Законотворчество, направленное на создание все более привилегированных условий для «избранных» религиозных организаций, успешно продолжается в РФ. А что в этом удивительного? Ведь религиозные организации — часть гражданского общества, НКО. А значит нарастающая в стране зачистка любых проявлений независимой от госконтроля и госфинансирования гражданской активности должна касаться и верующих.

В первые дни июля Владимир Путин подписал целую стопку законов, подогревающих имущественные интересы РПЦ. Между тем в действующем Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 года уже почти не осталось «живого места» — за последнее десятилетие в него внесены десятки принципиальных правок. Последняя из них — очень странное положение о «переаттестации» духовенства, получившего образование за границей, в российских вузах, перечень которых определяется правительством. Но даже в редакции 1997 года главный российский «закон о религии» выглядит очень спорно, если сравнивать его с Конституцией. Основной закон, в частности, устанавливает равенство всех религиозных объединений, а «профильный» закон выделяет четыре «традиционных» конфессии и вводит разные категории религиозных объединений с разными правами и обязанностями: централизованные, местные, группы…

На сей раз законодатель внес изменения, в первую очередь, в «медведевский» (2010 года) закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения…». В старой редакции закона шла речь о том, что государство обязано передавать религиозным организациям имущество, которым они когда-то владели, — если они того пожелают. То есть, например, РПЦ сама решала, какое православное имущество она хочет «вернуть», а какое ей неинтересно.

Например, Московская патриархия была зарегистрирована НКВД в 1927 году, когда на наследие дореволюционной православной церкви претендовало еще несколько крупных религиозных объединений, как поддерживаемых, так и гонимых советским государством (обновленцы, григориане, зарубежники, истинно-православные и т.п.). В современной России также зарегистрировано несколько централизованных православных религиозных организаций, помимо РПЦ, в состав которых также входят епархии, монастыри и приходы. Однако православное имущество передается только РПЦ, а у других православных, наоборот, изымается, иногда самым жестоким образом («Новая» писала, например, об изъятии храмов и мощей святых у Российской православной автономной церкви).

«Медведевский» закон споткнулся о крепкий орешек — Музей древнерусской культуры имени Андрея Рублева, занимающий Спасо-Андроников монастырь в Москве, — после того, как патриарх Кирилл в ультимативной форме потребовал его «вернуть». Как и годом ранее в случае с Исаакиевским собором в Петербурге общественности удалось отстоять музей. Нынешние поправки в закон позволяют РПЦ получать денежную компенсацию, если власти не в состоянии передать ей в собственность объект, который церковь уже использовала по договору безвозмездного пользования.

По словам главы Правового управления Московской патриархии игумении Ксении (Чернеги), «это положение позволяет предотвратить изъятие из безвозмездного пользования религиозных общин… государственного или муниципального имущества, полученного ими в пользование в советский или постсоветский период и перепрофилированного (реконструированного) с согласия государственных или муниципальных органов под религиозные цели». Через своих лоббистов в Госдуме (прежде всего, это глава «профильного» комитета, православный коммунист Сергей Гаврилов) патриархия смогла также расширить содержащийся в законе перечень недвижимого имущества религиозного назначения, подлежащего передаче религиозным организациям. Теперь таким имуществом считаются помещения, где осуществляются «благотворительная деятельность» и «социальное обслуживание», то есть богадельни, доходные дома, торговые точки и т.п. Ксения (Чернега) отмечает, что закон не обязывает церковь использовать это имущество по его первоначальному назначению и приводит в пример дом на Пушкинской площади Москвы, откуда РПЦ благополучно выселила редакцию «Нового мира».

Новая редакция ст. 395 Налогового кодекса РФ освобождает религиозные организации от уплаты земельного налога за участки, на которых только планируется построить церковные объекты (раньше налогом не облагались участки, на которых такие объекты уже стоят). В закон «О банках и банковской деятельности» внесена поправка, лишающая органы юстиции права запрашивать у финансовых учреждений информацию о финансово-хозяйственной деятельности религиозных организаций. Ясно, что это, мягко говоря, не способствует ее прозрачности, при том, что финансовая деятельность РПЦ и так во многом находится «в тени (в храмах обычно нет кассовых аппаратов, товар там не продается, а «обменивается на пожертвования», вознаграждения служителям выдаются в основном «в конвертах» и т.п.).

Наконец, Владимир Путин подписал изменения в закон о туристической деятельности, обязывающий допускать к работе на территории РФ только тех экскурсоводов (гидов), которые прошли аттестацию в госкомиссиях, в состав которых входят «представители епархий» (?). Правда, от аттестации освобождаются те гиды, которые подписали договоры с религиозными организациями или учрежденными ими паломническими службами.

***

Пока РПЦ со своими единомышленниками в Госдуме и правительстве придумывает новые способы «укрепления своего имущественного положения», в разных регионах России продолжаются «имущественные споры» церкви и мирного населения. Одна из новых «горячих точек» такого рода появилась в Рязани, где уже около 40 тысяч жителей подписали петицию против «возвращения» РПЦ здания школы № 6, в которой более ста лет назад располагалась семинария. Местная епархия выиграла суды, но городская администрация встала на сторону школы. Это та самая Рязань, где РПЦ смогла полностью взять под свой контроль Кремль, включая чисто гражданские постройки, типа Дворца князя Олега.

Похоже, не только у гражданского общества иссякло терпение выслушивать все новые имущественные претензии конфессии, стремительно теряющей прихожан и моральный авторитет.