94-летнего Василия Н., ветерана ВОВ, жителя Волгограда, следователь Онопченко из СК по Центральному району города Волгограда вызвал к себе повесткой в следком для дачи показаний по уголовному делу № 12002180028000030, «возбужденному по признакам преступления, предусмотренного ст. 357 УК РФ, по факту совершения немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками убийств не менее 1700 советских граждан из числа мирного населения в период оккупации Сталинградской области с 17.07.1942 по 02.02.1943».

Тут поразительно все. Во-первых, дикий формат. Ну, допустим, приспичило Бастрыкину, начальнику следователя Онопченко, блеснуть на форуме «Уроки Нюрнберга» новыми уликами против бандеровцев Паулюса и Гитлера: «Онопченко, предоставить свежайшие улики, срочно!» И как должен поступить Онопченко?

Узнает он в собесе или военкомате телефон ветерана, набирает номер, извиняется, спрашивает родных о том, как себя чувствует старик в такое непростое время (пандемия же!) И, если тот себя чувствует героически хорошо, то просит о разрешении прийти без мундира, но с тортиком (квиток за тортик — в Москву, Бастрыкину) и расспросить старика о военных годах.

Так нет же! Вместо этого — повестка о вызове на допрос для «проведения следственных действий»! И полужирным шрифтом в конце: «В случае неявки в указанный срок без уважительных причин Вы можете быть подвергнуты приводу на основании ст. 54 и 113 УПК РФ»!

Только привод — и, надо полагать, по высшему разряду, — с омоном и болгаркой? Красавцы, как говорил Лукашенко, нечего больше сказать.

Во-вторых, что за непрофессионализм! В 1942 году Н. было 15–16 лет. Военнослужащим (а, стало быть, и пленным) он не был, но молодым угнанным, «остарбайтером» (если в немецком изводе), был. И работал в рейхе на химзаводе в Губене, городке к югу от Франкфурта-на-Одере. Этот угон — преступление против человечности, как это зафиксировал Нюрнберг. Но Москва при Сталине интерпретировала это несколько иначе: угнанные в целом — это пособники врага, а стало быть, граждане второго сорта, подвергнутые групповой дискриминации, вплоть до негласного надзора чуть ли не до смерти Сталина. И если Василию Н. и ждать повестку из органов, то скорее уж тогда и для беседы с вопросами о его собственных перед Родиной прегрешениях?

Что хочет Онопченко в 2020 году попытаться узнать у Василия Н. об убийствах советских граждан в Сталинграде в 1942-м?

В-третьих, что это за дело за такое прячется за № 12002180028000030, возбужденное еще в июле сего года? Поиск такого номера на сайте СК результатов не дал. Между тем кейс Василия Н. отнюдь не единичный, а массовый. Спикер следкома РФ С. Петренко с гордостью сообщила о восьми десятках (!) уже допрошенных свидетелей «фактов уничтожения армией Гитлера мирного населения без военной необходимости», а также об исключительно «положительных эмоциях» этих людей по сему поводу. Позволим себе в этом усомниться, коль скоро кейс Василия Н. это прямо опровергает.

Статья же 357-я очень короткая: «Геноцид». Ее содержание отсылает к дефиниции ООН, юридически оформленной только в 1948 году, уже после Нюрнберга: «Действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы».

Замечу, что дефиниция эта, с одной стороны, не вполне исторична (СССР недаром в 1948 г. настоял на невключении в перечень групп политических или социальных, чем вывел себя из-под подозрений в геноциде зажиточных крестьян, то есть кулаков, или, например, «врагов народа»), а с другой — настолько размыта, что под нее может подпасть все что угодно. (В этом с ним могут поспорить только «оскорбления чувств»!)

С точки зрения дефиниции ООН, геноцидом однозначно являются депортации. Армяне, евреи и цыгане были бы чрезвычайно «признательны» туркам и немцам, если бы те в порядке геноцида их только «депортировали», но при этом не убивали! Отчасти поэтому в историографии геноцида (этноцида) евреев термин «геноцид» почти не употребляется и начисто вытеснен терминами «Холокост», или «Шоа».

Статья 357 УК РФ предусматривает наказание лишением свободы на срок от 12 до 20 лет с ограничением свободы на срок до двух лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью.

В 2008 г. в Волгограде под редакцией М. М. Загорулько вышел 1360-страничный том «Сталинградская областная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям Сталинградской области: Документы». По всей видимости, дополнением к нему является и выпущенный только что Волгоградский областной том из многотомного проекта «Без срока давности», по замыслу охватывающего все попавшие под оккупацию регионы РФ. Так, может быть, Онопченко и Бастрыкину для начала изучить матчасть, то есть документы? И чем они (и их предшественники) занимались предыдущие 75 лет, если убийством 1700 человек озаботились только сейчас?

На том же форуме «Уроки Нюрнберга» с гордостью говорилось о 375 рассекреченных ФСБ документах по преступлениям нацистов в Ростовской области! Но чем же тут гордиться? Разве не должны были эти документы быть рассекречены уже давным-давно? Может быть, вместо того чтобы заводить подразделения СК по охоте на диких историков, открыть для всех – и диких, и домашних – исследователей все архивы и все документы военного времени? В конце концов, после окончания войны прошло уже 75 лет, законный дедлайн закрытости истек: и пусть теперь не историки бьются за возможность листать любые дела о войне и терроре, а ведомства доказывают необходимость сохранения грифов секретности на них.