С фотографии смотрит полноватый мужчина лет 40 с сединой на висках и юношеским огоньком в глазах. На голове у него черно-оранжевый дуршлаг, на ушах искусственные макаронины, похожие на пейсы. Это нижегородский предприниматель Михаил Иосилевич. Он победно улыбается, да просто светится от счастья, ведь в руке у него водительское удостоверение, на которое ему удалось сфотографироваться с тем самым дуршлагом на голове.

Дуршлаг — священный головной убор для приверженцев пастафарианства, пародийной религии, высмеивающей креационизм. Богом в ней выступает Летающий макаронный монстр — сгусток пасты с двумя фрикадельками. Пастафарианам в Нижнем Новгороде удалось зарегистрироваться в качестве религиозной группы, поэтому полиции в 2019 году нехотя пришлось принять фото Иосилевича в дуршлаге, поскольку приказ МВД гласит: «допускается изготовление фотографий в головных уборах… гражданам, религиозные убеждения которых не позволяют показываться перед посторонними лицами без головных уборов».

Год спустя Иосилевич подал на МВД России в суд из-за того, что с загранпаспортом у него такой фокус не прошел. Неизвестно, требовал ли упрямый пастафарианец права на фотографию в священном головном уборе при поступлении в СИЗО (в котором он находится с 30 января 2021 года), но не удивлюсь, что так и было.

Да пребудет с вами святая макаронина!

Прямо напротив православной Спасской церкви из красного кирпича в подвале небольшого офисного здания находится единственный в России официальный Храм Летающего макаронного монстра (есть даже на Google-картах). На входе железная дверь с окошком как в тюрьме.

«Однажды бывший деловой партнер Миши Илья Осипов (с ним Иосилевич запустил в 1999 году городской портал «НН.ру». — Ред.) прислал нам статью «Десять самых идиотских современных религий». Мы почитали и посмеялись. Уже на следующий день девять остальных вроде культа Ктулху мы не помнили, но вера в Летающего макаронного монстра как вирус проникла глубоко в голову. Это такая безумная глупость, что забыть ее, один раз услышав, невозможно», — вспоминает Евгений Габелев, бизнес-коуч, который, по его словам, отвечает в храме за «интеллектуальную составляющую», и улыбается.

Мы сидим с ним в храме под иконами с изображением макаронного монстра и нарисованной на стене фреской Микеланджело «Сотворение Адама», на которой к первому человеку вместо белобородого бога тянется своей макарониной сгусток пасты. В моем бокале темное пиво, ведь его употребление — один из главных ритуалов пастафарианства.

Пять лет назад Иосилевич, который носит сан вискария и издал «Библию Летающего макаронного монстра», вместе со своим другом, предпринимателем Германом Князевым, открыл в этом подвале общественное пространство, назвав его «То самое место». В нем проходили культурные события, спектакли, выставки, мастер-классы и тренинги, разные общественно-политические мероприятия. Вскоре Иосилевич выкупил долю Князева, после чего культурной и гражданской активности в «Том самом месте» стало меньше, а религиозной — больше. «Эта тема [макаронного монстра] Мишу вдохновляет, он загорелся ей. Здесь все переделали, дизайном занимался лично Миша, и вопреки слезам и крикам дизайнеров и строителей, получилось то, что получилось, — говорит Габелев и указывает на барную стойку, к которой прибит ковер. — Много чего странного тут, что, конечно, является продолжением странной личности Миши».

Пастафарианство, просвещает меня Габелев, «как и все, что сделано с целью развалить нашу российскую духовность», придумал американец, а именно физик Бобби Хендерсон. «Если вы в состоянии верить в большой взрыв или в то, что мир создало газообразное существо, которое присутствует в вашем сердце, то можно поверить, что мир создал разумный сгусток макарон», — объясняет Габелев, попутно вспоминая советские анекдоты из серии «Физики шутят».

которое является то ли кровью монстра, то ли просто приятным напитком. Вообще они похожи на дружеские посиделки или частную вечеринку, где люди едят, веселятся и что-то обсуждают, стараясь придерживаться духа интеллектуальной иронии и самоиронии», — говорит Габелев.

Сам Иосилевич объяснял свою одержимость пастафарианством так: «Верующие имеют больше прав, чем атеисты. Чувства верующих защищают законы. Чувства атеистов законы, как правило, не защищают… пропаганда рисует атеистов опасными и бездуховными. Соответственно одна из этих групп страдает и для нее нужна альтернативная религия. Пастафарианство — свободная и веселая религия, не требующая жертв и не пугающая адом и вечными муками».

Роковые наблюдатели

Политические мероприятия Нижнего Новгорода нередко проходили именно в Храме Макаронного монстра, потому что у их организаторов всегда возникают проблемы с поиском площадки, а Иосилевич никому не отказывал. Например, здесь свои исторические семинары о 68-м годе, о личности академика Сахарова, жившего в Нижнем Новгороде в ссылке, проводил «Мемориал»*.

«Мы вели разговор на хорошем уровне, когда от недовольства коррупцией и воровством люди переходят к более глубоким оценкам и более широкому взгляду. Неслучайно ведь государство с этим планомерно борется, начиная с введения единого учебника и заканчивая законом о просветительской деятельности, — объясняет глава нижегородского отделения «Мемориала» Аркадий Галкер. — Мне бы нигде в таком формате не удалось мероприятие провести, а то, что у Михаила внезапно не «прорвет трубу», я знал. Это было проявлением его общественной позиции, и сам факт, что такой разговор проходил именно на его территории, тоже вызывал недовольство [власти]. Но я не ожидал, что против него так жестко станут действовать».

На другом мероприятии в храме гражданских активистов учили, что делать, если они попали на допрос в качестве задержанного. «Многим из них это потом пригодилось. К сожалению, сам Миша на этих семинарах ни разу не был», — с присущей пастафарианам иронией комментирует Габелев.

Проблемы у Иосилевича начались в 2019 году — 7 апреля в Нижнем Новгороде должен был состояться гражданский форум «Свободные люди». Гастролирующая команда с участием экс-лидера «Открытой России» Андрея Пивоварова, экс-мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана, политиков Дмитрия Гудкова и Юлии Галяминой ездила по разным регионам России — от Санкт-Петербурга до Тюмени. В Нижнем «Свободным людям» тогда последовательно отказали несколько отелей, поэтому в итоге они прошли маршем по городу от отеля «Азимут» до Храма Летающего макаронного монстра, где и выступили перед собравшимися прямо на фоне фрески с Адамом и сгустком пасты.

Иосилевичу выписали за это протокол по статье 20.33 КоАП РФ («осуществление деятельности на территории РФ нежелательной иностранной организации»), хотя внесенное в список нежелательных общественное сетевое движение «Открытая Россия» было закрыто еще в 2019 году. «Предъявили обвинение ему и Юрию Шапошникову, активисту штаба Навального. Логика неясна, потому что шествие через весь город вел я, а Юры тут вообще не было», — усмехается Габелев.

Второй протокол по той же статье Иосилевич получил за выступление в его помещении Александра Соловьева, экс-председателя «Открытой России». Пастафарианец оспорил оба протокола, но проиграл, а третьим и последним эпизодом, который привел уже к уголовной статье 284.1 УК РФ (суть претензий та же, применяется вместо третьей административки по 20.33 КоАП в течение года), стал прошедший в храме тренинг наблюдателей организации «Голос».

29 сентября против вискария Пастафарианской церкви возбудили уголовное дело, но суд не стал его арестовывать. «Заявления Иосилевича о том, что [у него был договор с «Голосом», а не с «Открыткой»] сам этот договор и то, что руководитель нижегородского «Голоса» Маша Гарайс лично говорила, что это она проводила тренинг [не помогли]. Девочка, ты нам совершенно не интересна, иди гуляй, твои показания к делу приобщены не будут, сказали ей», — рассказывает Габелев. По словам адвоката Иосилевича Даниила Козырева, его подзащитный говорил ему, что после двух административных протоколов «стал более внимательным» и заранее убедился, что Гарайс никогда себя представителем «Открытой России» не позиционировала.

где в то время действительно проходили тренинги «Объединенных демократов». Но назад российские силовики сдавать не любят, поэтому 1 октября у семи человек, в том числе координатора местного штаба Навального Романа Трегубова, зампреда нижегородского отделения «Яблока» Алексея Садомовского и главного редактора местного СМИ Koza.press Ирины Славиной прошли обыски.

На следующий день случилась трагедия: Славина, опубликовав пост «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию», подожгла себя на скамейке около здания МВД в центре города. Спасти ее не удалось — пытавшегося ей помочь прохожего она, уже объятая пламенем, от себя оттолкнула.

Версия № 1: Неуемный

Предприниматель и друг Иосилевича Герман Князев считает, что сначала нижегородские силовики просто выполняли пришедшую сверху команду найти фигурантов по 284-й статье. Иосилевич подходил идеально: ему было интересно все происходящее в городе, а главное, у него были и время, и деньги, вырученные от продажи Шкулеву сайта NN.ru, чтобы этим происходящим заниматься. «Мимо него пройти трудно. Куда не сунься, там Миша. Парк [«Швейцария»] защищают — он там, борются с сенатором, который огородил себе забором кусок набережной, — он там, штаб Навального — Миша там, партия Гудкова — Миша там, — перечисляет Габелев, — Иосилевич оказался в роли связующего звена, которое было очень соблазнительно выбить».

Политизация Иосилевича началась еще в 2017 году, когда он поучаствовал в организации в Нижнем Новгороде митинга против коррупции «Он вам не Димон» и возглавил шествие на первомайской монстрации.

Князев считает, что Иосилевич — один из немногих нижегородцев, который что-то делал для создания гражданского общества, а не просто иногда выходил на улицу. «Его деятельность была публичной, и власть [решила]: «Чё ты такой смелый, как-то не по-нижегородски живешь, надо же тихонечко», — говорит бизнесмен. По его мнению, даже обращение Иосилевича в суд из-за фотографии на загранпаспорт было «дерганьем власти за усы».

«Михаил никогда не был ярым оппозиционером, который открыто критиковал власть. Он проявлял свое недовольство в иронической форме, но так шутить уже нельзя, и это значимый признак времени, — говорит член «Мемориала». Князев уверен, что роковую роль сыграло самоубийство Славиной: «Изначально, я думаю, они хотели просто показать, что не зря получают зарплаты и погоны, но когда [из-за Славиной] случился резонанс, [силовики] начали смотреть на это уже по-другому, ведь Ирина за день до смерти написала, кто виновен».

Переубедить стукача

Уголовное дело на Иосилевича завели на основании показаний трех человек, которые заявили, что семинар наблюдателей был связан с «Открытой Россией».

Одним из информаторов оказался относительно известный в местной оппозиционной среде Ярослав Грач. «У него [и до этого] была не очень хорошая репутация. Он ходил по разным политическим тусовкам, пытался всюду внедриться, как-то взял у одних людей деньги на организацию предвыборной кампании и ничего не сделал. Я считал его мелким аферистом, и когда он пришел в партию Гудкова, то поговорил с ним так, что он больше туда не приходил, а при встрече вежливо здоровался и переходил на другую сторону улицы», — рассказывает Габелев. Нижегородский блогер и певица Мария Чистякова (Мари Говори) вспоминает, что Грач предлагал ей сотрудничество, убеждая в своей оппозиционности, но она отказалась.

«Если игра с властью по правилам, но на грани, стала первой ошибкой Миши, то вторая и критическая была в попытке усовестить, поговорить по душам с Грачом», — говорит Князев. Грач утверждал, что познакомился с Иосилевичем на каком-то мероприятии еще в 2014 году, и хотя сам пастафарианец этого не помнил, он все-таки решил позвонить.

«Миша пристыдил его, а Грач в тот момент, видимо, еще не был под жестким контролем [полиции] и, как я понимаю, признал, что его показания следователи записали неправильно», — ](https://www.facebook.com/photo/?fbid=3725765000790383&set=a.205167646183487)[говорит друг Иосилевича. 3 октября тот опубликовал в фейсбуке пост с заголовком: «Грач не стукач», в котором написал: «[Грач] заверил меня, что его слова сильно исказили, вырвали из контекста, придав другой смысл», и «он готов в понедельник ехать со мной на допрос к следователю и все опровергнуть». Через несколько дней один из адвокатов Иосилевича встретился с Грачом, и тот вроде бы все подписал.

Адвокатам и друзьям Иосилевича его экспромт сразу не понравился, ведь его легко можно расценить как давление на свидетеля. «Мы очень сильно ругались, когда узнали, что такие звонки были, — говорит адвокат Козырев. В истории с Грачом проявилась наивность Иосилевича, которую отмечают все его друзья. «Ему казалось, что можно поговорить с Грачом, и он станет лучше, преодолеет свои заблуждения. Мир станет лучше, да и абсурдность обвинений станет ясна. Но так это не работает в современной России», — говорит Габелев.

— Миша — не революционер и не боец, который готов был к такому развитию ситуации. Есть люди, как Леша Навальный, которые готовы собой жертвовать. Миша, конечно, не готов был, — считает Князев.

— Неужели он не понимал, где мы живем?

— Я ему говорил: «Михаил, ты действуешь так, как будто живешь не здесь. Будь осторожен». А он отвечал, что ничего не нарушает. Он жил в некоей иллюзии, что у нас есть закон, не понимая, что отвечать-то придется не по закону, а по понятиям. Думал, что в суде можно что-то доказать, но сейчас столкнулся со стеной, в которую можно биться, но результата не будет.

Блогер Мари Говори подтверждает, что ее всегда удивляло спокойствие Иосилевича: «Он вел себя так, будто у него все схвачено. Никто не мог понять, что и как, ну а теперь он реально схваченный».

Адвокат Козырев признает, что Иосилевич ведет себя наивно: «Вот и сейчас он говорит мне сходить на прием к начальнику ФСБ и сказать, что их эксперты ошиблись. Я ему отвечаю: «Они ни перед чем не останавливаются, а тут признаются на всю страну, что не ту экспертизу (о ней в тексте ниже. — Ред.) сделали? Такая наивность у него есть, но он в тюрьме сидит, а это не та ситуация, чтобы над ним подтрунивать».

Вызов системе

Дело и без Грача бы не развалилось, ведь есть еще показания двух других информаторов, но после поступка Иосилевича, считает Князев, за Грачом установили пристальное наблюдение, поставив на прослушку телефон. Это дало свои плоды, ведь из-за самоубийства Славиной Грачом как назло заинтересовался известный украинский пранкер Евгений Вольнов. Заводил того и тот факт, что отец Грача вместе с писателем Прилепиным поехал воевать в Донбасс, где и погиб.

«У Вольнова в шоу участвуют анонимные люди, кто угодно подключается, и вот они начали Грачу звонить и угрожать. [Даже если он виновен в смерти Славиной] то, что произносили пранкеры, желая смерти детям, жене и родителям, — это безобразие. Но следствие все это слушало», — рассказывает Князев.

По словам друга, Иосилевич в это время по-прежнему не верил, что ему грозит что-то серьезнее штрафа. На тот момент в России по этой статье успели дать только обязательные работы и штраф, а более суровый приговор — 4 года условно — Анастасии Шевченко из Ростова-на-Дону вынесли позже, в феврале 2021 года.

Последняя ошибка Иосилевича — это его письмо следователю с просьбой отпустить его в Москву встречать Алексея Навального, который объявил о своем возвращении в Россию 17 января. «Он попросил отпустить его к Навальному, и разве что только не добавил в нем, что они будут власть свергать», — шутит его друг.

— Это же система наверняка восприняла как вызов?

— Конечно! Представляю себе, как какой-нибудь генерал прочитал это письмо и вызывает подчиненных: «Да он охренел совсем, надо что-то делать!» Но Миша же и как пастафарианец бросает вызов устоям, хотя я и в этом старался его тормозить, — говорит Князев.

По мнению Галкера, Иоселевич недооценил, как его просьба будет воспринята «человеком совершенно другой ментальности». Следователь троллинга Иосилевича не понял, в Москву его, конечно, не отпустил, а на следующий день после прилета Навального в Москву против пастафарианина возбудили еще одно уголовное дело — по статье о неуведомлении о втором (израильском) гражданстве. В тот же день Грач принес в полицию записи угроз в свой адрес, после чего 30 января, за день до очередного митинга в поддержку арестованного Навального, Иосилевича перевели в СИЗО из-за давления на свидетеля (таким сценарием обвинение действительно всегда обосновывает свое желание отправить кого-нибудь под арест).

«Грач с октября месяца сообщал сотрудникам полиции о том, что «злой преступник» угрожает ему и его семье, оказывает на него давление и требует чуть ли не под страхом смерти изменить показания, а полиция ничего не предпринимала несколько месяцев. Настоящий злодей давно бы Грача зверски замучил и закопал в лесу, но полиция лишь за день до второго несанкционированного митинга в поддержку Навального вдруг понимает, что происходит нарушение закона и нужно срочно, в субботний день, менять ему меру пресечения», — отчаянно иронизирует Габелев, который судебное преследование Иосилевича называет «кафкианской историей».

По словам адвоката Козырева, мотивы действий Грача не ясны. Про другого информатора Савинова он знает, что его вместе с отцом судили за убийство, но ему дали 3 года, а отцу — 13. «Думаю, в этот момент он и стал сотрудничать. А Грача, может, запугали, но в версию, что он поддерживал [оппозицию], но разочаровался и решил доносить, не верю. Оскорблять Грача не хочется, но его действия — мерзкие», — говорит адвокат.

От комментариев «Новой газете» Грач отказался, предложив пообщаться «после завершения всех следственных действий, чтобы не повлиять на ход расследования».

Пранк невозврата

В начале апреля по жалобе Грача против Иосилевича возбудили уже третье уголовное дело — по ч. 2 ст. 119 УК РФ («угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью»). Украинский пранкер Вольнов рассказывал Князеву, что ненавидит Грача, но Михаила Иосилевича не знает. Он скинул Князеву послушать запись пранка, и тот сразу услышал, что на записи был точно не голос его друга-вискария. «Миша, естественно, не угрожал Грачу. Он человек, который вообще не в состоянии угрожать. Он милый, добрый, интеллигентный человек из хорошей семьи. Он голос повысить не может. Это я неоднократно угрожал людям, особенно в 90-е, а Миша — нет», — убеждает меня Габелев.

Потом в стриме Вольнова даже появился тот самый анонимный пранкер, чей голос и звучит на записи. «Я хочу сказать, что эксперты эти — полные придурки. Потому что Грачу, возможно, звонил я, а не [Иосилевич], и если послушать записи, то это невозможно не услышать», — говорил он, а Вольнов резюмировал: «Как видите, Иосилевич не мог быть этим человеком, потому что этот человек явно на свободе».

Защита заказала уже несколько исследований разговора пранкеров с Грачом. Центр экспертизы и оценки «Есин», получивший в этом году премию в области судебной экспертизы «Золотая истина» как лучшая частная компания, занимающаяся фоноскопическими экспертизами, установил, что на записи нет голоса Иосилевича. В центре «Судебный эксперт» пришли к выводу, что именно выступавший в стриме Вольнова аноним говорил с Грачом на пресловутой записи.

а не лингвисты или фоноскописты. «Голос чуть-чуть по высоте и частоте, может, и похож, но у нас проведено четыре экспертизы, которые утверждают, что на записи голос не Иосилевича. Мы им [следователям] говорили, что они тем же центрам заказывают экспертизы. А они: «Ну да, нам они правильно все делают, а тут что-то ошиблись», — говорит адвокат Козырев.

Князев уверен, что если изначально это дело и не курировали в ФСБ, то после самоубийства Славиной оно перешло именно туда, под контроль службы по защите конституционного строя. «Эшники или следователи не догадались бы найти или сами втащить в записи Вольнова голос, похожий на Мишин», — уверен он. Князев обещает дойти до ЕСПЧ и доказать, что голос не принадлежит Иосилевичу, но в России добиться справедливости, похоже, уже не рассчитывает. «Тут логика пока одна: «А ФСБ сказала, что голос его». Одно дело, когда Голунову подбрасывают наркотики плохие менты, а хорошие фээсбэшники их потом накрывают, но на ФСБ кому жаловаться? А никому. Точка невозврата».

Адвокат Иосилевича Козырев чуть более оптимистичен, хотя добавление статьи «угроза убийством», конечно, шансы Иосилевича хотя бы на несвязанный с лишением свободы приговор уменьшили. «Обсуждать всерьез состав нет никаких сил. Там бестолковая какая-то казуистика, притом что той нежелательной организации «Открытая Россия» вообще нет, ее Ходорковский [давно] закрыл. А они говорят, что есть, и можно как угодно плясать, но к юриспруденции все это не имеет отношения», — говорит Козырев и добавляет, что неформально спрашивал следователей, что им нужно от Иосилевича, но те ничего не смогли сказать, потому что, уверен адвокат, «не принимают сами никаких решений».

Версия № 2. «Голос»

Поскольку «Открытая Россия» к семинару наблюдателей «Голоса» очевидно не имела отношения, яблочник Алексей Садомовский говорит, что «теряется, когда его спрашивают, что не так с делом Иосилевича». «Там нет абсолютно никакой логики, нет никакого здравого кирпичика или зерна. Это просто полностью придуманное дело», — комментирует он.

Ввиду очевидной абсурдности обвинения Князев уверен, что основной целью обвинения уже давно является не Иосилевич, а организация «Голос». «Они решили прихлопнуть двух зайцев и выйти на закрытие «Голоса». Иоселевич им уже не так интересен, но без него они не могут до конца дойти, а в СИЗО он сидит, потому что письма писал и ведет себя вольно», — уверяет он меня.

Бремя доказывания причастности «Голоса» к «Открытой России» легло на политологов, которым была заказана экспертиза, и как сообщает «Коммерсант», они с задачей справились. «После этого на выборах не будет наблюдателей по всем регионам», — уверен Князев. Садомовский такой вариант не исключает: «Я думаю, что они импровизируют по ходу пьесы. Идея могла появиться уже после того, как они поняли, что никакой «Открытки» здесь нет и не было, и очень сложно даже по их параметрам ее сюда приплести. Возможно, они действительно будут пытаться назвать «Голос» нежелательной организацией, искать какое-то финансирование у «Голоса» от Ходорковского».

Впрочем, в самом «Голосе» в версии Князева сомневаются. «Не думаю, что специальная цель этой активности — атака на «Голос». Скорее всего, следствие находится в поиске вариантов связки проблемного для них треугольника: семинар для наблюдателей — «Открытая Россия» — Иосилевич, понимая уже, что это был семинар нижегородского отделения «Голоса», а не «Открытой России», к которой «Голос» никакого отношения не имеет», — говорит сопредседатель «Голоса» Григорий Мельконьянц.

Он с изрядной долей фатализма отмечает:

Будут или не будут уничтожать «Голос» в разгар выборов, и если будут, то каким образом, станет видно в ближайшее время».

Славина. Последствия

После обысков по делу Иосилевича общественно-политическая жизнь в Нижнем Новгороде изменилась. «В один день у нас прошли самые масштабные политические оперативно-разыскные мероприятия за всю новейшую историю России в Нижнем Новгороде. Так что 1 октября можно считать началом новой репрессивной эпохи в городе, — говорит Садомовский, к которому в тот день тоже пришли. — До этого не казалось, что у нас силовики действуют особо жестоко. Нижний в этом плане был обычным городом».

Совершая самосожжение, Славина, наверное, рассчитывала остановить снежный ком, но в итоге только придала ему ускорение. «На Иру с ее «Козой», единственным источником качественной расследовательской журналистики в городе, было давление, и целенаправленное. Сгибали ее, сгибали, и она сломалась. Я думал, что после Славиной у них там что-то в голове переключится, но ни фига», — удивляется юрист нижегородской организации «Комитет против пыток» (КПП) Владимир Смирнов. — Давление на нижегородских оппозиционеров, а точнее, простых горожан со взглядами, только возросло после этого».

«Стыда в глазах или чего-то такого я [у силовиков] не вижу. Вообще не кажется, что они считают себя ответственными за это и как-то рефлексируют по этому поводу», — говорит Садомовский. Мы беседуем в офисе «Яблока» поблизости от нижегородского Кремля, над его головой висит посвященный Славиной плакат с надписью «Нижний не простит».

Я спрашиваю, что он вкладывает в эту фразу. «Для нижегородцев случившееся — это историческая штука. Она останется в истории города навсегда. Мы всегда будем помнить, что произошло и кто в этом виноват», — отвечает Садомовский.

— А кто виноват?

— Виноват в первую очередь, конечно, Владимир Владимирович, а во вторую — все исполнители его воли, которые ради него стараются и издеваются над людьми. Я бы выделил следователя [по делу Иосилевича] Шлыкова, который не просто приказ возбудить дело по «Открытой России» выполняет, но работает с остервенением, с особым садизмом.

Иосилевич вскоре после гибели Славиной говорил, что она «войдет в историю наравне с Борисом Немцовым и Сергеем Магнитским», но «революция из-за гибели Ирины не начнется», хотя «какое-то количество людей будет после ее смерти думать и действовать иначе». Сама Славина, наверное, хотела повлиять не столько на силовиков, сколько разбудить спящее нижегородское общество. Коллега Смирнова по КПП Евгений Чиликов рассказывает, что некоторые его аполитичные друзья после гибели Славиной задумались: «Наверное, Ира на большее рассчитывала, но я думал, что вообще ничего не будет».

«Яблочник» Садомовский уверен, что именно из-за поступка Славиной на первый митинг в поддержку Навального 23 января вышло почти 10 тысяч человек, чего раньше в Нижнем Новгороде не бывало. «Я когда 23 января увидел, сколько людей пришло, то подумал: «Если бы она увидела, сколько народу, то, может быть, и не погибла бы», — размышляет известный нижегородский правозащитник Станислав Дмитриевский. В 2006 году он стал одним из первых в России осужденных по 282-й статье УК («разжигание ненависти, расовой, этнической и социальной розни»).

Мы разговариваем про поступок Славиной, и Дмитриевский называет его подвигом: «Когда на войне дивизия наступает на фронте и кто-то бросается на пулемет, чтобы закрыть амбразуру, — это подвиг. В ее понимании идет война разумного и доброго с мерзким и плохим, война за правду и совесть. Она пожертвовала собой, чтобы попытаться нас спасти. Она это сделала, и мы можем этим восхищаться. Я расцениваю ее поступок как жертву собой во имя других и во имя свободы. И если пепел Славиной не стучит в наши сердца, значит, мы еще более мертвы, чем она». Пока жизнь в Нижнем Новгороде еще теплится.

Версия № 3. Посеять страх

— А вы сами не боитесь со мной разговаривать? — спрашиваю я в конце нашего интервью друга Иосилевича Германа Князева.

— Я понимаю последствия, но я не боюсь.

но хотя бы говорить то, что ты думаешь, я должен, — отвечает он резко, — Для меня точки невозврата пройдены: Ирина себя сожгла, Михаил сидит. Теперь либо бороться, либо уезжать.

Князев, который давно продал свой аптечный бизнес и сейчас занимается производством морской соли для ванны, уверен, что в городе только усиливается сопротивление. «Не готов согласиться, что весь город находится в ужасе, — мы готовы не сдаваться и бороться дальше», — говорит он. Правозащитник Дмитриевский с ним согласен, но с грустью замечает, что хотя людей, которые поддерживают [оппозицию], стало больше, никто не знает, что надо делать. «У меня было ошибочное ощущение, что, когда Навального закроют, на каждом втором фасаде будет баннер «Свободу Навальному», — сетует он.

Не происходит это в том числе и потому, что государство всеми силами запугивает общество. «Под предлогом борьбы с «Открытой Россией» давят на активистов и независимых журналистов. Это лишь повод запугать активистов Нижнего Новгорода», — говорил Иосилевич после возбуждения дела против него.

«Мишу просто держат в качестве заложника. Мой любимый юрист, первый президент Международного трибунала по бывшей Югославии Антонио Кассезе, писал, что терроризм характеризуется деперсонализацией жертвы, то есть личные качества жертвы не важны, а важно то, насколько террор в ее отношении может запугать страну, — рассказывает Дмитриевский. — Вот и Миша — не особый активист, не замечено у него лидерских амбиций в протестном движении. И посадили его именно по такому беспределу, чтобы «всем вам, гадам, было страшно».

Пугают в Нижнем всех кого могут. Самого Дмитриевского задержали накануне митинга в защиту Навального 21 апреля. За анонсы мероприятия в соцсетях тогда же взяли еще несколько человек, включая академика РАН Ефима Хазанова (читайте в «Новой» интервью с ним). Хазанова, когда разобрались, спешно выпустили (но потом все равно оштрафовали), а Дмитриевский и еще несколько человек переночевали в ОВД. По статистике «ОВД-Инфо», в марте 2021 года их юристы помогали в Нижнем Новгороде 214 подзащитным (больше — только в Москве). Прессуют здесь и участников одиночных пикетов: Максима Алибаева регулярно сажают в спецприемник за то, что он отказывается показывать паспорт, а Михаила Бородина перед митингом 23 января арестовали за пикет с плакатом, на котором были написаны время и место будущей акции.

«У меня все меньше и меньше знакомых в Нижнем, на которых не заведено какое-то дело, причем у всех какая-то экзотика», — говорит блогер Мари Говори, которой тоже придумали статью «за воздействие на подсознание людей». «Я думала, что уж на меня никогда не заведут! Кому нужна блогерша-певичка — я же ничего плохого не делаю, дома сижу и выхожу только в ресторан да еще на митинги», — смеется она.

Правда, по словам Галкера из «Мемориала», который сотрудничает и с «ОВД-Инфо», высокие цифры объясняются тем, что в Нижнем Новгороде почти всех в судах удается обеспечить защитниками. «У нас жестко преследуют тех, кто проявляет свою независимость, но в столицах преследование намного более жестко, а мы пока чуть-чуть еще отстаем, к счастью», — говорит он.

Хотя сам митинг в апреле прошел без задержаний (как и в Москве), Дмитриевский все равно считает, что такого уровня репрессий в Нижнем Новгороде не было с советских времен. «Я в общественном движении где-то с 87-го года, как пришел из армии, которая меня окончательно сделала антисоветчиком, и не помню, чтобы такая жесть была. Наверное, хуже не было никогда», — говорит он. «Сейчас не задержали никого, и многие расслабились, говорят, что оттепель. Но последние годы научили нас тому, что это просто такая карательная стратегия — расслабить. Поэтому я ждал, что репрессии еще усилятся», — вторит ему «яблочник» Садомовский.

Санитарный ответ

Ответом властей на массовый выход нижегородцев на улицу в январе стала, по словам Садомовского, «вторая волна репрессий, бряцания оружием и применения силы». Перед 31 января задержали и арестовали главу штаба Навального Романа Трегубова, после чего ему предъявили обвинения по «санитарному делу» (в Москве по аналогичному делу проходят Любовь Соболь, Мария Алехина и другие). На самом митинге в последний день января задержали около 350 человек.

Но одного Трегубова (общаться с «Новой газетой» он отказался) для обезглавливания протеста властям показалось мало. В марте обвинение по «санитарному делу» за нарушение санитарно-эпидемиологических норм предъявили нижегородской журналистке Наталье Резонтовой, которая получила за митинги 23 и 31 января сразу три административки. Если с Трегубовым все понятно без лишних слов, то преследование Резонтовой объясняется ее успешным выступлением на выборах в городскую думу Нижнего Новгорода в 2020 году. «Тогда половину кандидатов от «Яблока» не пустили на выборы. Я, например, два раза подписи собирал, и два раза меня не допустили, сказали, что подписи нарисованные, в том числе подпись фронтмена группы «Элизиум» Кузнецова», — рассказывает Садомовский.

Резонтова едва не выиграла выборы в Центральном районе Нижнего Новгорода, получив больше 30% голосов. «Все дошедшие до выборов демократические кандидаты заняли уверенные вторые места. Такого не было никогда. Я думаю, что это тоже звоночек, на который пришлось реагировать силовикам», — говорит зампред нижегородского «Яблока».

В 2021 году Резонтова собирается идти на выборы в Госдуму, но сейчас находится под запретом определенных действий — ходить по городу может, а пользоваться средствами связи — нет. Пока мы разговариваем, она на автомате начинает крутить в руках мой телефон. Резонтова рассказывает, что на выборах в прошлом году ей очень помогли «Городские проекты» Максима Каца и выдвинувшее ее «Яблоко», хотя сама себя она называет «навальнисткой». «Чем Нижний отличается в выгодную сторону [от других городов], так это тем, что у нас вся оппозиция дружит», — объясняет Мари Говори.

Перспективы новой избирательной кампании Резонтовой туманны: по словам правозащитника Галкера, «у государства достаточно механизмов, чтобы исказить результаты выборов, когда им это необходимо, поэтому раньше играть в выборы некоторым позволялось, но сейчас решено, что резонанс, который получают [оппозиционные] избирательные кампании, — слишком негативный».

Второй причиной давления на себя Резонтова считает свои острые критические публикации про губернатора Нижегородской области Глеба Никитина. «Это человек мелочный, вредный, злопамятный, никакой, слабый. В общем, я его терпеть не могу, если прямо сказать», — смеется Резонтова.

— А лучше слабый или сильный губернатор?

прямо драку с нами устраивали ЖКХ и полиция, сметая букеты. Если бы он действительно имел какой-то вес, то мог бы договориться с силовиками, чтобы они ему рейтинг этим не опускали», — сердится Резонтова. Сейчас друзья и знакомые Славиной приносят цветы каждую пятницу, устраивают там «небольшой Гайд-парк».

Другие оппозиционеры, впрочем, Никитина жалеют. «Он пытается там, где можно, выглядеть не совсем крокодилом, и, наверное, это хорошо. Хотя выглядит это конечно отъявленным лицемерием», — считает Дмитриевский. Садомовский из «Яблока» уверен, что «многие [чиновники администрации] не очень заинтересованы в том, с каким остервенением действуют силовики».

Версия № 4. Парк «Швейцария»

Уже почти год каждую неделю люди выходят на акцию в поддержку парка «Швейцария», который власти решили к 800-летию города радикально реконструировать. Маркетолог Елена Латышева, одна из главных защитниц парка, рассказывает, что за это время в цепочке постояли почти «все неравнодушные и склонные проявлять гражданскую активность горожане», но и далекие от общественной жизни экскурсоводы, биологи, ландшафтные дизайнеры. Прошлым летом на акцию выходило по 100–200 человек, зимой-весной не меньше 30 человек.

«Первый раз мы вышли к парку, когда жители были проигнорированы на общественных слушаниях. Здесь шло нарушение экологического законодательства и в проекте, и в реализации — в парке «Швейцария», как объекте культурного наследия, нельзя строить капитальные объекты, а там ставят армированные железобетонные фундаменты, называя их «временными». Проводят бытовую канализацию, и неочищенные сливы из нее будут попадать напрямую в водозаборную зону. Есть нарушения законодательства по закупкам — цены завышены на порядки», — рассказывает Латышева.

Самое известное и одиозное — это «золотые» туалеты из фанеры и бруса, которые обойдутся в 100 миллионов рублей. «Высокая стоимость работ в «Швейцарии» может быть обоснована не только качеством работ, но и вероятной аффилированностью поставщиков друг с другом», — объяснялось в материале «Новой газеты» о парке «Швейцария».

— Вас же больше сам парк волнует, чем распил?

— Естественно, — соглашается Латышева. — Парк расположен на высоком берегу Оки, этот панорамный парк — одно из красивейших мест города. Он был неинтересен все эти годы инвесторам, потому что в нем не было коммуникаций, а сейчас он весь изрыт, в него проведено порядка 40 километров траншей, которые идут прямо по корням деревьев. Повреждены будут тысячи деревьев!

Иосилевич активно участвовал в защите парка, поэтому многие видят и в этом мотив для его преследования. «Они ищут в акции у парка следы Ходорковского почему-то, хотят доказать спонсирование нашего маленького «Хабаровска», — говорит Резонтова. В отличие от других активистов, она уверена, что реконструкцией парка и освоением 4-миллиардного бюджета дело не ограничится. «Наше предположение, что губернатора нашего пока здесь держат, потому что он должен застроить «Швейцарию». Подведено электричества и других коммуникаций аккурат на коттеджный поселок, и эксперты говорят, что реконструкция парка никогда не окупится, а значит, ляжет бременем на городской бюджет, и либо его застроят чем-то, либо он деградирует», — говорит Резонтова.

— Не устали бороться? — спрашиваю я Латышеву.

— Я живу рядышком, вокруг вонючие магистрали, и парк — единственное место, где можно немного продышаться. Мы лидер по росту онкозаболеваний, потому что нечем дышать. У нас все так плохо с экологией, что надо каждое дерево беречь, а не рубить корни.

— Лучше бы эти 4 миллиарда взяли бы просто и украли, — с грустью говорит правозащитник Дмитриевский, который сейчас занимается спасением городского деревянного зодчества. — Государство выделяет деньги, а они идут на то, чтобы памятник уничтожить или существенно повредить, потому что конкурс проводится по принципу «кто дешевле и быстрее». Это как если бы в конкурсе на хирургические операции выигрывал коновал. Вообще, даже в областном правительстве есть люди, которые действительно переживают за город, и им хочется что-то привести в порядок, но они боятся потом оказаться крайними. Так и получается, что от государства остался только репрессивный аппарат, который может бить дубиной и фабриковать дела, а позитивного оно ничего сделать не может, даже когда хочет».

Красный город

«У нас в Нижнем очень развитый институт ментов: с телеграм-каналами и прочим говном, — рассказывает мне блогер Мари Говори. Действительно, ни в одном другом городе России я не встречал бывшего начальника Центра «Э» (Центр по противодействию экстремизму), который вел бы публичный образ жизни, раздавал интервью журналистам и вел популярный (и, что важно, не анонимный) канал в телеграме. В Нижнем Новгороде этим вполне успешно занимается Алексей Трифонов (отдельное интервью с ним читайте тут).

«Трифонов раньше творил всякую дичь, физическое воздействие [на оппозиционеров] оказывал. И они все гордятся этим», — утверждает Чистякова. Дмитриевский рассказывает, то методы Трифонова в 2000-е сильно отличались от нынешних. «У леваков и праваков, например, били окна, и перед этим у Трифонова появлялось в интернете: «Сегодня у Староверова или Дмитриевского операция «Сквознячок». Я дома даже армированную сетку поставил, потому что как-то двое кувалдами дверь ломали. Я однажды решил всю ночь дежурить, чтобы им ведро кипятка вылить на голову, но в итоге заленился. Славиной шины резали (Садомовского избивали — Ред.), мне могли весь подъезд заклеить листовками о том, что я чеченский террорист. Вот так с дочкой маленькой гуляешь, а [на заборе] написано «Смерть Дмитриевскому», — вспоминает он. На вопрос дочери о том, почему его хотят убить, правозащитник отвечал: «Потому что мы такие хорошие, поэтому плохие нас хотят убить. Это такая нам премия».

— Еще Трифонов постоянно писал, что мы «голубые». Помню, накануне Марша несогласных весь город заклеили листовками, где рядом с надписью «Марш заднеприводных» все активисты с помощью фотошопа были изображены в купальниках или в голом вид. Я, кстати, там был в костюмчике как самый главный. Все-таки уважают, думал! — смеется Дмитриевский. — Представляю себе, как офицеры полиции сидели и вот это вот делали!»

По словам правозащитника, эта вакханалия продолжалась до 2013 года, а потом Трифонова перевели в Москву. «Мы всегда говорили, что, слава богу, [у нас Трифонов], а не дай бог, умного пришлют. Сейчас мордобоя и нападения на активистов нет. А зачем устраивать эксцессы, когда можно [все проблемы решить] легалистски», — объясняет Дмитриевский.

на них здесь работает медийный ресурс администрации губернатора, и все поделено давно. Мы очень близко к столице, и все, куда ни плюнь, принадлежит людям из администрации президента. У нас как бы кормушка московская, и никому не дадут ничего делать», — говорит она. По ее словам, регион стал ментовским еще при губернаторе Борисе Немцове.

Трифонов, который довольно легко согласился на интервью, не спорит, что Нижний — «красный» город (красными в России называют колонии, которыми полностью управляет администрация). «Здесь всегда так было, и в свое время его называли «Омоновск-сити», потому что, когда сюда приезжали спартаковские фанаты и хулиганили, их жестко ставили на место. У нас надо соблюдать закон, недопускается беспредел с любой стороны, здесь просто надо жить по закону, и все будет хорошо», — с гордостью рассказывает Трифонов. Силовые методы борьбы с оппозиционерами, в которых его обвиняют, он отрицает, говоря с улыбкой: «Они сами себе окна разбивали, когда им скучно было».

Галкер, который в 2016–2018 годах был одним из организаторов Марша Немцова в Нижнем Новгороде, говорит про Трифонова, что тому просто очень нравится медийность: «Он же эту стезю себе избрал по зову сердца и еще во время работы в Центре «Э» с огромным удовольствием писал всякие гадости про оппозицию в соцсетях. Вот и продолжает это делать, причем искренне — как думает, так и пишет».

Версия № 5. Стеб над РПЦ

«Миша — романтик, Дон Кихот, который хочет сделать мир лучше, поэтому гадать о том, кому именно он больше наступил на хвост, можно сколько угодно. Ребятам, которые пилят деньги на реконструкции парка «Швейцария», или людям, которые обиделись на храм? Список огромный», — говорит Габелев, пока я уплетаю макароны с сыром.

В меню храмового бара кроме них и пива есть еще алкогольный шот «Снобизм и нищебродство». Еду и напитки здесь формально не продают, но рассчитывают на соответствующее пожертвование.

— Удивительно, что не прикрыли сам этот храм, ведь это же вызов РПЦ, — говорю я.

— Мы каждую пятницу удивляемся, — откликается еще одна активная прихожанка храма Рената Бабушкина.

— Да ладно, вызов! — смеется Габелев, — Ну собираются какие-то люди, пьют пиво, валяют дурака, хотя для меня это тоже загадка.

Он рассказывает, как однажды силовики приходили в храм еще до коронавируса. «Они сюда зашли, рассредоточились, заняли огневые позиции по углам, а один даже на стол запрыгнул. Мы им стали объяснять, что мы религиозная группа, а они делать селфи на фоне всего этого», — вспоминает Габелев. В итоге, жалуется он, у пастафариан изъяли весь крепкий алкоголь под предлогом отсутствия лицензии. Доводы о том, что распитие алкоголя — это религиозный обряд, не помогли, а уже после судебной тяжбы выяснилось, что все изъятые бутылки исчезли.

— У меня есть некомфортный ответ на этот вопрос.

которого мне представляют как ответственного в храме за «сумасшествие, безумие и развлечения».

Ни казаки с крестами и дубинками, ни активисты с зеленкой, ни священники с кадилом в Храм Макаронного монстра ни разу не приходили. «Видимо, нас считают за забавных дурачков, которые ходят в дуршлагах», — говорит Габелев, и Трифонов действительно говорит в интервью о пастафарианах точно такими же словами.

Религиозная деятельность пастафариан действительно не может не вызывать улыбку. Однажды, рассказывают они, прихожане Храма Макаронного монстра в Нижнем Новгороде решили пойти священной войной на Казань (какая уважающая себя религия обойдется без ересей и религиозных войн?), но дошли только до ближайшего перекрестка и вернулись.

Есть у приверженцев Макаронного монстра и целый сонм странных святых, в которые принимают общим голосованием. Первым стал Александр Невзоров, как «законченный ублюдок с хорошо подвешенным языком». Сергея Шнурова приняли было в святые, но вскоре разжаловали из-за «жополизательского вопроса Путину». «Когда умер Хью Хефнер, [протоиерей] Чаплин сказал, что тот, несомненно, находится в аду, и мы подумали, что не должен такой веселый человек находиться в аду, и провели операцию «спасти журналиста Хефнера». В этот миг он исчез из христианского ада и магически появился в пастафарианском раю, так и не поняв, что с ним случилось», — рассказывает Габелев.

Большой портрет Иосилевича висит в храме недалеко от входа. «Мы его поставили после того, как Мишу посадили, и я сказал, что должны же мы быть похожи на секту», — объясняет Габелев.

— В целом на фоне других городов в Нижнем Новгороде довольно грустная ситуация, но все-таки пока до нас или до Галкера с Дмитриевским не дошли, — замечает Габелев.

— Трудно поверить, что все это развивается на твоих глазах, хотя узнаешь из истории, как это бывает, — говорит Бабушкина.

— Хорошо, что они не военные, а комитетчики, ведь они воспитаны решать проблемы с минимум вложений, в отличие от военных. Был бы у нас генерал Шаманов или Лебедь, то он бы Болотную задавил танками, и сидели бы мы все в чистом поле, огороженном проволокой. Не пытаются же они бизнес Иосилевича угробить, да и вообще могли бы всех вокруг арестовать, а пока только «административками» попугали, — неожиданно оптимистично заключает Габелев.

Город мертвых

— Для меня, москвича, символом Нижнего Новгорода раньше был Борис Немцов, а теперь стала Ирина Славина, — делюсь я давно беспокоившей меня мыслью с Дмитриевским.

— Да, и ерничающий по этому поводу полковник Трифонов в отставке, — откликается правозащитник. — Я с Борей много спорил, но к нему можно было прийти и сказать все что думаешь. Он мог соглашаться, мог не соглашаться, но Нижний тогда был очень свободным городом: у него палатки в Кремле стояли, он мог посидеть с их жителями и поговорить.

Странно, размышляю я вслух, что оба символа города трагически погибли. «Да, и он, и она — жертвы», — печально соглашается со мной правозащитник.

*внесен Минюстом в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента