Герой

Для самого выдающегося События ХХ века, которое свершится (и почти завершится) 12 апреля 1961 года, История должна была выбрать особого человека. Вспомним, что день триумфа случился всего через 16 лет после самой разрушительной войны в истории человечества. И она выбрала того, кто испытал на себе и войну, и дождался Победы.

Когда немцы оккупировали Смоленскую область, в деревне Клушино рос никому не известный маленький мальчик — Юра Гагарин. Немцы заняли дом Гагариных, а семью выбросили на улицу. Юра с мамой выкопали во дворе землянку и жили там.

А потом все было очень быстро: ремесленное училище, аэроклуб, летное училище, служба на Севере, отбор на непонятную, но, как обещали, интересную работу, полет в космос… «Вся жизнь — одно прекрасное мгновение» (Ю. Гагарин).

ее трудно осознать, прочувствовать, еще сложнее описать. Первый космонавт интегрирован в систему других героев и не может быть понят без них. Искусство — отражение стремления человека к достижению все новых и новых высот и глубин познания самого себя. А это означает, что тому, кто возьмется написать эпохальный роман о Пьесе Планеты, о Гагарине, придется охватить многие тысячи характеров (в «Войне и мире» 559 действующих лиц), которые вознесли Гагарина не вершину славы, и одновременно показать богатство своего внутреннего мира. Давно опубликованы поименные списки всех участников запуска корабля Гагарина, награжденных государственными наградами (их всего 6884 человека), но нет полного списка всех ученых, военных (солдат и офицеров), инженеров, конструкторов, техников, обеспечивающего персонала…

Рефлексия

Будущему романисту как минимум придется отображать Событие, почти, как говорят математики, изоморфно. Но искусство, в том числе и литература, стремится отражать мир отнюдь не в масштабе «один к одному». Литературное рефлексия — вовсе не упрощение, а, наоборот, обогащение картины мира. Ничего себе задачка — насытить сюжет, написанный самой Историей! Как раз здесь писателей и создателей фильмов подстерегает ловушка. Обогатить — не значит придумать небывалое, тем более то, чего не может быть по законам природы. И тогда оказывается, что вымышленное много беднее правды. Только тот автор, кто чувствует свою реальную писательскую силу, начинает тонко выписывать детали, которые заставляют читателя думать.

Настоящее художественное произведение способно по начальному характеру изменения воздействия корректировать свои характеристики (сюжет, композицию, поворотные моменты и т.п.) так, что они начинают соответствовать продолжению законов реального мира. Именно так и делается История. Но у Истории резерв времени не ограничен. Талант же писателя в том и состоит, что он должен быть способен косвенно выявлять продолжения тенденций и в «ускоренном времени», в течение работы над произведением, разрабатывать в произведении этот процесс. Это называется закономерностью развития сюжета. Даже если писатель задал лейтмотив заранее, по мере того как действующие лица начинают «жить» в произведении, создавая события, логика интриги начинает вести автора за собой. Причем писатель иногда не знает развязки, пока не допишет произведения до кульминационного момента. Как и История.

Событие

Пьеса Планеты — это прежде всего описание события, его истоков, факторов развития, природы, пределов. По К.С. Станиславскому, событие — действенный факт (ключ к развитию действия) во взаимодействии с другими фактами (фабула). Это каркас пьесы, функциональное понимание события. С физической точки зрения событие — это факт, изменяющий состояние мира или его части. Полет Гагарина — это действительно Событие, изменившее состояние мира.

Пространство обитания на Земле прежде было кусочным, миром распределенных местоположений: Средиземноморье, Европа, Восточная и Центральная Азия, Иберийская Америка и т.д. С развитием мореплавания геопространство постепенно становилось связным. Путешествия, великие географические открытия, военные и разведывательные походы, развитие торговых путей, дальние дипломатические миссии вели к «сшиванию» мира в некое единство (Великий шелковый путь, Марко Поло, походы Чингисхана и Александра Македонского, Колумб и т.д.), которое укреплялось широтной и меридиональной экспансией. Степень связности геопространства значительно увеличилась с появлением авиации. Системы коммуникации и связи довершили дело: геопространство стало замкнутым. Стало возможным говорить о мировом порядке и контроле над геопространством. Возникла геополитика.

Этапы формирования геополитического пространства можно отмерять весьма приблизительно, с точностью до веков. Переход же геопространства в новое качество произошел на наших глазах одномоментно, причем мы даже знаем точную дату. С полетом Гагарина геопространство стало разомкнутым. Этот удивительный факт стал результатом одновременной активности двух государств, каждое из которых шло своим политическим курсом, стараясь выиграть космическую гонку другого. То, что достигнутый результат стал их общим выигрышем, было осознано много позднее: политика вышла за пределы «гео». Теперь ее можно назвать целумополитикой (лат. caelum — небеса).

Согласно одной из интерпретаций теоремы математика Курта Гёделя о неполноте, система не может познать сама себя. Для получения такого знания нужно оказаться вне системы. Поэтому человек, часть нашего земного мира, начал выход за его пределы. В этом состоит фундаментальная ценность полета Гагарина, ставшего началом проникновения человека в космос. Переворот в культуре и в мировосприятии, вызванный шагом человечества в космическое пространство, масштабен, происходит на наших глазах и требует глубокого анализа.

История как автор событий упряма и не желает менять свою логику. Когда 10 апреля после контрольного взвешивания с креслом обнаружился перевес в несколько килограммов (виноват был не Гагарин, а изготовители кресла), даже не попробовали взвесить дублера, Германа Титова, а предпочли облегчать корабль «выкусывая» кабели даже без схемы их прокладки.

История написала событие первого пилотируемого космического полета как реальный факт жизни множества персонажей, изменивший их жизнь и жизнь множества людей на планете Земля. Мы все воспринимаем этот сюжет (развитие фабулы в пьесе) по-разному в режиме сопереживания (каждый новый космонавт в первом полете ощущает себя Гагариным, остальные пытаются поставить себя на место Гагарина, чтобы понять его, и расспрашивают летавших космонавтов, воспринимая полет через их переживание — квазинарратив Гагарина).

Писатель, который возьмется написать роман о полете Гагарина, знает о Событии, но может только предполагать, каков был замысел Истории, и не может знать всей совокупности событий, которые использовала История. Фактически ему придется заниматься переложением Пьесы Планеты, разглядывая Событие через свой собственный замысел. Он должен будет уместить огромное множество составляющих событий в формат своего произведения, суметь сконцентрировать время и создать такую динамику действий, такой темпоритм, чтобы читатель поверил в эту быстроту и насыщенность и вместе с тем ничего не упустил. Ему надо будет выполнить работу гения, перелагающего на свой лад произведение другого гения. Примерно то, что проделал М.А. Булгаков, подготовив инсценировку пьесы «Мертвые души» Н.В. Гоголя: сократил реплики, переделал и добавил ремарки, ввел паузы (изменение темпоритма) и даже придумал вымышленного персонажа.

Коллизия

Событие — результат некоторой проблемной ситуации, столкновения различающихся мировоззрений, интересов, целей, взглядов. А сама пьеса — проблемная ситуация в развитии. Проблемная ситуация — конфликт, состоящий из множества противоречий.

Здесь и оппозиция «Королёв — фон Браун», помещенная в рамку Великой Отечественной войны.

Здесь и противостояние СССР и США, их экономических и политических систем, космическая гонка.

Здесь и коллизия позиций Королёва и военных, которые рассматривали космос исключительно как театр вооруженной борьбы.

Наконец, здесь и этический внутренний конфликт. Ситуация морального выбора для Королёва, в которой принимается решение. Выбор одной ценности приводит к разрушению другой ценности. Сколько же здесь драматичного!

Из дневника генерала Н.П. Каманина, помощника главкома ВВС по космосу: «18 января. В эти дни у меня часто возникали вопросы: «Кто из шестерки войдет в историю как первый человек, совершивший космический полет? Кто первым из них, возможно, поплатится жизнью за эту дерзкую попытку?..

4 апреля. Нет и никогда не будет «стопроцентной» уверенности в успехе космического полета, особенно первого…

5 апреля. Трудно решать, кого посылать на верную смерть, и столь же трудно решить, кого из двух-трех достойных сделать мировой известностью и навеки сохранить его имя в истории человечества».

Маленький штрих к картине морального выбора: до полета Ю.А. Гагарина С.П. Королёв подписал «Проект космического корабля-спутника» — все тома, кроме первого. Первый том — только перед полетом Г.С. Титова.

Мотивы

Любой конфликт своими корнями уходит во внутренний мир героя (группы героев), конечно же, во многом определяемый эпохой, в которой проходило его становление. Но и не в меньшей степени духовные поиски, непростое движение внутреннего бытия.

Для понимания Пьесы Планеты важна мотивировка событий. Логическая мотивировка История неведома нам, но ее сумеет раскрыть в будущем романе-эпопее Писатель. До психологической же мотивировки героев Пьесы Планеты мы докопаться в состоянии. В самом общем смысле их мотивировка лежит в соответствии их характеров и поступков. Писатели-фантасты еще до полета Гагарина обращались к исследованию мотиваций человека к предстоящим полетам в космос. Поражает, что, как правило, эти мотивы оказывались планетарного масштаба: вселенские катастрофы, контакты с иными цивилизациями (кстати, скрытая мысль получить новые знания сразу, без того, чтобы упорно трудиться над их открытием и накоплением в течение веков). Мотивы личные встречались редко. В основном бегство — от войны, от вражды, от разрушенной экологии, от безумия мира, от личных неурядиц, наконец. Как сейчас, например, — бегство в виртуальный мир.

Лучший из романов Станислава Лема «Солярис» (1961 г.), законченный как раз накануне полета Юрия Гагарина, поставил множество актуальных вопросов, которые мы начали осмысливать с запозданием. «Солярис» посвящен не столько контакту с иной цивилизацией (сюжетная форма), сколько поиску человеком правильного взгляда на самого себя, проникновению в глубины своего подсознания, пониманию себя (смысловая авторефлексия). Один из героев романа, кибернетик доктор Снаут сформулировал проблему так: «Мы отправляемся в космос, готовые ко всему, то есть к одиночеству, к борьбе, к страданиям и смерти. Из скромности мы вслух не говорим, но порою думаем о своем величии. А на самом деле — на самом деле это не все, и наша готовность — только поза. Мы совсем не хотим завоевывать космос, мы просто хотим расширить Землю до его пределов… Мы не ищем никого, кроме человека. Нам не нужны другие миры. Нам нужно наше отражение. Мы не знаем, что делать с другими мирами. С нас довольно и одного, мы и так в нем задыхаемся. Мы хотим найти свой собственный, идеализированный образ…» А вывод психолога, доктора Кельвина был столь же краток, сколь и афористичен: «Человек отправился навстречу иным мирам, новым цивилизациям, до конца не познав собственной души: ее закоулков, тупиков, бездонных колодцев, плотно заколоченных дверей».

Зачем люди идут в космонавты? Ведь это огромный риск. Невозможность с высокой вероятностью рассчитать результат, который, что ни говори, определяет судьбу. Гарантированы значительные затраты времени в молодые годы, когда хочется достигнуть первого успеха как можно раньше. Романтика влечет? Ответ разный для разных эпох.

О космическом назначении своих будущих летательных аппаратов они узнали, только приступив к занятиям и тренировкам. Конечно, каждый из них хотел стать первым, но они понимали, что для этого надо доказать свой профессионализм, и готовились, готовились…

Вторую волну звал в космос пример первых, неизведанность Вселенной, к краю которой подошел человек, опасные условия профессиональной деятельности, романтичность новой профессии, да и что уж кривить душой, всемирная слава.

Потом пошли инженеры, которые создавали космические корабли, и им казалось естественным сопровождать собственное детище на всем пути от чертежа, в сборочный цех, на старт и, разумеется, проверить его в деле — в космосе.

Следующая волна обязана целенаправленной подготовке, начиная еще с институтов, где появились космические кафедры и специальности. Они были созданы в Московском высшем техническом училище имени Н. Баумана, в Московском авиационном институте, в Московском физтехе и других. Многие из космонавтов уже начали преподавать там, и студенты «шли» на них.

А вот нынешняя смена представляет собой наибольшую загадку. Тем, кто хочет много зарабатывать, явно следует поискать себе другую специальность. Славы никакой — назовите-ка фамилии космонавтов, которые в данную минуту работают на Международной космической станции? Подготовка к полету занимает годы. Стопроцентной уверенности в том, что твой полет состоится, нет. Условия работы опасные.

И еще один немаловажный момент. Сказывается наше прагматичное время: детское ощущение романтичности работы космонавта, проявляющееся обычно в школьных сочинениях, с возрастом сменяется рациональным подходом к планированию собственного будущего. Поэтому в современных условиях дорога в космонавты вряд ли может считаться верным путем к жизненному успеху, особенно после радикальной смены системы ценностей, которую претерпела наша страна. Однако некоторые люди, которым не свойственен конформизм, не поддаются общим течениям и сохраняют в себе наиболее сильные установки своего детства и юности.

Вывод таков: сегодня в космонавты идут высокообразованные люди, строящие свои жизненные планы не на взвешивании рисков, а на управлении ими; люди, выбирающие свои цели сугубо индивидуально, не из стандартного типового набора; люди, двигающиеся к цели по личным своим алгоритмам и к тому же не утерявшие свое детское, правильное по сути ощущение принадлежности к космосу. Они идут туда за опытом, который не получишь больше нигде.

Понятно, что таких людей не так много, но сегодня масштаб космической деятельности довольно скромен, и много космонавтов для страны не требуется. И все же какова мотивировочная тенденция? От нее много зависит.

Пройдут годы, десятилетия, и ситуация изменится. Для «новой волны» ответ на вопрос: «Почему они летят в космос?» — окажется совсем иным. Поскольку космическая дорога уже открыта, всегда будут появляться люди, одержимые космосом, влюбленные в него и потому готовые посвятить себя работе космонавта.

Как ни парадоксально, но падение интереса к этой опасной, но с романтическими оттенками профессии облегчило дорогу к мечте тем немногим энтузиастам космонавтики, которые еще готовы переносить трудности и даже приносить жертвы ради будущего человечества.

Композиция

Попробуем, по-газетному бегло, проанализировать композицию Пьесы Планеты. Объясняющая сила элементов композиции в их соотнесенности с любым действием и в способности охватить структуру любого изложения, в том числе и исторического.

Экспозиция обрисовывает обстоятельства, которые подвели к началу действия. Сколько драматизма в истории Н.И. Кибальчича, арестованного за соучастие в цареубийстве, который, находясь в тюрьме, в 1881 году создавал проект пилотируемого летательного аппарата с твердотопливным реактивным двигателем! И в истории народовольца Н.А. Морозова, также, будучи в заточении в Петропавловской крепости за участие в покушении на царя, написавшего в 1882 году повесть «Путешествие в космическом пространстве». И К.Э. Циолковский — фигура, возвышающаяся над всеми почти героями Пьесы. Но это и А.Н. Скрябин:

«Согласилась вселенная: Иного! Нового!»

(«Поэма экстаза», 1908)

Какая россыпь великолепных имен, жизнь каждого из которых достойна отдельного романа (тем более что читатель о большинстве из них и не слышал): И.В. Мещерский, К.И. Константинов, С.С. Неждановский, Ю.В. Кондратюк (А.И. Шаргей), Н.И. Тихомиров, А.Ф. Цандер, Н.А. Рынин, Г.Э. Лангемак, А.А. Штернфельд, В.П. Глушко, М.К. Тихонравов, М.В. Келдыш. Не только в нашей стране, но и в мире: Г. Гансвиндт, В. Гоман, Г. Оберт, И. Винклер, В. Дорнбергер (Германия), З. Зенгер, Ф. Геффт, М. Валье, Г. Пирке, Ф. Шмидль («Венская школа», Австрия), Г. Поточник (Словения, Австро-Венгрия), Дж. Гарофоли (Италия), Р. Эно-Пельтри (Франция), Р. Годдард (США)…

Наконец, два героя, в которых сплелись все узлы противоборства — воплощение взаимодействующего естества проблемной ситуации, — Сергей Королёв и Вернер фон Браун.

И, конечно, политический фон со своими персонажами: Сталин, Черчилль, Гитлер, Рузвельт, Эйзенхауэр, Хрущёв…

Завязка начинается с воздействия, резко нарушающего сложившуюся конфигурацию, — это, несомненно, Вторая мировая война. Завязка демонстрирует, как основной многомерный и сложно-структурированный конфликт моделируется (приобретает свои видимые сегодня, но секретные тогда очертания) заочным соперничеством основных персонажей. С.П. Королёв был из лагеря переведен в спецтюрьму НКВД, так называемую «шарашку» под руководством А.Н. Туполева. А В. фон Браун стал техническим директором ракетного центра в Пенемюнде, которым руководил В. Дорнбергер.

Развитие действия включает в себя все основное содержание Пьесы, начиная от первой совместной советско-англо-американской операции в 1944 году по поиску упавших немецких ракет Фау-2 в охваченной боями Польше, включая американскую победу на промежуточном этапе в побежденной Германии, когда США вывезли к себе не только фон Брауна с его командой, но и сотню готовых ракет Фау-2, а Советскому Союзу достались лишь комплектующие, из которых удалось собрать десять ракет, и заканчивая послевоенным, но военным по сути ракетно-космическим соперничеством СССР и США, двух стран, оказавшихся лидерами на финише накануне свершения События.

Кульминация — высшая «точка» напряжения в развитии действия, достаточно непродолжительна даже в масштабе полуторадесятилетнего возраста советской космической отрасли. Но если рассмотреть ее как под увеличительным стеклом с помощью «исторического трасфокатора», то можно подробно исследовать эту драматическую пьесу в Пьесе (см.: «Новая», 12 апреля 2021 г., «Подлинная история полета Гагарина»). Истории не требуется номинировать свои творения на литературных конкурсах, и поэтому автору романа о Пьесе помимо того, чтобы с наибольшей остротой и ясностью раскрыть логику Истории, требуется дать практический ответ на вопрос: каким образом получившийся результат был предопределен завязкой.

Определила, но не предопределила. Для Победы нужно было еще нечто нематериальное. Нужны характеры, чтобы победить в столкновении воль. И здесь победил наш характер.

Развязка в исторической пьесе о Гагарине только намечена, она лишь обозначена последней нештатной ситуацией Гагарина 14 апреля 1961 года. Гениальный драматург — История, — оценив созданный сюжет и оставшись довольной, добавила для эффектной концовки завершающий штрих — развязавшийся шнурок майора Гагарина, идущего от самолета по ковровой дорожке на доклад. Шутка гения! Впрочем, без подобных досадных мелочей, подчеркивающих естественность происходящего, не обходится ни одно эпохальное событие. Многие, кто заметил случившееся, следили за шагами Гагарина с замиранием сердца — лишь бы не споткнулся… Они не думали о всемирной значимости события, только о шнурке. И в этом тоже правда Истории, легко сочетающей великое и обыденное.

А сама развязка — результат случившегося События — вынесена за пределы нашего с вами физического существования, мы ее не увидим — только наши потомки, когда временная дистанция станет достаточно заметной. 60 лет — не расстояние, с которого полагается смотреть финал Пьесы космического масштаба. Расчет будущего (точный прогноз) с дальним временным горизонтом невозможен. Да и слишком сух обычно расчет. В нем не хватает эмоций, которые часто объясняют поворот действия. Поэтому для нас развязка предстает в виде некоего образного ориентира, у каждого он свой. А в романе о Пьесе Планеты писатель должен придумать такую концовку, правдивость которой признали бы все, как признали явление Гагарина. История допишет недописанное. И если писатель будет прозорлив, его произведение станет великим и читать его будут веками и тысячелетиями.

Эпилог подводит к смысловому завершению Пьесы Планеты.

История Гагарина красива и, согласитесь, даже поэтична (Гегель в своей «Эстетике» назвал драму высшей ступенью поэзии). За 60 лет историки космонавтики «по косточкам» разобрали сюжет полета Гагарина. Они описали, что происходило. Но, как в сказке о мертвой и живой воде, для адекватного описания самого События не хватает поэтики, ибо она ведет к смыслам пьесы, написанной Историей о Гагарине. Поэтому обязанность будущего автора романа о Пьесе Планеты — рассказать, как и почему это происходило, т.е. выделить смысловую организацию пьесы.

Сам же смысл — реализация замысла. Замысла Истории мы знать не можем, но по тому, что получилось, смысл понять можем. Согласно Юрию Лотману, «сама природа смысла определяется только из контекста, т.е. в результате обращения к более широкому, вне его лежащему пространству». А контекст состоит в том, что люди всегда пытались понять смыслы, которые со времен высочайших трагедий Софокла, Эсхила, Еврипида они ищут в величайших загадках устремлений человека и самого его существования. История Гагарина — это история, связанная с выходом человека в Иной мир, для кого-то обретающий образ Космоса, а для других — Фатума, Судьбы, справиться с которыми обычно человеку не под силу, и шансов, как показано в классических произведениях мировой литературы, практически нет. А в случае Гагарина человечество этот шанс увидело воочию.

В этом отличие витка Гагарина от кругосветных путешествий, которыми люди восторгались, самих первопроходцев уважали, но никогда не ощущали всеземное единство. Человечество испытало катарсис в смысле духовного очищения своей внутренней природы.

Нам, тем, кто застал и помнит те дни, кто пережил небывалый подъем, кто испытал тот общий душевный порыв, очень повезло. Особенно тем, кто вошел в этот день в подростковом или детском возрасте, потому что размах мира, его Геркулесовы столбы, горы, закрывавшие Гераклу путь к безбрежному океану, которые он раздвинул, пределы возможного для нас мгновенно невероятно расширились, причем очень естественно. Если Гагарин Там, то и мы можем.

Но с той, постепенно угасшей поры мы лишь вспоминаем промелькнувший светлый миг и бредем по лабиринтам, говоря словами доктора Кельвина, «собственной души: ее закоулков, тупиков, бездонных колодцев, плотно заколоченных дверей».