На заседании комиссии по взаимодействию РПЦ с музейным сообществом России, которое прошло 13 июня в Министерстве культуры, была предпринята последняя отчаянная попытка сохранить уникальный Музей древнерусского искусства и культуры имени Андрея Рублева, с 1947 года занимающий помещения Спасо-Андроникова монастыря в центре Москвы. С 1989 года на территории монастыря действует также община РПЦ, которая мирно сосуществует с музеем и проводит свои немноголюдные богослужения в Спасском соборе (XV в.) — древнейшем из сохранившихся на территории города здании.

Однако в начале этого года в свойственной ему императивно-импульсивной манере патриарх Кирилл вдруг потребовал от Росимущества исполнить в отношении Андроникова монастыря Закон о церковной реституции 2010 года и немедленно передать РПЦ все здания, башни, стены и хозяйственные постройки обители (об этом «Новая» подробно писала в марте).

Но поскольку музейщики не хотят переходить «под высокую руку» малокомпетентного в музейном деле Чистого переулка, их судьба, равно как и судьба уникальных бесценных коллекций, которые просто некуда перевозить из монастыря, патриарха не интересуют.

Судьбоносное для музея заседание в Минкульте проводил «царский духовник» митрополит Тихон (Шевкунов), возглавляющий патриарший совет по культуре РПЦ. В целом он обладает репутацией более адекватного и договороспособного человека, чем его шеф, поэтому у музейщиков оставалась некоторая надежда на компромисс. Их предложение, в целом поддержанное Министерством культуры, состояло в том, что передача монастыря должна производиться поэтапно, в течение нескольких лет.

За это время Музей Андрея Рублева при поддержке Министерства культуры сможет подготовить новые помещения и цивилизованно, без ущерба для фондов, перевезти туда свою огромную коллекцию. На первом этапе музей предложил передать патриархии Спасский собор, которым она и так пользуется 30 лет, здание Братского корпуса XVII века, где сейчас экспонируются наиболее ценные древние иконы, административный корпус (бывшую «мертвецкую») и примыкающую к ним Северо-Западную башню. Вместе взятые, эти объекты составляют более трети всех площадей монастыря.

Музей также не имеет ничего против совершения представителями РПЦ богослужений в церкви Михаила Архангела в любое время при первом же желании. На протяжении последних 30 лет такая модель «церковно-музейного соработничества» хорошо зарекомендовала себя, скажем, в Московском Кремле, соборы которого по-прежнему состоят на балансе Минкульта, но патриархия там свободно служит, когда захочет, не неся при этом каких-либо расходов по их содержанию и реставрации. Также постепенно (хоть и «со скрипом») выводились музейные коллекции перед передачей РПЦ Рязанского Кремля, Ипатьевского монастыря в Костроме или Ново-Иерусалимского монастыря под Москвой.

Но эти относительно мирные времена прошли.

И каким бы мягким ни выглядел митрополит Тихон, на заседании комиссии в Министерстве культуры он жестко гнул линию своего непосредственного начальника. На любые предложения музея и министерства звучал железный ответ патриархии: монастырь должен быть передан немедленно и целиком, в обоих его храмах должны совершаться ежедневные богослужения, а все остальные корпуса должны занять наместник и братия обители. Из кого будет собираться эта братия, правда, неизвестно — даже в старых московских монастырях не так много монахов (например, братия Высоко-Петровского монастыря состоит из 9 человек и не в силах обеспечивать ежедневные богослужения во всех храмах обители). Если же немного отъехать от Москвы, то нетрудно будет встретить монастыри РПЦ всего с одним или двумя монахами.

В том же Спасском соборе Андроникова монастыря на воскресной литургии в среднем присутствует 30–35 человек, а, скажем, на патриаршую всенощную праздника Святой Троицы в храм Христа Спасителя, рассчитанный на 5000 человек, пришли всего 150 молящихся (заполняемость — 3%). Невозможно рационально объяснить жесткость и спешность требований РПЦ относительно Андроникова монастыря, притом что музей открыт к любому сотрудничеству с церковью и готов идти на любые уступки ей.

После заседания «согласительной» комиссии в Минкульте музей не оставляет попыток договориться с патриархией. Директор Михаил Миндлин уже практически каждый день направляет в патриархию смиренные просьбы о начале переговоров. Но патриархия, чувствуя себя «хозяином положения», все эти просьбы игнорирует. Ее позиция выглядит просто кощунственно по отношению к древнерусской культуре и тем величайшим святыням, которые в годы государственного атеизма, когда ценнейшие иконы гибли тысячами, сберег Музей Андрея Рублева. Как отмечает ведущий научный сотрудник музея Марина Антыпко, патриархия обрушилась всей мощью своей политико-административной машины на «музей, знакомивший широкую публику со старинными иконами, прежде гнившими в сараях или забитыми плакатами с портретами передовиков производств, музей, почти полвека сражавшийся за сохранение русской культуры против борцов с «опиумом для народа».

Если при патриархах Пимене и Алексии II патриархия благодарила музей за его благородную духовную миссию, то теперь, при Кирилле, она искусственно, «на ровном месте», делает его своим врагом, фактически требуя: «Отдайте нам недвижимость и катитесь со своими святынями куда хотите». Такой — скажем осторожно — инверсии главной религиозной структуры страны еще не знала российская история. Очевидно, что если патриархия начнет усиливать свое давление на Музей Андрея Рублева, что в нынешних условиях, несомненно, вызовет широкий общественный резонанс, — она растеряет остатки своей репутации церкви, якобы связывающей наш народ с его тысячелетней культурной традицией, якобы гарантирующей сохранение и возрождение исторических духовных ценностей.

Всем этим «высоким материям» современная патриархия предпочитает банальный отжим собственности, брутальный наезд, запугивание своих оппонентов и нежелание вести какие-либо цивилизованные переговоры. Она вступает на опасный путь открытой борьбы с культурой, причем в данном случае — древнерусской. «Передача архитектурного ансамбля Спасо-Андроникова монастыря РПЦ — катастрофа для музея, — уверяет Марина Антыпко. — О какой исторической памяти можно говорить, уничтожая единственный в России музей, специализирующийся на сохранении, изучении и популяризации древнерусской культуры?»

Странно, что в Московской патриархии не умеют подсчитывать репутационных потерь, которые стоят гораздо дороже, чем финансовые потери от «недополученной» недвижимости. (Тем более церковная недвижимость в России редко используется эффективно с коммерческой точки зрения.)

Начало переговоров с музеем и предоставление ему «отсрочки» на выезд из Андроникова монастыря хотя бы на 2–3 года — пока будет реставрироваться расположенная напротив обители усадьба Хрящевых — весьма позитивно сказались бы на репутации патриархии. И недвижимость ей, в конце концов, досталась бы, и нового очага гражданского противостояния не возникло бы. Но совершенно непостижимым образом патриархия предпочитает действовать по принципу «Чем хуже, тем лучше». Как будто ее руководитель боится не успеть за отведенный ему срок довести репутацию возглавляемой им структуры до намеченных отрицательных величин.