По-моему, это правило всех войн, от перепалки вождей племени с последующей битвой дубинами, до современных войн. Самой кровавой из всех пока оказалась Вторая мировая война со «стальным сердечником» из Великой Отечественной.

Но не только у политиков руки по локоть в крови, они по локоть в крови и у врачей, причем у последних в прямом смысле.

Вторая мировая война была воистину настоящей гуманитарной катастрофой. Боевые потери — смерть и ранения на передовой. Голод, ведущий к метаболическим нарушениям, инфекции и бомбежки мирного населения в тылу.

Сегодня почти все книги утекли в «цифру», все на компьютере. У меня основные книги — это массивные фолианты по специальности да несколько атласов по анатомии и физиологии. Но есть пара книг на моей книжной полке в старом коричневом переплете. Первая — «Асептика и антисептика» и вторая — «Пулевые ранения». Обе были написаны Еленой Марковной Кракиновской. Блестящий врач, полевой хирург. В семье ее просто звали Леля.

Елена Марковна была высокой, крупной женщиной, с абсолютно несгибаемым, как проглоченный напильник, характером. В начале тридцатых годов она закончила педагогический институт и собиралась быть учителем, но когда заболел ее отец, твердо решила, что должна стать врачом.

А потом война, и в первые же ее дни она ушла на фронт полевым хирургом.

Она рассказывала, что иногда было по двенадцать операций за смену. Было так жарко, что не успевала размываться и отдыхала, прислонясь к стене, — пока заносят следующего на операционный стол. Сестра тем временем поила ее из поильника, чтобы она не снимала перчатки, и снова к столу.

Под Орлом во время бомбежки она вместе со всеми выносила раненых, принимая их с баржи.

Она рассказывала, что у нее был свой метод. Она выхватывала в операционную не тех, кто кричал громче всех, а тех, кто уже стих, инстинктивно стараясь сохранить еле тлеющий огонек жизни. Тут главное не ошибиться и взять того, кого еще есть шанс спасти, и не тратить время и силы на безнадежного.

Потом она заведовала хирургическим крылом госпиталя, чуть дальше от передовой. Ее дважды представляли к ордену, но не сложилось. Первый раз приехал проверяющий. Мерзкая тыловая крыса с кривой мордой шла по отделению. Проверяющий взял платок и провел по внутренней части подоконника. Платок был чист. Тут Елена Марковна громко сказала: «Вы проведите платком на складе гипса. Там тоже чисто». Гипс был в дефиците, впрочем, как и многое другое. Орден ей не дали.

Второй раз было еще трагичней. Возвращающийся из самоволки выздоравливающий боец был застрелен часовым. Пуля попала в шею. Елена Марковна сделала все, чтобы спасти раненного, но ранение в сонную артерию оказалось смертельным. Какой там орден, хорошо под трибунал не попала.

После войны работала хирургом, была одним из редакторов Большой советской медицинской энциклопедии.

Война проехала по ней своим катком. У нее не было семьи, но благодаря ей сотни вернулись домой к своим семьям, женам и детям.

В конце жизни Елена Марковна жила одиноко, получив вместо ордена лишь удостоверение инвалида войны. Я приходил к ней помогать и во многом стал врачом из-за нее. Она отдала мне все свои медицинские книги, которые так и не переехали в мой компьютер.

Война — это время, когда обычные правила не работают.

На войне можно все или почти все, что приводит к победе.

Как бы цинично это ни звучало, но война — это бесперебойный поставщик раненых и больных. Для ученого — материал бесценный, в прямом и переносном смысле.

Больных, которых хирургу для диссертации надо собирать годами, на войне находят за две недели. Такова суровая реальность.

Война — это уникальная школа. И военные хирурги реально были хирургами экстракласса!

То же касалось и нехирургических специальностей. На войне было все, кроме ожирения.

Вот лишь несколько имен знаменитых врачей: М.С. Вовси, Н.Н. Аничков, Н.Н. Бурденко, В.Ф. Войно-Ясенецкий, Ю.Ю. Джанелидзе, Ф.Г Кротов, А.Л Мясников, А.И. Евдокимов.

Их военный опыт и был воистину бесценен.

• Гениальный военный хирург А. Вишневский разработал метод местной и проводниковой анестезии. Рассказывают, что уже после войны он показывал американским коллегам операцию по удалению доли легкого под проводниковой, по сути, местной анестезией. Операция прошла успешно, правда, американцы сказали, что такое выдержать могут только русские. Но в полевой палаточной операционной его метод спас тысячи жизней.
• Николай Гайский и Борис Эльберт создали вакцину против туляремии, которая спасла тысячи жизней, и в 2000-й раз снизили заболеваемость туляремией во время войны.
• Николай Гамалея разработал в 1942 году метод профилактики гриппа в войсках, применяя олеиновую кислоту.
• Зинаида Ермольева создала пенициллин. Только не тот, что Александр Флеминг, — Рenicillium Сhrysogenum, а свой — Penicilium krustozum, который был ничуть не хуже американского.
• Петров, Попов, Филатов, Асратян — вот лишь немногие из тех, кто прославился своими растворами для инфузий.
• А в Центральном институте гематологии под руководством А. Багдасарова создали знаменитый полиглюкин.
• СССР создал лучшую противоэпидемическую службу и даже в условиях войны не допускал крупных эпидемий. Эпидкордон между фронтом и тылом был отлично организован уже к 1942 году.

Этот перечень имен можно продолжать еще на ста страницах.

Сразу после войны советская медицина была одной из самых передовых. Блестящие хирурги, терапевты, эпидемиологи, микробиологи. Потом грянуло дело «врачей-вредителей», а генетику нарекли «продажной девкой империализма»… А потом мы увидели хвост от «медицинской ракеты», на которой улетел «коллективный Запад», время от времени сбрасывая нам дженерики, сделанные в Польше и Югославии, а нам остались йод, зеленка да, спасибо Вишневскому, — мазь.

СССР тогда потерял тот, может, самый главный, медицинский плацдарм, за который так дорого заплатил кровью.

С окончания последней мировой войны прошло 76 лет, и только в мединститутах России и некоторых постсоветских республик до сих пор преподают военно-полевую хирургию.

Люди, может, хватит военной медицины?!