6 октября в нижегородском Доме ученых на улице Октябрьской горожане прощались с журналисткой Ириной Славиной. Славина была единственным редактором и автором местного интернет-издания Koza.Press, писала там все, что считала нужным, о властях и скверном положении дел, до которого они довели Россию. Содержала свое СМИ она тоже одна — говорят, вязала довольно симпатичные шарфы на продажу. В Нижнем ее многие знали, особенно, конечно, интеллигентная публика. Ирина была красивой, сильной и жизнелюбивой женщиной. Ее публичная гибель на скамейке перед зданием Нижегородского МВД стала событием не просто неожиданным, а из ряда вон выходящим. Это буквально свело с ума весь город и мир: зачем она сделала это? От отчаяния, от безысходности или ради все той же силы, жизнелюбия и красоты?

Обсудить это или хотя бы подумать у гроба Славиной собралось несколько сотен людей. Очередь в небольшой кинозал Дома ученых стояла с первого этажа, к белому закрытому гробу на сцене несли цветы, на экране сменялись фотографии улыбающейся, полной сил Ирины. Пришедшие проститься между собой говорили об обстоятельствах случившегося. Сейчас они более или менее известны. Накануне гибели в квартиру журналистки рано утром вломились 12 силовиков в масках и с болгаркой, искали какой-то компромат, позволяющий установить связь с признанной злоумышленной и нежелательной организацией «Открытая Россия». Отобрали у семьи всю технику, унизили, наплевали на достоинство людей и ушли восвояси, дальше спасать страну от ужасов нечеловеческого к ней отношения бессовестных вражеских сил. Славина сделала у себя на странице в фейсбуке короткую запись «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Пошла в центр города, привязала себя к скамейке напротив измывавшегося над ней ведомства и сгорела заживо на глазах у людей.

Выступавшие на панихиде вслух произносили об этом событии соображения, разумеется, разные, отчасти пафосные, отчасти растерянные.

Как жить дальше, когда молодая сильная женщина покончила с собой, но сделала это не ради себя, а фактически для тех, кто стоит теперь у ее гроба. Люди спрашивали себя и темный притихший зал: это случай жертвенной смерти? Свет, который рассеет тьму? Она научила нас правде? Это честный или отчаянный поступок? Вменяема ли она была? Или невменяемы те, кто довел ее до смерти? Ответы звучали по нынешним временам дерзкие: честь превыше всего. Ради ее торжества над ничтожеством и убогостью системы унижения человеческого достоинства, в которой мы живем, никакой поступок не страшен и не унизителен. Ложь. Бред. Невежество. Они должны сгореть в огне, зажженном Ириной Славиной. И как сказал один из эмоциональных выступавших на панихиде, если в наши сердца не стучит пепел погибшей, значит, все мы — стружка, обернутая вокруг собственной пустоты.

— Можно сказать, мы с Ирой были подруги, но, как всегда, не было времени сесть и толком поговорить. Друг к другу не ходили, за чаем не сидели, вязанием не хвастались. Но мы были единомышленники, — говорит журналист Наталья Резонтова. — Так что я понимаю, что это за поступок. Это не отчаяние, не самоубийство. Самоубийство, это когда человек пошел и кинулся с моста или таблетки принял. А это — мучительная смерть, высший акт самопожертвования, сообщение о котором предельно понятно. Этот случай даже яснее, чем случай с Навальным, — прошу винить Российскую Федерацию, все сказано.

— Я тот, из-за кого формально было начало дело, ставшее причиной обысков у Ирины, — говорит Михаил Иосилевич, нижегородская знаменитость, вискарий храма Летающего Макаронного Монстра, которого силовики пытались уличить в связях с «Открытой Россией», признанной в нашей стране нежелательной организацией. — Но это дело не против меня или Ирины, а против всех, кто говорит то, что думает, против тех, кто хочет изменений, правды, свободы. Обычно нам не наносят какого-то смертельного удара. Чуть-чуть, понемножечку. Здесь укусил. Там надавил. Создал небольшие проблемы. Так это работает. Но сейчас они выбрали не того человека. На Ирину нельзя было давить даже немножечко.