9 ноября в Канске (Красноярский край) 1-й Восточный окружной военный суд возобновит слушания дела подростков Никиты Уварова и двух его друзей. Детей обвиняют в намерениях «взорвать или сжечь здания полиции или ФСБ», и детям грозят реальные сроки заключения, максимальные для их возраста. Их, скорее всего, разбросают по разным колониям. В Канске, в воспитательной колонии для подростков, если кто и останется, то один.

В обвинительном заключении 834 страницы. На одной из них, например, показания учителя о том, что Уваров себе на уме и «оскорблял личность Путина В.В. (Президента РФ), а также высказывал протестную позицию по отношению к действующей власти». На других — исчерпывающие доказательства того, что Никита интересовался историей своей страны и современной политикой, что Никита слушал научные лекции на Ютубе, читал Л. Толстого, П. Кропоткина, Прудона. А еще в деле есть исчерпывающие доказательства, что подростки делали «бомбочки» и «дымовухи». Не увидел я лишь доказательств, что одно проистекает из другого, что хоть как-то взаимосвязаны временные возрастные увлечения будущих мужчин с их интересом к политике и истории, что это не два параллельных интереса. То, что подростки химичили в бане и гараже, а потом взрывали смеси на своих огородах, на пустырях, у заброшенных зданий, и один из парней при этом читал Толстого, никак, по-моему, не доказывает их готовность и планы убивать людей.

Речь, например, о том, что допросы проходили без адвоката, без разъяснения прав, в течение двух дней с перерывами не более часа, а заканчивались уже утром. Показания записывались не дословно, следователи формулировали самостоятельно, некоторые фразы подозреваемые не говорили, а те, которые говорили (они есть на видео), в протоколах отсутствуют. Подросткам многократно задавали одни и те же вопросы, вопросы наводящие, уже содержащие в себе ответ. Перечислять нарушения УПК в этом деле можно страницами и часами. Полученные такими способами доказательства являются недопустимыми.

Протоколы от разных оперуполномоченных ФСБ совпадают слово в слово, включая орфографию и пунктуацию. Защита требует назначить повторные и дополнительные экспертизы, поскольку, например, взрывотехнические экспертизы ФСБ проводила методами, не описанными ни в одном научном или методическом пособии — исследовались только показания обвиняемых, но не материальные объекты — ни одного из них для изучения вовсе не представлено. Еще раз: ни одно взрывчатое вещество / взрывное устройство не направлено на экспертизу. Всё — только слова. А сроки грозят недетские.

Пусть все написанное тут — рыбий крик. Нам самим должна быть важна солидарность с тремя сибирскими мальчиками и с их матерями.

«Новая» давала ранее номер банковской карты Анны Уваровой, чтобы она оплатила сыну адвоката и могла покупать Никите в СИЗО продукты. Анна полученные деньги разделила с двумя другими матерями — чтобы адвокатов нашли и они. А потом эту карту заблокировали. С еще оставшимися на счету 25 тысячами рублей пожертвований. С Анны потребовали отчет — откуда деньги, зачем и на что потрачены. Эта карта до сих пор под арестом. Поэтому сегодня даем реквизиты другой карты, сестры Анны и крестной Никиты Татьяны Леонидовны Уваровой:

5536 9140 6426 6715 (Тинькофф, с сообщением «дарение»).

Сегодня уже вряд ли будет толк в том, чтобы напирать на недоказанность вины или на методы следствия. Есть ли смысл напоминать о возрасте и говорить о милосердии? «В России так же жалеют человека, как трамвай жалеет человека, через которого он переехал. В России нечего кричать. Никто не услышит». У этих строк Василия Розанова есть четкая дата. Он это записал 12 октября 1916 года. Что было дальше, мы знаем.