А предшествовали возбуждению уголовного дела две публикации — томского агентства ТВ-2 («Карегодский заказник: уничтожение разрешено?») и «Новой газеты» («Деньгорубы»). Напомню коротко: в 2012 году в Томской области прошли крупные лесные пожары. На севере они затронули территорию заказника, где гнездятся краснокнижные орлан-белохвост, черный аист и скопа. Пять лет лесники предлагали срубить пострадавшие от пожара деревья, но начальство им отказывало. А в 2017 году департамент лесного хозяйства внезапно опубликовал акты лесопатологических обследований, в которых говорилось, что последствия пожара в Карегодском заказнике настолько серьезны, что в нем нужно вырубить весь лес на площади 770 гектаров.

Мы выехали в заказник со специалистами по лесному хозяйству: экологом и кандидатом наук Никитой Дебковым, руководителем программы по особо охраняемым природным территориям российского «Гринписа» Михаилом Крейндлиным, экс-директором областного охотуправления Евгением Мурзахановым и охотоведом Владимиром Рогоевым. По лесопатологическим правилам мы обследовали пни. И оказалось, что 75% деревьев на момент рубки были живы. При этом, по официальным данным, картина была ровно обратной — 71% сосен, 82% осин и от 79% до 100% берез были признаны усыхающими и сухостойными деревьями.

Мы не остановились и начали выяснять, кто же рубит лес. Оказалось, это компании «ИнтелСтрой» и «Фаворит» томского бизнесмена Валентина Широкова. Интересно, что до 2013 года соучредителем «ИнтелСтроя» вместе с Широковым был Артем Конев, начальник регионального департамента лесного хозяйства.

За право проведения санитарной рубки леса в Карегодском заказнике Валентин Широков заплатил государству всего пять миллионов рублей — лес ведь, по документам, сухостойный. При этом даже официальные лица, например, руководитель томской Рослесзащиты Александр Чемоданов, оценивали запасы деловой древесины на выделенных под санрубку участках в 100 000 — 132 000 кубометров. Цена одного куба леса на тот момент — от 3000 до 5000 рублей. То есть бывший бизнес-компаньон начальника лесного департамента мог заработать на заказнике порядка 300 миллионов.

И, нужно признать, дела у него в прошлом году действительно пошли в гору:

Уголовное дело о превышении полномочий возбудили на следующий месяц после публикаций «Новой» и ТВ-2. К нему изначально были вопросы — сумму ущерба следователи оценивали всего в 9,5 миллиона рублей. Но пока следствие шло, была надежда: разберутся. В нем месяцами не появлялось фигурантов (и так и не появилось), но в СКР заверяли: работаем.

Доработались. Это сейчас следком заявляет: «Доводы главного специалиста-эксперта — ошибочны». А как быть с фактами, выявленными прокуратурой? Это ведь прокуроры трижды выезжали в заказник, находили нарушения, и именно они стали инициаторами возбуждения уголовного дела. Природоохранная прокуратура тоже ошиблась?

Кстати, хотелось бы познакомиться с главным специалистом-экспертом, который пришел ровно к тем же выводам, что и мы: удивительно — независимые эксперты в области лесного хозяйства, государственный специалист и природоохранные прокуроры приходят к одному и тому же выводу, но все они — не правы.

Закрытие уголовного дела о рубках в Карегодском заказнике дает «зеленый свет» «освоению» и других особо охраняемых территорий. Интерес промышленников к Прибайкальскому заказнику в Бурятии, к Тунгусскому заповеднику в Эвенкии, к заказникам Удмуртии и Южного Урала хорошо известен. И теперь как минимум известно, что даже самые очевидные доказательства нарушений могут быть не сочтены таковыми.

Мы, конечно, это так не оставим. «Новая газета» направит запрос в СКР с просьбой рассказать, какие следственные действия в принципе были проведены в рамках уголовного дела. Мы направим запрос и в природоохранную прокуратуру: согласны ли они с выводами СК?

Леса Карегодского заказника, судя по торговой цепочке компаний Валентина Широкова, могли продать в Китай.

Стоп. Хватит. Оставьте заповедные леса расти в России.