— Как вы узнали о том, что отказ в возбуждении уголовного дела отменен?
— От следователя по телефону. Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела подписано вторым ноября, отмена отказа произошла в десятых числах. Понятно, что нужен документ, но его пока нет. По почте он нам не пришел, а в следственном отделе, как говорит следователь, ковид — у них заболело три следователя, поэтому мы пока физически не можем его получить. Я сейчас ссылаюсь на следователя. Надеюсь, что он не будет так вводить общество и меня в заблуждение, говоря об этом.
— В чем причина, почему постановление было отменено?
—Необходимо проводить дополнительные действия, опрошены не все свидетели, не все материалы получены. Эта ситуация не очень хорошая, хотя бы в силу того, что законодательство предусматривает определенные сроки для проверки заявления о сообщении о преступлении. Тем более месячный срок, в рамках которого проводилась эта проверка, — это более чем достаточно для того, чтобы отработать любую из версий. Но такова практика правоохранительных органов Российской Федерации, они могут просто физически не уложиться в установленные законом сроки.
Они должны вынести какое-то постановление. И если они выносят постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (это стандартная история), то они потом вправе его отменить, чтобы потом дополнять. Более того, и второй раз это может быть постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Я видел такие дела, когда восемь-девять-десять раз отказывали в возбуждении уголовного дела. К сожалению, такая порочная практика существует.
— А кто вынес отказ в возбуждении дела и кто его отменил?
— Владимир Карпухин [следователь по расследованию особо важных дел СУ СК России по Нижегородской области] вынес отказ. А отменил руководитель отдела, я, к сожалению, пока не знаю его фамилию. Карпухин — это не тот следователь [который имеет отношение к обыску в доме у Ирины Славиной]. Обыски санкционировал суд. А ходатайствовал перед судом господин Шлыков (следователь Андрей Шлыков. — Ред.) в рамках основного дела. Юридически существует основное уголовное дело в отношении Михаила Иосилевича. В рамках этого основного дела, которое ведет непосредственно следователь Шлыков, было получено, в частности, разрешение на обыск в доме семьи Ирины Славиной. После того, как произошел акт самосожжения, в том же самом следственном комитете по Нижегородской области появился материал проверки по факту суицида, который расследуется другим следователем.
— Тем не менее в изначальном документе, в постановлении об отказе в возбуждении дела — что являлось основным аргументом, чтобы не возбуждать дело? Посмертная психиатрическая экспертиза?
— Да, главный аргумент — психолого-психиатрическая экспертиза, которая была проведена в рамках проверки. Выводы приведены достаточно подробно. По сути, позиция следственного комитета на момент вынесения решения об отказе в возбуждении уголовного дела (на второе ноября), если утрировать, сводится к тому, что ничего такого не произошло, никто уголовного преступления не совершал, силовики ни в чем не виноваты. В том числе Центр «Э» ни в чем не виноват. Просто Ирина Славина страдала психическим заболеванием, что и привело к таким трагическим последствиям. Я утрирую, но на самом деле [это имеется в виду].
Из психиатрической экспертизы, приведенной в постановлении от 2 ноября
«Часто меняла места работы, причиной становилась ее неуживчивость и конфликтность. [...] Для Мурахтаевой И.В. были характерны такие черты личности, как склонность к образованию сверценных идей, в данном случае идеи борьбы с существующей политической властью. [...]Мурахтаева И.В. являлась примером яркого идейного борца. […] Сам факт обыска был воспринят Мурахтаевой И.В. с воодушевлением,она подчеркивала, что тем самым власть отреагировала на нее, ее борьбу,она хотела этого».
— Что вы будете делать дальше, учитывая отказ, а затем отмену отказа в возбуждении дела?
— У нас есть ряд ходатайств, сейчас я бы не стал озвучивать некоторые тактические вещи. Но несмотря на то, что постановление отменено, — оно все-таки имеет значение с двух точек зрения. Во-первых, мы понимаем, какая позиция была у следственного комитета на второе ноября. Во-вторых, мы понимаем их аргументацию и можем с ней работать.
Забегая немного вперед: семья Ирины Славиной изначально публично заявляла, что любые инсинуации с ее психиатрическим состоянием и манипуляции общественным мнением по этому вопросу являются неприемлемыми. Мы на своей позиции настаиваем и с этими аргументами следственного комитета, конечно, будем работать.
Будем либо противодействовать им в рамках закона по вынесению подобных, с нашей точки зрения, не основанных на законе, решений. Либо будем помогать им все-таки добиться правды и справедливости. Это имеет значение и для семьи, и для памяти погибшего человека, и для общества.
