же как раз Следственный комитет предъявил обвинение, и в том числе по статье о подготовке… В общем, там появилась часть о том, что он планировал это преступление. То есть если вчера мы еще знали о том, что на него в принципе заведено дело об убийстве двух и более лиц и незаконном обороте оружия, то сейчас там уже появилась вот как раз… сейчас я скажу точно… или не скажу… В общем, да, что он планировал это преступление. «Планировал» — отягощающая еще такая часть.

Н. Юрова: Ты приехала туда. Люди, которые там были, кого ты встретила, что они тебе рассказывали?

Л. Кирпанова: Да, было, ну не скажу, что много людей стояло вокруг вот этого оцепления и просто наблюдало за тем, как стояли машины с мигалками. То есть там ничего не происходило, но люди все равно вышли — стояли, переживали. Вот, была группа подростков, которые, в принципе, не удивились, что такое произошло, но сказали, что в целом-то район тихий — перестрелки, какие-то драки когда-то были раньше, но полицейские на них не обращали особого внимания никогда, больше ловили подростков, которые гуляли в темное время суток. Вот эти вот подростки были такие смелые, как мне показалось, и не могли понять, каким образом этого человека, стрелка, пропустили через металлоискатель. Мамочки, которые там стояли, пенсионерки тоже удивлялись, почему никто не заметил, что он пронес в помещение оружие с собой. И там была женщина, которая рассказывала, что у нее ребенок ходит в садик, и там посадили на охрану бабушку-пенсионерку, которая, ну вот случись такое, ну точно бы не смогла оказать сопротивление. Это я к чему — к вопросу о том, как у нас охраняются вообще какие-то социальные учреждения. Иногда садят действительно людей, которые не смогут оказать сопротивление, чуть что. Иногда рамки не срабатывают.

Н. Юрова: Ну да, это вечная риторика, когда происходят какие-то шутинги, — все время это первое, о чем люди говорят. Скажи, пожалуйста, а есть какое-то обсуждение вокруг этого, что, условно говоря, это итог какого-то накала антиваксерства и того, что люди просто на самом деле уже с ума сходят от каких-то ограничительных мер?

Л. Кирпанова: Слушай, ну риторика была не совсем такая, но похожая. Была одна женщина, с которой я там общалась, и она говорит, что это произошло, скорее всего, не из-за маски, то есть не просто из-за маски. Наверняка его довела до такого состояния, когда он просто схватился за оружие, какая-то несправедливость. Вот она говорила на примере своей сестры, которая была вчера в этом же МФЦ в то же время и подавала заявление на детское пособие для малоимущих, ей отказывали несколько раз. И вот эта женщина говорила, что сил нет, нервы отказывают, нервы на пределе. И она в принципе… ну, конечно, она осудила то, что произошло сейчас, но в целом она как бы понимает, что ну вот действительно, накал высокий, люди устали, и не только из-за каких-то ковидных ограничений, а в целом социальный накал очень высокий, и несправедливость — она действительно есть. Мне кажется, мы в каждом материале в новогазетном, касающемся общества и общественных проблем, рассказываем о том, с каким беспределом иногда сталкиваются наши герои.

Экскурсия в «красную зону» для антиваксеров

Н. Юрова: Главврачи ковидных больниц предложили показать антипрививочникам тяжелобольных пациентов, реанимации, морги. Помогло ли это? Поговорим об этом с нашим старшим корреспондентом Наташей Глуховой. Наташа, привет.

Н. Глухова: Привет.

Н. Юрова: Расскажи вообще: в ответ на что врачи написали это свое коллективное письмо и как происходила экскурсия?

Н. Глухова: Ну смотри. Главврачи написали письмо так называемым антипрививочникам в конце ноября. Оно было, в частности, адресовано разным политикам — например, главе партии «Справедливая Россия» Сергею Миронову, Геннадию Зюганову, лидеру КПРФ, еще даже вице-спикер госдумы от «Единой России» Петр Толстой тоже был в качестве адресата. А также разным звездам типа актрисы Марии Шукшиной, известной своими постами в инстаграме, которая тоже очень резко высказывается против вакцин. Также там певицы были типа Кати Лель и другие актеры. Подписали 11 главврачей, и в том числе среди них был главврач больницы № 15 в Москве, так называемой Филатовской больницы. И как раз там проходила экскурсия. И вот это письмо и стало поводом для этой экскурсии. То есть, как я понимаю, некоторые менее известные такие блогеры увидели возможность как бы, возможно, пропиариться за счет этой экскурсии и решили записаться, чтобы на нее попасть. Ну, надо сказать, что до этого дня — 27 ноября была экскурсия — не было никаких известий, что она будет. И мы узнали об этом постфактум, и вообще на вот эту самую экскурсию попали только федеральные каналы, то есть Первый, «Россия 24», «Россия», кто-то еще…

Н. Юрова: А почему так? Туда было невозможно попасть или просто реально никто не знал?

Н. Глухова: Это было неожиданно очень. Возможно, кто-то и знал, но лично мы и многие журналисты не знали, что это будет организовано именно в этот день, что вообще так скоро будет организовано. И поэтому я общалась уже тоже с очевидцами постфактум. Но они мне очень много рассказали. В частности, я привела две точки зрения в своем материале, я рассказала про одного антиваксера — блогера, и я поговорила еще с врачом, которая непосредственно была очевидцем этих событий.

Н. Юрова: Так, ну давай рассказывай про эти две точки зрения.

Н. Глухова: Тогда начнем с врача. Девушка попросила меня опубликовать ее слова анонимно, поэтому я не буду называть ее имя, но это врач и она сказала, что это абсолютно неадекватные люди, которые туда пришли и которых нужно сразу было показать психиатрам. Ну в целом я видела запись того, что там происходило, и я с ней даже согласна, если честно. Потому что действительно, судя по записям, которые сами эти блогеры опубликовали, то есть там часовые были записи этой встречи, правда, они там сидели на полу, они ругались с врачами, они, ну откровенно, просто на конфликт это все выводили и это все записывали, то есть очевидно, что они это все как бы разводили для того, чтобы потом это выложить в Сеть, чтобы это все обсуждали. В общем, я согласна с врачом — они, мягко говоря, вели себя нехорошо. Врачи предложили экскурсию, но с одним условием: чтобы просто соблюдались правила, чтобы все, кто пришли, надели маски, надели все средства защиты, костюмы вот эти белые, которые врачи носят тоже, чтобы сдали экспресс-тест. Ну, чтобы просто элементарная безопасность была соблюдена. Но это им не понравилось, и из всей той группы людей, которые пришли, прошли только либо два, либо три человека — версии разнятся. Вот два-три человека из примерно девяти согласились надеть средства защиты и прошли в «красную зону».

Н. Юрова: А как пациенты в «красной зоне» реагировали на них?

Н. Глухова: На экскурсии были федеральные каналы, и чтобы они могли снимать происходящее в «красной зоне» и снимать пациентов, нужно разрешение самих пациентов, поэтому, скорее всего, пациенты (точнее, это очевидно) были согласны на то, чтобы их снимали, они были согласны на то, чтобы к ним приходили экскурсанты, но пациенты не знали, как себя будут вести эти люди, которые к ним пришли. И судя по тому, что мне сказала врач, которая была очевидцем, эти экскурсанты вели себя с пациентами довольно грубо. То есть они задавали разные вопросы — например: почему пациенты побритые? Вообще в больницах ухаживают за пациентами — это нормально, что они нормально выглядят. Они не должны умирать у тебя на глазах — вот это как раз ненормально. Но почему-то вот этим блогерам, которые пришли в «красную зону», не понравилось, что пациенты побриты. И это, по мнению блогеров, по мнению антиваксеров, значит то, что это все неправда, ковида не существует, что при ковиде так вот люди не бреются. У них там все нормально уложено. Тто там все чисто, экскурсантам тоже не понравилось.

Н. Юрова: На самом деле звучит как просто какие-то попытки лишь бы за что-то зацепиться.

Н. Глухова: Да, да. Так и было. Ладно бы это было так, ну типа такие вопросы. Как рассказывал главврач больницы Вечорко, один из блогеров спросил довольно тяжелобольного пациента, у которого ампутирована нога, в грубой форме про эту ампутированную ногу. И Вечорко говорил, что пациент чуть ли не рыдая рассказывал, как его спасли, то есть ему помогли, но вот почему-то даже до такого дошли экскурсанты, что даже так вот спрашивали.

Н. Юрова: Как ты думаешь, мы можем сказать, что в принципе по итогам этой экскурсии ничего особо в головах этих людей не изменилось и это вообще довольно бесполезное было мероприятие?

Н. Глухова: Я думаю, они не ставили себе целью, чтобы что-то изменилось в их головах, чтобы они поменяли свою картину мира. Нет, конечно, не изменилось ничего. Я не знаю, возможно, они действительно не верят в коронавирус, но все-таки мне кажется, что им реально нужно было, чтобы про них узнали.

Н. Юрова: То есть это хайп просто?

Н. Глухова: Да, да, я думаю, так. Ну потому что у них на самом деле не очень-то и много подписчиков, как раз, чтобы нарастить их количество, чтобы про этих блогеров говорили, чтобы их приглашали опять-таки в эфир на телеканалы. И потом после этого их целую неделю звали на самом деле, ну просто, чтобы лицо засветилось их, они для этого так решили поступить.

«Омикрон» и масштабы антиваксерского движения в России

Н. Юрова: Про новый штамм и причину масштаба антиваксерского и антикьюаркодного движения в России поговорим со спецкором «Новой» Ириной Тумаковой. Ирина, здравствуйте.

И. Тумакова: Здравствуйте.

Н. Юрова: Давайте, наверное, сначала про «омикрон» — штука, про которую, мне кажется, вообще никому ничего непонятно, кроме того, что он какой-то жутко заразный, насколько я понимаю, и больше ничего. Что известно вам, чем он вообще опасен, чем отличается от предыдущих штаммов?

И. Тумакова: Сразу оговорюсь, что я не биолог, не молекулярный биолог, не вирусолог, и все, что я знаю, мне известно из разговоров со специалистами.

Н. Юрова: И эти разговоры со специалистами, ваши тексты замечательные, мы обязательно повесим в описание подкаста, и можно будет все это из первых уст прочитать. А от вас ждем какого-то пересказа, саммари.

И. Тумакова: Так вот, специалисты еще очень мало говорят о новом штамме, потому что он еще очень мало изучен, насколько я понимаю. Появляются какие-то его даже уже модификации, их тоже пытаются изучать, но по разговорам с биологами я не вижу оснований для такой паники, которая царит вокруг этого «омикрона». Потому что у нас сейчас есть информация только о Южной Африке. Говорить о том, что «омикрон» заражает молодых, по модели Африки, трудно, потому что там в принципе более молодое население, и, может быть, там старики уже переболели и умерли от других штаммов или получили иммунитет, это что касается его опасности для разных возрастов.

А что касается его заразности в принципе, мне даже трудно было это выяснить у биологов, потому что тоже изучали его пока на примере Африки, но известно уже, что у него есть 32 мутации только в С-белке, потому что изучают в основном С-белок, все нужно делать быстро, а С-белок — это то, что на поверхности, это то, что нужно изучать для создания вакцины и так далее. Это вот эти шипы. И эти 32 мутации направлены, как уже могут говорить биологи, на то, чтобы, во-первых, вирус уходил от иммунитета, учился его обходить. И в принципе, это закономерно, потому что вирус эволюционирует и в процессе своей эволюции учится обходить угрозы, а иммунитет — это угроза. И второе — это, если я правильно понимаю, заразность. Вот так считают биологи, в том плане, что способность лучше прицепиться к человеческой клетке, вот эти мутации нацелены на то, чтобы он надежнее… у него такие новые ручки, новые ножки, которыми он насмерть вцепляется в клетку и точно уже в нее попадает. Видимо, это нужно было сказать в обратном порядке. То есть сначала он надежнее попадает в клетку, а потом надежнее уходит от иммунитета. Но опять же, в какой степени он уходит от иммунитета, насколько он будет неуязвим для вакцин, для иммунитета, созданного вакцинацией или перенесенной болезнью, неизвестно. Во всяком случае, это не было известно на тот момент, когда я говорила с биологами. Все это очень быстро меняется сейчас.

В любом случае, существующие вакцины таким специальным способом проверяют на то, насколько они работают против нового штамма. До сих пор против всех появляющихся новых штаммов существующие вакцины работали, поэтому до разработки новой вакцины дело не доходило. Но здесь, конечно, биологи опаздывают, потому что появился вирус, пока там они все это проверили, пока все выяснили — он либо умер, как какая-нибудь там лямбда или бета, то есть в смысле он перестал существовать, самоликвидировался — все, нет его больше, либо появился какой-то новый штамм, и нужно опять начинать эту проверку заново. Но я в общем в науку верю, и каждый раз это происходит все быстрее, и вот сейчас создатели мРНК-вакцин говорят, что они готовы выдать на-гора продукт новый, то есть запустить его в производство, точнее, через три месяца после того, как станет понятно, что нужна вакцина. Если это станет понятно.

Н. Юрова: Так, а если мы все-таки за вакцину зацепимся? Несмотря на то, что вы верите в наших биологов, я верю, очень многие наши соотечественники совсем не верят и выходят прям аж на митинги против и QR-кодов, и вакцин и говорят, что это посягательство на их свободу и так далее и тому подобное. Тут как бы два таких вопроса, один такой скорее теоретический: как мы можем объяснить тот факт, что какая-то довольно очевидная штука, которая должна быть понятна всем, что невозможно победить пандемию без вакцинации, не укладывается в головы многих россиян. Это первый вопрос, а второй вопрос — что делать, чтобы уложилось? Как вам кажется?

И. Тумакова: Мне кажется, что… сразу я на второй отвечу, что тут ничего не сделаешь, это сугубо моя точка зрения, она не имеет никакого отношения ни к биологии, ни к вирусологии, ни к этому вирусу. Из наших людей так долго пропаганда, телевидение, развлекательные программы делали идиотов, старались привить им неуважение к науке, пренебрежение наукой и привить веру, наоборот, в какую-то полнейшую лабуду, что, конечно, люди науке не верят — первое. Второе — люди в жизни так часто сталкиваются с халтурой какой-то. Ну то есть они заказывают ремонт, им ремонт делают халтурно, покупают какую-то еду, сыр, он отвратительный — люди к этому привыкли. «И с какой стати, — думают они, — у нас будет хорошая вакцина, если все плохо?» И в этом определенная логика есть, я их понимаю. С другой стороны, не факт, что эти люди согласились бы прививаться импортными вакцинами. Если они любят импортный сыр — не значит, что они полюбят импортные вакцины. Потому что здесь вступает уже другая логика: «Мы готовы стоять к Поясу Богородицы в очереди много часов, потому что это ж проверено, это испытанное средство, правда, подтвержденное, с подтвержденной эффективностью, с клиническими испытаниями и так далее». А тут ведь непонятно: «Предъявите нам, пожалуйста, правильные клинические испытания, тогда мы вам поверим. Мы будем жрать колбасу, сделанную неизвестно из чего, будем пить водку из метилового спирта, но вот когда речь идет о вакцине, выдайте нам результаты клинических испытаний поподробнее». Может быть, я плохого мнения о наших людях, но, к сожалению, я это слышу регулярно, общаясь с ними в разных регионах.

Кроме того, есть люди с обоснованным страхом, вполне обоснованным, которых я могу понять, они говорят: «У меня аллергия, у меня такие-то заболевания, у меня медотвод, мне делать прививку нельзя». И вот этим людям кто-то, наверное, должен объяснить, что если они боятся побочных эффектов каких-то, плохого самочувствия, плохих проявлений от прививки, или если они уже это испытали, кто-то из знакомых испытал —сделал прививку и ему стало очень плохо, — то это надо умножить на 100. Вот так плохо такому человеку будет в случае, если он заболеет ковидом. Потому что именно для тех людей, которым «противопоказаны» (как бы, в кавычках я говорю) прививки, им, ну я не знаю, в 10-й степени противопоказано заболеть этим чертовым ковидом. Ну и уже известно, уже это «стопятьсот» раз подтверждено, что да, после прививки можно заболеть, можно. Я подозреваю, что после прививки сама переболела, и муж у меня переболел, и оба мы привитые, но мы так думаем только по каким-то косвенным признакам, потому что болезнь у нас у обоих прошла совершенно незаметно. Ну как-то она проскочила.

Н. Юрова: А кто знает, если бы вы не приняли…

И. Тумакова: Именно. Просто у нас такой титр антител, такой совершенно бешеный, что вряд ли он может быть только после прививки. Я уже не буду здесь подробности описывать, всякие есть признаки. Короче, да, люди после прививки болеют, но болеют, как правило, легко. Многие болеют, вообще не замечая того, что они заболели. Переносят это легче, чем простое ОРЗ. Что касается кьюар-кодов…

Н. Юрова: Вот да, это интересно, потому что сегодня буквально появилась новость, что 70% людей отрицательно, прям строго отрицательно относятся к введению тех же кьюаров в общественном транспорте, хотя это звучит как очень логичная мера.

И. Тумакова: Я вообще категорический и яростный сторонник этих кьюар-кодов, при том что я большой либерал, при том что я очень дорожу своей свободой в чем угодно, но я считаю, что вот эта моя свобода заканчивается там, где начинается свобода других людей не болеть. А кьюар-код — это ужасно приятно. Вот когда ты куда-то заходишь (например, в парикмахерскую), и кого-то не пускают, а тебя пускают, потому что у тебя есть кьюар-код, — это жутко приятно. Это действует во многих европейских странах, я видела, как это работает в Германии, люди не ропщут, совершенно нормально приходят, показывают свои кьюар-коды и продолжают есть в ресторане, или их запускают на какое-то зрелищное мероприятие. Вряд ли немцы меньше ценят свою драгоценную свободу, чем россияне. Что-то мне подсказывает, что они больше привыкли к свободе, но почему-то их это никак не ущемляет, они дисциплинированно прививаются и получают вот эти желтые паспорта. Моя 70-летняя (ну это, ладно, не буду говорить, что это моя 76-летняя) мама освоила этот кьюар-код.

Н. Юрова: Моя бабушка тоже освоила. В общем, это какой-то парадокс на самом деле, потому что русские люди в принципе в кавычках «хавают» практически все, а вот кьюар-коды…

И. Тумакова: Вот это меня удивляет страшно. Еще раз: жрать мы можем любое дерьмо — творожный продукт будем покупать и трескать. А вот вакцину нам вынь да положь проверенную. Нас могут насиловать швабрами в тюрьмах — и ничего, нам будут запрещать что-то читать, запрещать искать в интернете то, что нам хочется, — это нормально. А вот когда нас заставляют идти прививаться, чтобы не представлять угрозу для окружающих, — это страшное ущемление свободы личности. Аргумент у людей такой: «Ну вот как же? Если вы, привитые, так боитесь нас, непривитых, то на фига вам эта прививка? Значит, вы сами понимаете, что она не работает». Такая логика, ее понять можно, в принципе: да, если я привилась, то почему бы мне бояться непривитых? Но здесь смысл в том, что чем меньше в стране вот эта иммунная прослойка, тем яснее… это не моя точка зрения, нет у меня такого образования, чтобы самой сделать эти выводы, но это такой… хор, совершенно хор в унисон биологов. Чем меньше иммунная прослойка в каком-то обществе, тем яростнее там вирус. Люди привитые носят в себе этот вирус гораздо меньше времени, он в них гораздо быстрее погибает, они гораздо меньше времени ходят заразными. То есть человек непривитый будет в себе варить, копить этот вирус, он будет у него там как-то модифицироваться гораздо дольше. Он просто опаснее для окружающих, но и, кроме того, в стране, где вот такая тоненькая иммунная прослойка, больше вероятности, что будут появляться новые штаммы вируса, эти штаммы будут более опасными. И в конце концов, я не хочу, чтобы Россию весь остальной мир обнес стеночкой, как чумной барак, только потому, что у нас здесь новые штаммы плодятся, из-за того что люди прививаться не идут.

Материал подготовлен при помощи Елизаветы Леонидовой.