Из воспоминаний начальника охраны М. Захарова:

«…В начале работы последнего дня партийного форума нас пригласил в комнату президиума Н.С. Хрущев и сказал: "Прошу иметь в виду, что сегодня состоится решение съезда партии о перезахоронении Сталина. Место обозначено. Комендант Мавзолея знает, где рыть могилу. Решением Политбюро ЦК КПСС создана комиссия из пяти человек во главе со Шверником: Мжаванадзе — секретарь ЦК компартии Грузии; Джавахишвили — председатель Совета Министров Грузии; Шелепин — министр; Демичев — секретарь Московского горкома партии и Дыгай — председатель Моссовета. Необходимо, чтобы перезахоронение прошло без шума, работу надо закончить сегодня вечером".»

«Захоронив Сталина, мы со всей комиссией вернулись в Кремль, где Шверник дал подписать акт о перезахоронении. Потом я вместе с офицерами и научными работниками лаборатории вернулся в Мавзолей. Нужно было еще поставить саркофаг Ленина на центральное место, туда, где он стоял до траурных событий марта 1953 г., когда по соседству был установлен саркофаг Сталина.

Тем временем у Кремлевской стены демонтировали маскировочный экран из фанеры, ограждавший Мавзолей по сторонам, произвели уборку. К утру было такое ощущение, что ночью ничего не произошло, а Сталин всегда покоился у Кремлевской стены…»

Голосование о выносе тела из Мавзолея (из воспоминаний М. Захарова)

«Я присутствовал в зале съезда, когда в конце рабочего заседания на трибуну поднялся первый секретарь Ленинградского обкома партии Спиридонов и после краткого выступления внес предложение о выносе тела Сталина из Мавзолея. Председательствовал Н.С. Хрущев.

"Вопрос серьезный, его надо проголосовать. Нет возражений?" "Нет", — раздаются голоса. "Тогда я ставлю на голосование. Кто за предложение, внесенное тов. Спиридоновым, прошу поднять руки. Хорошо. Кто против? Нет. Кто воздер­жался? Принято единогласно".

В зале установилась тишина, как будто делегаты ждали еще чего-то. Хрущев оборвал затянувшуюся паузу и, сказав несколько слов о перезахоронении, объявил работу съезда законченной…»

И. Спиридонов, первый секретарь Ленинградского обкома КПСС:

— …Как репрессии 1935‒1937 гг., так и репрессии послевоенного времени — 1949‒1950 гг. были совершены или по прямым указаниям Сталина, или с его ведома и одобрения. Какой огромный вред стране нанесло это истребление кадров, ставшее возможным только в условиях безудержного господства во всей жизни культа личности Сталина!..

…Ленинградская партийная организация, как и вся партия, единодушно осудила культ личности Сталина, одобрила меры, направленные на ликвидацию его вредных последствий. В ходе обсуждения итогов XX съезда КПСС на многих партийных собраниях и собраниях трудящихся Ленинграда уже тогда принимались решения о том, что пребывание тела тов. Сталина в Мавзолее Владимира Ильича Ленина, рядом с телом великого вождя и учителя мирового рабочего класса, создателя нашей славной партии и первого в мире пролетарского государства, несовместимо с содеянными Сталиным беззакониями.

(Возгласы из зала: «Правильно!» Бурные аплодисменты.)

Жизнь и имя великого Ленина могут с полным основанием быть названы Справедливостью с большой буквы.

(Бурные, продолжительные аплодисменты.)

Нельзя мириться с тем, чтобы рядом с Владимиром Ильичом Лениным, на поклон к которому идут и идут трудящиеся не только нашей страны, но и все честные люди всего земного шара, чтобы рядом с ним находился человек, запятнавший свое имя большой несправедливостью.

(Возгласы из зала: «Правильно!» Аплодисменты.)

П. Демичев, первый секретарь МГК КПСС:

— …Московская делегация от имени коммунистов столицы целиком и полностью поддерживает предложение ленинградской делегации о выносе саркофага с гробом И.В. Сталина из Мавзолея.

(Бурные аплодисменты)…

Вся наша партия, весь наш народ сурово осуждают беззаконие и произвол, царившие в период культа личности. Москвичи с гневом говорят об антипартийной группе и полностью поддерживают предложения делегатов съезда об исключении из рядов нашей ленинской партии жалких отщепенцев — Молотова, Маленкова, Кагановича.

(Аплодисменты.)

Д. Лазуркина, ветеран партии

— …С молодых лет я начала свою работу под руководством Владимира Ильича Ленина, училась у него, выполняла его поручения.

(Аплодисменты.)

Когда я уезжала из Женевы от Ильича, то мне казалось, будто у меня выросли крылья. Образ дорогого Владимира Ильича Ленина, который так любил партию, по-отцовски относился к нам, революционерам, так бережно растил каждого из нас, навсегда остался в моем сердце.

(Аплодисменты.)

…И вот, товарищи, в 1937 году меня постигла участь многих. Я была на руководящей работе в Ленинградском обкоме партии и, конечно, была тоже арестована. Когда меня арестовали и когда за мной закрылись двери тюрьмы (они не впервые закрывались, я много раз в царское время сидела в тюрьмах и была в ссылках), я почувствовала такой ужас не за себя, а за партию, я не могла понять, за что арестовывают старых большевиков. За что?

Ни на одну минуту — и когда я сидела два с половиной года в тюрьме, и когда меня отправили в лагерь, а после этого в ссылку (пробыла там 17 лет) — я ни разу не обвиняла тогда Сталина. Я все время дралась за Сталина, которого ругали заключенные, высланные и лагерники. Я говорила: «Нет, не может быть, чтобы Сталин (наш Сталин-ленинец — из стенограммы съезда, по свидетельству историка Р. Пихои, вычеркнуто при редактуре) допустил то, что творится в партии. Не может этого быть!» Со мной спорили, некоторые на меня сердились, но я оставалась непреклонна. Я ценила Сталина, знала, что у него были большие заслуги до 1934 года, и отстаивала его.

…И когда я сейчас, на XXII съезде, слушаю о раскрытых злодеяниях и преступлениях, которые были совершены в партии и о которых Сталин знал, я целиком и полностью присоединяюсь к предложению о вынесении праха Сталина из Мавзолея. Большое зло, нанесенное Сталиным, состоит не только в том, что погибло много наших лучших людей, не только в том, что творился произвол, без суда расстреливали, отправляли в тюрьмы неповинных людей. Не только в этом. Вся обстановка, которая создалась в партии в то время, совершенно не соответствовала духу Ленина. Она была диссонансом духу Ленина.

Напомню только один пример, который характеризует ту обстановку. В мае 1937 года секретарем Ленинградского обкома партии был тов. Жданов. Жданов собрал нас, руководящих работников обкома, и сообщил: в наших рядах, в ленинградской организации, раскрыли двух врагов — Чудова и Кадацкого. Они арестованы в Москве. Мы ничего не могли сказать. Казалось, что примерз язык. Но когда окончилось это совещание и когда Жданов уходил из зала, я сказала ему: «Товарищ Жданов, Чудова я не знаю, он недавно в нашей ленинградской организации. Но за Кадацкого я ручаюсь. Он с 1913 года член партии. Я его много лет знаю. Он честный член партии. Он боролся со всеми оппозициями. Это невероятно! Надо это проверить». Жданов посмотрел на меня жестокими глазами и сказал: «Лазуркина, прекратите этот разговор, иначе вам будет плохо». Но я никогда не думала, будет мне хорошо или плохо, когда я защищала правду. Я только думала, полезно это партии или нет.

(Бурные, продолжительные аплодисменты.)

При Ленине в партии господствовала атмосфера дружбы, товарищества, веры друг в друга, поддержки, помощи друг другу.

А (какой режим был создан при Сталине? Каждый клеветал друг на друга, каждый врал и клеветал на себя. Создавали списки. Эти списки ужасны! — поправлено при редактуре) какая обстановка создалась в 1937 году? Господствовал не свойственный нам, ленинцам, страх. Клеветали друг на друга, не верили, клеветали даже на себя. Создавали списки для ареста безвинных людей. Нас били, чтобы мы клеветали. Давали эти списки, заставляли подписать, обещали выпустить, грозили: не подпишешь — замучаем! Но многие не дрогнули, сохранили свою большевистскую душу и никогда ничего не подписывали!

(Продолжительные аплодисменты.)

И я считаю, что нашему хорошему, прекрасному Владимиру Ильичу, самому человечному человеку, нельзя быть рядом с тем, кто хотя и имел заслуги в прошлом, до 1934 года, но рядом с Лениным быть не может.

Хрущев Н.С.:

Правильно!

(Бурные, продолжительные аплодисменты.)

Лазуркина Д.А.:

Товарищи! Мы приедем на места, нам надо будет рассказать по-честному, как учил нас Ленин, правду рабочим, правду народу о том, что было на съезде, о чем говорилось. И было бы непонятно, почему после того, что было сказано, что было вскрыто, рядом с Ильичом остается Сталин.

Я всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть.

(Аплодисменты.)

Вчера я советовалась с Ильичом, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии.

(Бурные, продолжительные аплодисменты.)

Н. Родионов, второй секретарь ЦК Компартии Казахстана:

— Делегация партийной организации Казахстана вместе со всем съездом горячо поддерживает предложение ленинградцев о выносе тела Сталина из Мавзолея. Это правильно. Прах Сталина не должен осквернять святые чувства, которые испытывают люди, приходя к Ленину.

(Аплодисменты.)

Справедливость требует отвести праху Сталина иное место. Это отражает мнение всех коммунистов.

…Ворошилов избран в Президиум съезда. Он сидит за одним столом с товарищем Хрущевым. Такой высокий гуманизм и великодушие может проявить только ленинская партия. Гуманизм и великодушие Центрального Комитета партии блестяще выражены в заключительном слове Никиты Сергеевича Хрущева. Съезд разделяет это великодушие. Но всем нам хочется, чтобы тов. Ворошилов понял и оценил это как прощение, которое дарует ему партия, а не как преуменьшение его проступков. Тов. Ворошилов был в одном логове с антипартийным зверьем, и забрел он туда не случайно, как это он пытается представить в своем заявлении съезду. Можно ошибаться по некоторым частным вопросам, хотя и это нехорошо, но нельзя ошибаться, когда речь идет о судьбах партии, о ее чести.

(Аплодисменты.)

Конечно, тов. Ворошилов — старый человек (80 лет. — П. Г.), и его не хочется обижать. Но все мы отлично понимаем, что, если бы в июне 1957 года антипартийщики взяли верх, они не посчитались бы ни с возрастом, ни с прошлыми заслугами, и сегодня в этом зале мы недосчитались бы многих и многих делегатов съезда. На нашу партию обрушились бы новые жестокие репрессии, многие преданные коммунисты были бы брошены в тюрьмы, уничтожены. Победа антипартийной группы сулила страшные бедствия. Вот почему мы, делегаты XXII съезда, выражая волю всей десятимиллионной партии, еще и еще раз говорим: спасибо, большое спасибо Никите Сергеевичу Хрущеву за его великое мужество, проявленное в защите интересов партии. Партия знает: где товарищ Хрущев, там правда и прогресс, жизнь и счастье.

(Бурные аплодисменты.)

З. Сердюк, первый зампредседателя КПК:

— Когда партия на своем XX съезде развенчала культ личности Сталина и выяснилось, что при его жизни организовывались расправы с неугодными ему людьми, видными партийными и государственными деятелями, Центральному Комитету еще не были известны факты личного участия Молотова, Кагановича, Маленкова в массовых репрессиях. Вспоминается, что Молотов был даже назначен председателем комиссии по расследованию допущенных в прошлом нарушений социалистической законности. Но он, Молотов, сделал все, чтобы и на этот раз скрыть правду от партии. В этом была своя логика — логика преступника, который не может быть судьей собственным злодеяниям. В самом деле, как мог Молотов поднять из архива списки невинно арестованных и расстрелянных и доложить Центральному Комитету, что именно он санкционировал и аресты, и расстрелы?!

И это, товарищи, не выдумка, не поклеп на Молотова, имеющего бесстыдство именовать себя марксистом-ленинцем. Имеется бесчисленное множество таких обличительных документов, и одного из которых достаточно, чтобы послужить суровым обвинительным актом. Вот один из таких документов. Ежов писал:

«Тов. Сталину.
Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих Суду Военной коллегии:

1. Список № 1 (общий).
2. Список № 2 (быв. военные работники).
3. Список № 3 (быв. работники НКВД).
4. Список № 4 (жены врагов народа).

Прошу санкции осудить всех по первой категории.
Ежов».

Надо сказать, что под первой категорией осуждения имелся в виду расстрел.

Списки были рассмотрены Сталиным и Молотовым, и на каждом из них имеется резолюция:

«За. И. Сталин. В. Молотов»…

Ю. Вечерова, работница, Иваново:

— …У нас в области до сих пор помнят и никогда не забудут особенно тяжелые, гнусные злодеяния, которые совершил в 1937 году Каганович. Его приезд в 1937 году в гор. Иваново коммунисты называют черным смерчем. Он обвинил тогда всю партийную организацию, имеющую большие революционные традиции, в том, что она якобы находится в стороне, на обочине столбовой дороги. На пленуме обкома без всякого основания он приклеил ярлык врага народа большинству руководящих работников. В результате многие честные коммунисты были арестованы. Наша делегация, выражая волю всей областной партийной организации, целиком и полностью поддерживает предложение о том, что Молотову, Кагановичу и Маленкову нет места в рядах нашей партии.

(Аплодисменты.)

Наша делегация единодушно поддержала и проголосовала за решение съезда партии о вынесении тела Сталина из Мавзолея великого Владимира Ильича Ленина.

(Аплодисменты.)

Из письма противников «возвращения Сталина»

«…Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было в чем-то неправильным. Напротив, трудно сомневаться, что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина, подтверждающих абсолютную правильность решений обоих съездов, еще не предана гласности»

«…Как видно, главной целью авторов указанного письма является не столько доведение до сведения ЦК партии своего мнения по вопросу о культе личности Сталина, сколько распространение этого документа среди интеллигенции и молодежи. Этим, по существу, усугубляются имеющие хождение слухи о намечающемся якобы повороте к «сталинизму» и усиливается неверное понимание отдельных выступлений и статей нашей печати, направленных на восстановление объективного, научного подхода к истории советского общества и государства, создается напряженное, нервозное настроение у интеллигенции перед съездом. Следует отметить, что об этом письме стало известно корреспонденту газеты «Унита» Панкальди, а также американскому корреспонденту Коренгольду, который передал его содержание на США.

Распространение информации о письме привело к тому, что 25 марта 1966 года еще 13 деятелей науки и культуры также отправили письмо в Президиум ЦК под названием «Письмо тринадцати», выразив свою поддержку авторам письма двадцати пяти. Авторы послания добавили, что «реабилитация Сталина в какой бы то ни было форме явилась бы бедствием для нашей страны и для всего дела коммунизма…».