«Ее довели, да?»

«А что здесь происходит? Это дочь той женщины, которая… Ну, которая сгорела? Сама сгорела…» — тихо и аккуратно подбирая слова из-за стоящих рядом сыновей, спрашивает красиво одетая брюнетка на высоких каблуках и с блестящими воздушными шариками в руке. «Ее довели, да? Да в нашей стране кого угодно могут довести, мне кажется», — неожиданно произносит девушка.

С двумя маленькими мальчиками она простоит напротив дочери Ирины Славиной Маргариты больше часа. Маргарита, невысокая хрупкая девушка с волнистыми длинными волосами, встает в пикет на центральной улице города, Большой Покровской, с плакатом «Пока моя мама горела заживо, вы молчали». Совсем рядом с Маргаритой кофейня «Черточка», где она работает. Иногда, поднимая плакат выше лица, она прячется за ним, крепко сжимает бумагу и снова поднимает лицо, морщится и закидывает голову, чтобы не плакать. Женщина рядом обнимает ее за плечи — Маргарита утыкается ей в плечо. Дети на самокатах, заинтересовавшиеся парочки, гулявшие вечером в субботу с молочными коктейлями в руках, как завороженные смотрят на девушку. И на плакат, на котором помимо надписи — детское фото Маргариты, где она, сидя на руках у мамы, обнимает ее.

Уличный музыкант под аккомпанемент из колонок одну за другой поет песни Виктора Цоя. Спустя какое-то время обращается к прохожим с просьбой помолчать минуту в память об Ирине — около тридцати человек, включая случайно проходящих мимо людей, замолкают. В тишине слышно, как на другом конце Большой Покровской хором, раскачиваясь и перекрикивая друг друга — там в два раза больше людей, чем у скромного мемориала, — под электрогитару поют песни группы «Сплин».

77-летняя Евгения Александровна прислоняется к фонарному столбу и смотрит на дочь Ирины, которой становится тяжело стоять. Женщина шепчет «Прости нас, девочка, что мы не защитили твою маму».

— Вы знали Ирину Славину?

— Нет, не знала. И не читала, что она писала. Мне сын показал в интернете, что произошло. Мне просто очень жалко этого человека. Жалко дочку, семью.

Нежелательная «Открытка»

Дню, когда Ирина погибла, предшествовал ряд событий, которые начались уже очень давно. Но особенно местные силовики активизировались в отношении Славиной и других политических активистов за несколько дней до голосования в местную городскую думу.

Движение «Голос» объявило о планах провести тренинги для независимых наблюдателей в Нижнем Новгороде 8 и 9 сентября. Мероприятие не было тайным, про него узнали и будущие «доносчики» на активистов — они тоже решили присутствовать в Храме Летающего Макаронного Монстра, месте, где собираются пастафарианцы (пастафарианство — пародийная религия, и, как рассказывают нижегородские политические активисты, силовики, регулярно посещающие храм, не имеют претензий к самой идее места, но мониторят политических активистов). Настоятель храма предприниматель Михаил Иосилевич уже не первый раз предоставляет помещение для проведения политических мероприятий, в том числе лекций политиков. Как рассказывают местные, у Иосилевича единственная площадка в городе, где «за час до начала политического мероприятия не прорвет трубу».

Здесь летом 2019 года проходил форум «Свободные люди», организованный «Открытой Россией» Михаила Ходорковского. Здесь же в 2019 году выступал незарегистрированный кандидат на выборах в Мосгордуму Александр Соловьев (в 2017 году Соловьев был председателем «Открытой России». — Ред.). Иосилевич получил за эти мероприятия два административных штрафа по статье 20.33 КоАП — сотрудничество с нежелательной организацией — «Открытой Россией», хотя сам с движением в последние годы не связан.

«Есть такой человек, некий Савинов (Илья Савинов — один из «заявителей» в постановлениях на обыски, в том числе у Иосилевича. — Ред.), постоянно пишет на меня доносы, во всех мероприятиях он находит признаки работы «Открытой России», — рассказывает Михаил Иосилевич. — Когда Соловьев приехал, Савинов решил, что все мероприятие было связано с «Открытой Россией». Я еще когда «Голосу» давал помещение в этот раз, спрашивал: ребят, точно будет только «Голос»? «Открытой России» никак не будет?»

Иосилевич понимал, что третья «административка» позволит возбудить против него уголовное дело. Так и вышло: на Иосилевича завели уже уголовное дело по статье 284.1 УК РФ. А ко всем остальным активистам 1 октября пришли как к «свидетелям». У Иосилевича трое сыновей, маленький Гриша внимательно слушает рассказ папы об обыске и подтверждает: пришли ровно в шесть утра.

«Открытая Россия» и проект «Объединенные демократы», действительно, не участвовали в сентябрьском тренинге, как рассказали «Новой» его участники. На сайте «Объединенных демократов» есть информация про кампанию в Новгородской области, но не в Нижегородской. И исполнительный директор «Открытки» Андрей Пивоваров подтвердил, что тренинги у проекта проходили не в Нижнем Новгороде, а в Великом.

Тем не менее 8 и 9 сентября тренинги «Голоса» фактически были сорваны: в первый день силовики ворвались внутрь и потребовали у собравшихся объяснений, чем они вообще там занимаются, ведь некий гражданин сообщил о «противоправных действиях». На следующий день полицейские уже просто ждали пришедших у выхода из здания и опрашивали каждого о связях с «Открытой Россией».

В постановлениях на обыски фигурировали фамилии четырех «обеспокоенных граждан». Один из них, Ярослав Грач, уже после произошедшего со Славиной связался с Иосилевичем и заверил его в том, что «его слова исказили» и он готов ехать с Иосилевичем на допрос к следователю и опровергать свои заявления.

«Работаешь на людей за границей, которые хотят зла»

«Звонят мне в шесть утра в дверь, я подхожу, смотрю в глазок, а там моя соседка так жалобно говорит: «Откройте», — пересказывает свои воспоминания об обыске зампред местного отделения партии «Яблоко» Алексей Садомовский. — Я сразу понял, что к чему, потому что она смотрит куда-то в сторону и так спрашивает: «Ну и что мне говорить?» Тут уже подходит полицейский и говорит: «Хочу вас опросить по уголовному делу одному». Я говорю: «Хорошо, сейчас оденусь». Он мне в это время все постукивал. А потом открываю я дверь — и тут сразу же меня хватает собровец в полном обмундировании, бросает на пол, я ему кричу: «Я не сопротивляюсь, что это за цирк?» Рядом все падает с полок, разбивается форма для выпечки. И я лежу так минуту. Потом один из них все ходил и говорил, что у меня каша в голове, что я ничего не соображаю и работаю на людей за границей, которые хотят нам всем зла».

В той же жесткой, визуально даже театральной манере, в то же время проходил обыск у координатора местного штаба Навального Романа Трегубова. Сотрудница штаба Ирина предупреждает, что, так как в местном штабе политика несколько месяцев назад был обыск, в комнате могут быть «жучки».

«Я в берушах сплю, очень крепко, вообще ничего не слышу, — рассказывает Трегубов, — но тут бах-бах-бах в дверь, я думаю, кого-то затопил. Натянул шорты, думаю, что делать. Решил хотя бы в прямой эфир в инстаграме выйти. Но в этот момент они выдернули глазок из двери, я смотрю — там в этой дырке его (собровца. — Ред.) глаз, и он на меня смотрит. Я открываю — они вваливаются с автоматами в балаклавах. Начали все вышвыривать и вообще вели себя противно, очень грубо и мерзко. Постоянно говорили мне: «Вы же безбожники, безбожники».

Трегубов не раз повторяет, что все, что происходило у него дома, было «крайне мерзко». «Я же был в шортах, мне говорят: «Одевайся, едем в Следственный комитет», а мне нужно переодеться, я же первое, что нашел, на себя натянул. Говорю: «Мне нужно раздеться, надеть штаны». Они говорят: «Ну, переодевайся» и смотрят на меня». Ну, пришлось переодеваться. Славина тоже писала, что переодевалась при них».

Роман задумывается, морщится и произносит: «Понимаете, у нее 12 собровцев, у меня 10 [пришли]. Вам выламывают дверь, заходят люди с оружием, начинают грубить, отпускают унизительные шутки. Ну, это же очень мерзко. Это очень унизительно».

Как писала Славина у себя на странице в фейсбуке, больше всего во время обыска у нее в квартире настрадалась любимая собака семьи — далматинец Май. Собаке пришлось просидеть дома несколько часов, пока обыск не завершился.

Регион особой электоральной культуры

Почему для обыска были выбраны именно эти семь людей? Как рассказывает Трегубов, со многими из списка он не общался и вообще имел разные политические взгляды. Садомовский выдвигает предположение: «Я считаю, что в первую очередь они шли к тем, у кого уже были «административки» по сотрудничеству с «Открытой Россией». Например, так было у активиста Юрия Шапошникова, который присутствовал год назад на форуме «Свободные люди». Так же было и у Ирины Славиной — она получила «административку» за участие в деятельности нежелательной организации тогда же — хотя пыталась убедить суд, что присутствовала на форуме как журналист.

«Во вторую очередь шли к самым активным политикам Нижнего», — рассуждает Садомовский. В это время за спиной две девушки распечатывают черно-белые фотографии Славиной и созваниваются с теми, кому нужно помочь с доставкой цветов к мемориалу (штаб предложил в этом свою помощь желающим почтить память Ирины). «Целью [силовиков] было не сорвать наблюдение. Я думаю, что они были очень недовольны информационным сопровождением выборов. В Нижнем, мягко говоря, в последние годы всегда была слабая демократическая оппозиция, а тут двенадцать человек шли от «Городских проектов», еще от «Яблока», от штаба Навального».

Во время предвыборной кампании в Нижнем было несколько громких историй, связанных с недопуском кандидатов, в том числе самого Садомовского — его подписи забраковал почерковед. И даже после того, как подписавшиеся за Садомовского пришли с ним в суд, записали на видео подтверждение, что это были именно они, регистрацию получить не удалось: «Суд сказал, что им не верит, потому что это же мои сторонники и они желают моего избрания в думу». Трегубов подтверждает, что как только губернатором области стал Глеб Никитин (губернатор Нижегородской области с 2018 года), Нижегородская область стала «регионом особой электоральной культуры»: «Всех стали не допускать и все эти технологии… Что-то между Питером и Татарстаном».

Славина как журналист много писала о том, что происходило вокруг этих выборов. В том числе она поддерживала контакт с Садомовским.

«Последний раз мы виделись 23 сентября, когда депутаты получали мандаты, — вспоминает Садомовский. — Она это мероприятие освещала, а я в это время стоял на выходе с плакатом «Вас никто не выбирал — проваливайте». Тогда мы с ней общались последний раз. И она была в отличном расположении духа. Попросила у меня фотографию с этого пикета — я ей скинул в фейсбук, она написала «мерси». И это «мерси» — это последнее ее сообщение мне».

«Родина отметила мое возвращение»

«Полиция, прокуратура, судьи пылают ко мне какой-то особой любовью, пытаются докопаться до каждого буквально слова, которое я пишу. У полиции, видимо, нет более важных дел, чем читать мой фейсбук […] Доход у меня очень небольшой, они меня финансово очень сильно напрягают, поэтому я расцениваю это как месть», — это слова Ирины Славиной год назад, после того как ее оштрафовали на 70 тысяч рублей по статье о неуважении к власти за комментарий относительно установки в городе Шахунья мемориальной доски Иосифу Сталину.

Славина тогда предложила переименовать город Шахунья, переставив в этом слове буквы так, чтобы корень получился нецензурным, учитывая, что «на доме повесили морду Сталина». Штраф в 70 тысяч стал рекордным из всех ранее наложенных штрафов по ч. 3 ст. 20.1 КоАП.

Чуть ранее, в марте 2019 года, Славина получила штраф в 20 тысяч рублей за организацию в городе акции памяти Бориса Немцова. А еще раньше женщина сталкивалась с прокалыванием шин у своей машины, с рисованием баллончиками на автомобильных стеклах. В феврале 2017 года она вернулась из поездки в Великобританию и написала в фейсбуке: «Родина отметила мое возвращение. Снова минус четыре колеса. Снова по всей округе цветные «открытки» с дайджестом моих постов».

Ирина фактически одна вела свое авторское медиа Koza press. Как рассказывает Иосилевич, давно знающий Славину, Ирину угнетало, что она не может нанять больше людей, потому что на оплату их труда не хватало денег: «Она не хотела рекламировать определенные компании, говорила: «Не хочу я их хвалить, почему я должна их хвалить?» Не могла нанять помощников. Поэтому сама, одна, выполняла функцию важного общественного института».

«Я добьюсь справедливости, мама»

В июне 2019 года Славина написала следующий пост в фейсбуке: «Интересно, а если устрою акт самосожжения возле проходной УФСБ (или прокуратуры города, я пока не знаю), это хоть сколько-нибудь приблизит наше государство к светлому будущему или моя жертва будет бессмысленна? Думаю, лучше умереть так, чем моя бабушка от рака в 52 года».

Трегубов сам вспоминает этот пост и говорит: «Видите, она думала об этом, какая-то безвыходность уже тогда была… Она тоже с иронией отнеслась к обыску, не думаю, что именно из-за него она сильно распереживалась… Знаете, мне мотив понятен. Выборы эти, может, не так ее трогали, но она так давно во всем этом варится. Она как журналист писала конкретные факты. Мы все-таки политически ангажированы, а она писала обо всем как журналист: и о сфабрикованных делах, и о коррупции. Она — сама по себе — единственное независимое СМИ у нас».

Садомовский также особо отмечает, что, по его мнению, то, что сделала Ирина, не от слабости или усталости — «это поступок сильной женщины»: «Тут многие сейчас говорят: Ира, как же так, ты же была такой сильной женщиной. Она это и сделала от внутренней силы. Невозможно решиться на это, если ты просто хочешь убежать от происходящего».

Это политический символический жест, но не обычное самоубийство, уверен Садомовский: «Реакция в обществе неоднозначная. Многих задело, и задело глубоко. Но молчаливое большинство как будто вне происходящего, и это лично меня немного задевает. За пределами страны обсуждают то, что произошло со Славиной, а в Нижнем люди реально не в курсе. Потому что это особенность авторитарных режимов: людей максимально отстраняют от общественной жизни».

Но через два дня после случившегося с Ириной Славиной в очередной раз уничтоженные стихийные мемориалы снова появились на улицах Нижнего Новгорода — и каждый раз горы цветов визуально как будто все выше, а людей, останавливающихся возле них, все больше. Один мемориал остался на месте, где Ирина погибла, другой — возле статуи козы, где ее дочь Маргарита больше двух часов стояла с плакатом. У себя в фейсбуке Маргарита оставила запись: «Я добьюсь справедливости, мама»